Он спокойно допил кофе, пощекотал Саншайн под подбородком и еще раз почесался, прежде чем неторопливо выйти из дома.
– Мне не понравился этот противный человек, – выпалила Саншайн и тут же, по тому, как усилился нажим на расческу, поняла, что Куойл недоволен.
– Самовлюбленный, – сказала Бити. – И всегда таким был. Он у себя вне конкуренции.
– Ага, – подхватил Мерчи Баггит и карикатурно изобразил, как Терт Кард чешет в паху.
– Прекрати, – сказала Бити. – Ты похож на блохастого пса.
– Так и он же на него похож.
Саншайн и Мерчи принялись хохотать, пока Мерчи не поперхнулся хлебными крошками и Куойлу не пришлось хлопать его по спине.
Не успел Куойл подойти к телефону, чтобы набрать номер начальника порта, как телефон зазвонил сам.
– Тебя, – сказала Бити, протягивая трубку.
– Алло? – Куойл ожидал услышать голос Дидди Шовела, но на связи оказался Билли Притти.
– Куойл, ты заезжал к Элвину Йарку поговорить о лодке?
– Нет, Билли. По правде говоря, я еще и не думал об этом. Последние недели был очень занят. И знаешь, после того, что случилось, у меня есть сомнения.
– Именно поэтому ты и должен поехать к нему. Ты теперь, можно сказать, принял крещение. Зима – наилучшее время для строительства лодки. Элвин сделает тебе конфетку, а я покажу всякие приемы – как обходить льды. Поскольку ты вырос вдали от лодок и представляешь опасность для самого себя.
Куойл понимал, что ему следует чувствовать себя благодарным. Но чувствовал он себя дураком.
– Это очень любезно с твоей стороны, Билли. Я знаю, что должен это сделать.
– Вот и отправляйся к Элвину. Ты знаешь, где находится его мастерская? Пусть Уэйви тебе покажет. Элвин – ее дядя. Старший брат ее бедной покойной матери.
– Элвин Йарк – дядя Уэйви? – Ему показалось, что он идет по спирали, витки которой все сужаются и сужаются.
– Ну да.
Не кладя трубки, Куойл набрал номер Дидди Шовела. Что там за пожар, есть ли о чем писать? Ссутулившись, в свитере, надетом задом наперед, в кухню вошла Банни. Куойл мимикой и жестами постарался показать ей, чтобы она переодела свитер, но получил в ответ лишь суровый «бетховенский» взгляд.
– Молодой человек, – гудел голос в трубке, – пока ты там копаешься, «Рим» горит. Грузовое судно «Рим». Шестисотфутовый корабль, зарегистрирован в Панаме, на борту груз цинка и графитового порошка, стоит – ну-ка посмотрим – в двадцати милях от берега и горит с тринадцати ноль-ноль. Две жертвы. Капитан и неопознанный. Остальную команду с борта снял вертолет. Двадцать один человек из Мьянмы. Ты знаешь, где находится Мьянма?
– Нет.
– Точно там же, где раньше была Бирма. Бо́льшую часть команды вертолет доставил в больницу бухты Миски. Судно ведут на буксире в Якорный коготь. Кроме этого, я больше ничего не знаю.
– Как мне к нему подобраться?
– А зачем? Подожди, пока его приведут сюда. Уже недолго осталось.
Однако в половине четвертого корабль все еще не вошел в узкую часть пролива. Куойл снова позвонил Дидди Шовелу.
– Должен быть здесь к пяти. Там, понимаешь, возникла проблема: трос оборвался, пришлось цеплять другой.
Уэйви спустилась с крыльца, засовывая руки в рукава самодельной куртки цвета снежной слякоти. Застегнулась, посмотрела на него, едва заметно улыбнулась, отвернулась.
Молчание было приятно обоим. Что-то происходило между ними. Но что? Не та любовь, которая мучает и ранит. Не та, что приходит только раз в жизни.
– Мне нужно в порт. Так что мы можем забрать детей, и я отвезу тебя и Херолда-младшего домой. Банни могу оставить у Бити на часок или взять с собой. Там тянут на буксире горящий корабль. Два человека погибли, включая капитана. Остальные – в больнице. Дидди Шовел рассказал.
– Меня от таких вестей в дрожь бросает. – Она действительно вздрогнула.
В поле зрения показалась школа. Банни стояла на нижней ступеньке крыльца с листом бумаги в руке. Куойл боялся вещей, которые она приносила из школы и показывала ему, выпятив губу: кусочки макарон, приклеенные к листу строительного картона в форме лица, цветы, скрученные из ежиков для прочистки труб, нарисованные цветными мелками дома с квадратными окнами, коричневые деревья с кронами, напоминающими головки брокколи, которой на Ньюфаундленде и не видели. Школьная традиция изображения предметов, думал Куойл.
– Так велит делать мисс Крэнди.
– Но, Банни, ты когда-нибудь видела коричневые деревья?
– Марти рисует деревья коричневыми. И я буду.
Куойл, обращаясь к Уэйви:
– Билли говорит, что я должен за зиму обзавестись лодкой. И что для этого мне нужно поехать к Элвину Йарку.
Кивок при имени дяди.
– Он хороший мастер-лодочник, – сказала она тихим голосом. – Он сделает тебе хорошую лодку.
– Я хочу съездить к нему в субботу, – сказал Куойл, – поговорить. Взять с собой девочек. Вы с Херри не хотите присоединиться? Суббота – подходящий день?
– Самый лучший, – ответила она. – И у меня есть кое-что, что я давно хотела отвезти тете Эвви. Поужинаем у них. Тетя Эвви – прекрасная кухарка.
Потом Куойл и Банни поехали в порт, но «Рим» по распоряжению компании-владельца повели в Сент-Джонс.
– Обычно мне сообщали, – сказал Дидди Шовел. – Несколько лет назад я бы им хвоста накрутил. А теперь чего уж?
В субботу туман, густой, как вата, принес холод, пробиравший до костей. Дети на заднем сиденье – словно птички на жердочке. Уэйви немного приоделась, на автомобильном коврике поблескивали ее черные туфли. Куойл так напрягал зрение, чтобы рассмотреть дорогу в тумане, что у него начало жечь глаза. Вельветовые штаны были болезненно тесны. В тысячный раз он дал себе клятву похудеть. Домов, стоявших у дороги, не было видно, моря – тоже. Час понадобился, чтобы проехать десять миль до поворота на бухту Монашкиной сумы. Машины, двигавшиеся навстречу, еле ползли, свет противотуманных фар едва пробивал мглу, а сами фары были похожи на грязные блюдца.
Поселок в бухте Монашкиной сумы ограничивала петля, которую здесь делала дорога, он состоял из построенных близко друг к другу новых домов в стиле ранчо[73]. Они с трудом различали их сквозь туман.
– Здесь лет шесть назад был большой пожар, – пояснила Уэйви. – Городок сгорел дотла. Все строили новые дома на деньги от страховки. У нескольких семей – у пяти или шести, кажется, – страховки не было, но остальные с ними поделились, так что теперь у всех – новые дома. Дяде Эллу с тетей Эвви не был нужен такой большой дом, как их старый, поэтому они построили дом поменьше.
– Постой, – перебил ее Куойл. – Они построили дом, который стоил дешевле, чем предусмотрено суммой страховки?
– У дяди была отдельная страховка на лодочную мастерскую. Он застраховал ее на сумму, которая покрывала само здание и новенький, только что законченный тунцелов, стоявший в нем.
– Очень предприимчиво, – сказал Куойл.
– Но ведь могло случиться так, что во время пожара судно стояло бы в мастерской! Лучше излишняя бдительность, чем излишняя беспечность. Сколько людей на этом накололось!
Миссис Йарк, женщина с тонкими, как железные прутья, руками и ногами, усадила всех за кухонный стол, налила детям чаю с молоком в маленькие, расписанные животными чашечки с золочеными ободками. На чашке Саншайн была нарисована старая глостерская пятнистая свинка, у Хэрри – серебряный петушок Рустер с курочкой, Банни достался дорсетский барашек с витыми рогами. Стол был еще влажным от недавнего мытья.
– Ку-ка-ку, – сказал Херри, тыча пальцем в петушка.
– Эти чашки были старыми уже тогда, когда я была еще девочкой, – сказала Уэйви.
– Ты удивишься, дорогая, когда узнаешь, насколько они старые. Они принадлежали еще моей бабушке. Давным-давно. Их привезли из Англии. Когда-то их была дюжина, но теперь осталось всего четыре. Лошадки и коровы разбились, хотя блюдец сохранилось много. Еще были маленькие стеклянные матовые тарелочки, но они тоже разбились.
Миссис Йарк напекла имбирного печенья в форме летящих голубей с глазками-изюминками.
Банни обнаружила в кухне массу интересных вещей: складную подставку для снимания сапог, оловянную формочку для желе в виде за́мка с остроконечными башенками, расписанную цветами чашку для усатого мужчины, с керамическим бортиком на ободе – чтобы не окунать их в жидкость.
– Вам повезло, что эти вещи сохранились при пожаре, – сказал Куойл, налегая на печенье.
– Ох, да, – вздохнула миссис Йарк, и Куойл понял, что допустил ошибку.
Покинув женскую территорию, Куойл последовал за Элвином Йарком в мастерскую. Йарк был маленьким мужчиной с лицом, словно сделанным из жатой бумаги, с ушами размером с полдоллара и глазами цвета ивовых листьев. Рот его представлял собой не более чем пустую щель между носом и подбородком.
– Значит, тебе нужна лодка. Моторная?
– Да, простая маленькая лодка. Чтобы плавать по бухте – не слишком большая. Что-то, чем я мог бы сам управлять. Я не мастер в этом деле.
Кепка съехала набекрень на шишковатой голове Йарка. На нем был комбинезон на длинной молнии с двумя бегунками, один болтался в районе паха, другой – на груди. Из-под комбинезона виднелась клетчатая рубашка, а поверх всего был надет кардиган, тоже со множеством молний.
– Думаю, тебе подойдет родни с подвесным мотором. Пятнадцать-шестнадцать футов. Поставишь на нее мотор в семь лошадиных сил. Что-нибудь вроде этой. – Он указал на крепкую лодку с хорошими пропорциями, стоявшую на козлах.
– Да, – согласился Куойл. Его опыта теперь хватало, чтобы понять, что перед ним нечто сто́ящее.
– Научишь своих мелких грести на ней, когда поокрепнут.
Они углубились в полумрак мастерской.
– Мне тут осталось докончить пару лодок, вишь, – сказал Йарк, – указывая на деревянные каркасы с наполовину обшитыми бортами. – Ишшо я обещался этой зимой подсобить Найджу Фирну с его ярусником. Но если выберусь в лес и найду там хорошее дерево, за мной дело не станет. Где-то к весне, к тому сроку, как лед тронется, сделаю. Тут главное – найти правильную древесину: ель, канадскую пихту… Понимаешь, для всего надобна своя: для ахтерштевеня, для кницы, для дейдвуда, для форпика, для форштевня нужен ствол с небольшой полостью внутри. И выбирать надобно уметь. Свое дерево, понимаешь? Тут есть умельцы, пропаривают древесину.