на переднем плане.
Каким-то вещим взглядом он прозрел прошлое. Увидел былые поколения в образе мигрирующих птиц, бухту, покрытую веснушками призрачных парусов, заброшенные поселения – снова наполненными жизнью и глубоко в морской пучине, сети, расшитые стеклярусом рыбьей чешуи. Увидел Куойлов, очищенных от греха временем. Представил себе тетушку умершей и похороненной, себя самого – стариком, Уэйви – согбенной годами, своих дочерей – живущими своими далекими неведомыми жизнями, Херри – по-прежнему радующимся деревянным собачкам и разноцветным ниточкам, седеющего Херри, спящего в северной комнате на верхнем этаже дома или в каморке под лестницей.
В нем заново ожило ощущение чистоты, осмысленности событий в хрупком равновесии жизненного потока.
Всё, всё вокруг показалось инкрустированным предзнаменованиями.
25. Нефть
Если чувствуете вибрацию, исходящую из земных недр, из-за которой перекашиваются картины у вас на стенах, протяните веревку через обе скобки на раме и привяжите концы веревки к крючкам, на которых она висит.
Бухта покрылась барашками, как непромытая широкая рана – кишащими личинками. Бурливое утро. Куойл сбежал по ступенькам. Он решил ехать на машине. Но сначала спустился к причалу посмотреть на воду. Лодка билась о резиновые покрышки. Накатывавшие на берег волны были мощными и казались рассерженными. Он посмотрел на часы. Если поторопится, у него останется достаточно времени, чтобы выпить чашку чаю с тостами в «Гнезде буревестника», почистить статью о нефти, съездить в морской архив, находившийся в бухте Миски, и проверить список кораблей, стоящих в гавани. Вот-вот должна была прибыть шхуна с Западного побережья.
Сидя за стойкой, он макал в чашку тосты, сложенные вдвое, и заглатывал их целиком.
– Куойл! Куойл, иди сюда! – Билли Притти и Терт Кард сидели в кабинке в глубине зала за пластмассовым столиком, уставленным тарелками и чашками; блюдце Терта Карда было завалено окурками его сигарет. – Присоединяйся, – сказал Терт Кард, вместе с раздражением исторгая из себя неприятный запах, резкий, как запах лосьона после бритья. Он страдал от стоматита, хоть и носил специальный амулет из узелков против него. Но стоматит неизбежно настигал его каждую зиму. Язвы образовались, когда он случайно прикусил щеку изнутри, жуя кусок отварной свинины. Сегодня утром он оттянул губу и посмотрел в зеркало, вид трех язвочек, похожих на воспалившиеся укусы, обрамленные белыми ободками, вызвал у него отвращение. Он насыпал соды на кусочек марли и промокнул их. Теперь несколько дней – никаких солений, никакого кофе. Сейчас он пил чай с молоком.
Куойл заказал еще тостов, двойную порцию виноградного джема и подумывал, не заказать ли жареной картошки.
– Не хватает только Натбима – и можно вообще не ходить в редакцию, – сказал Билли, разминая яйцо в тарелке с мелко нарубленной рыбой.
– Как я уже говорил, все здешние надежды связаны с нефтью. – Терт Кард выковыривал серу из уха ногтем мизинца. – Когда в тысяча девятьсот восьмидесятом открыли месторождение Макгонигл, я купил акции, да, купил. В ожидании золотого дождя, который прольется на меня, как только оно заработает. Нефтедоллары! Боже мой, как только пойдет первый танкер, я слиняю во Флориду.
– Макгонигл? – переспросил Куойл.
– Не могу поверить, что ты настолько невежествен, чтобы не знать, что крупнейшее нефтяное месторождение в Канаде открыто у наших берегов, прямо под Большой банкой, миллиарды баррелей нефти. Нефтяное море Макгонигл. Мы все станем богачами! Сколько угодно рабочих мест, дивиденды – держателям акций, производство, хорошее жилье и снабжение. Самый крупный проект развития за сто лет. Впереди – золотые деньки.
В кабинке напротив тощий мужчина с усами, напоминающими штрихкод через плечо бросил на Карда взгляд. Куойл вспомнил, что тот, кажется, из руководства рыбоперерабатывающего завода. Он ел овсянку, рядом стояла тарелка с болонской колбасой.
Билли Притти фыркнул.
– Если кто и получит работу и экономическую прибыль, так это люди из Сент-Джонса, вот увидишь. К тому времени, когда здесь будут готовы качать нефть, уже освоят ядерный синтез и будут получать самое чистое электричество, о каком только можно мечтать, из простой воды. А Ньюфаундленд снова останется на бобах.
Куойл протянул Билли треугольный тост, обильно намазанный джемом. Каким же хрупким кажется старик, подумал он, рядом с коренастым Тертом Кардом.
– Нет, приятель, они никогда не заставят ядерную энергию работать на себя. Нефть – всему голова. Ньюфаундленд будет богатейшим местом в мире. Мы увидим, как наступит новая эра, и будем купаться в деньгах.
Билли Притти повернулся к Куойлу.
– Вот так выглядит нефтяная лихорадка, – сказал он и, снова обращаясь к Терту Карду, добавил: – Единственное, что ты увидишь, так это как международные нефтяные компании снимут все сливки с нашего месторождения. В здешние пределы просочится самая малость. Все золото получат другие. А вот наркотики, преступность, проституция уже сейчас чувствуют себя здесь вольготно, и это только начало. Вандализм, грабежи и погромы – впереди.
– Это правда, – вступил в беседу начальник с рыбозавода; он уже съел овсянку, проглотил болонскую колбасу, дымил первой сигаретой и был готов к общению. – Вспомните хотя бы, как сожгли старый маяк прямо здесь, в Якорном когте. Как разгромили Управление рыбным хозяйством.
– Прибавьте к этому алкоголизм и крайнюю моральную деградацию, – подхватил Билли, разворачиваясь так, чтобы включить в разговор своего союзника. – А разводы, семейное насилие, брошенные дети, слоняющиеся по улицам. А загрязнение окружающей среды! Морское дно усеяно спутанными проводами, цистернами, обломками металла, о которые рвутся все сети. А что впереди? Смертоносные разливы нефти уничтожат те жалкие остатки трески, которые еще здесь имеются, полностью убьют рыболовство, покроют берега черной вонючей слизью, угробят наши лодки и гавани. Все морские пути будут забиты танкерами и грузовыми судами. – Дрожащей рукой он налил себе еще чаю.
– Ну, сел на своего конька, – поддразнил его Терт Кард, разглядывая черный катышек серы на ногте.
Билли Притти бросил взгляд на Куойла, потом на человека с рыбозавода, открыл рот, чтобы высказаться. Терт Кард, сидевший рядом, откинулся на спинку стула и изобразил, будто пиликает на скрипке.
– Принесите мне жареной картошки с колбасой, – попросил официантку Куойл. Билли шумно втянул воздух.
– На моих глазах, – сказал он, – улов трески и мойвы упал с миллионов тонн до двух-трех ведер. На моих глазах рыболовство переродилось из сезонной добычи во внутренних водах, на маленьких судах – в промышленный круглогодичный лов в глубоких водах на кораблях-фабриках и траулерах. И теперь вся рыба ушла, и все леса вырублены. Все разрушено, все пошло ко дну! Не удивительно, что здесь встречаются привидения. Это мертвецы, выкопанные из могил бульдозерами.
Человек с рыбозавода тоже вставил слово:
– Раньше говорили: «Мужчина устроил свою жизнь, если у него есть свинья, ялик и клочок земли под картошку». А теперь что? Каждый сам за себя.
– Это точно, – подхватил Билли. – Теперь все гонятся за деньгами, покупают пластмассовые катера и снегоходы, а еще чудны́х материковых собак. Все шляются по барам, убивают, воруют. Раздеваются средь бела дня и притворяются сумасшедшими. Когда-то здесь была счастливая жизнь. Она была радостной. Ты, Терт Кард, со своим стремлением удрать в Калифорнию понятия не имеешь, о чем я говорю. Да что я тут без толку распинаюсь! – Он наклонил чайник над чашкой, но тот был пуст.
Терт Кард дождался возможности возразить и обратился ко всем, включая потную официантку и повариху, высунувшуюся из окошка для заказов.
– Если бы сейчас было как тогда, мистер Притти, ты был бы уже мертв. Забыл китайский грипп, который ты подхватил несколько лет назад зимой, когда тебе пришлось лежать в больнице? Я видел тебя тогда, ты валялся на койке, похожий на серую дохлую треску. Я еще подумал: ну все, каюк ему. Но тебе стали давать антибиотики, кислород и все такое, и ты остался жив, а теперь кусаешь руку, тебя спасшую. Никто, ни один человек, находящийся в здравом уме, не захотел бы вернуться в те тяжелые времена. Люди проявляли доброту только потому, что жизнь была настолько грязной, что они не могли позволить себе иметь врагов. Выбор был невелик: либо выжить всем вместе, либо всем вместе потонуть. Такая ситуация делает людей очень покладистыми. – Он втянул воздух сквозь зубы.
Повариха крикнула из кухни:
– А я думаю: черт с ней, с рыбной ловлей. Нужно дать волю нефтяникам. Хуже уже не будет, а вдруг станет лучше? – Она рассмеялась, чтобы показать, что это шутка. На тот случай, если кто не понял.
– Ты смотри, не выскажись подобным образом при некоторых своих посетителях, а то они из тебя мыло сварят. – Заводской начальник встал и пошел за зубочисткой.
– А я могу сказать это кому угодно, – гаркнул Терт Кард. – За нефтью – сила, за рыбой – слабость. Несопоставимые вещи. Нефть нужна всему миру. Нефть – это большие деньги. А в рыболовстве слишком много рыбаков и слишком мало рыбы. Вот к чему все сводится. А теперь пошли в редакцию и сляпаем эту чертову газету. Куойл, у тебя уже есть корабельная история? – Все это он проговорил так же громко, не успев выпустить пар.
– Давай-давай, – сказал Билли Притти, который уже читал статью, целую неделю слушал телефонные разговоры Куойла по поводу разлива нефти и видел, как тот возвращался с мыса Отчаяния, где оно случилось, весь перепачканный ею, с блокнотом, превратившимся в жирный ком, потому что он уронил его, работая рядом с теми, кто спасал морских птиц со склеившимися крыльями. – Отдай ему свою статью, и посмотрим, как иссякнет пароксизм восторга у нефтяного короля Терта Карда. Ты думаешь, у него нефтяных акций на миллион долларов? Ха! Все, чем он владеет, это две акции Мобила. Две! – Он по-змеиному дернул головой.