– Сообщи мне, как только что-нибудь узнаешь. – Куойл дрожал, стоя в холодной кухне. Часы показывали шесть минут одиннадцатого. Он не слышал шума моря.
В полночь Дэннис позвонил снова, голос у него был хриплый и безжизненный. Словно какая-то долгая борьба закончилась поражением.
– Они нашли лодку. И его. Он утонул. Попытки реанимировать ни к чему не привели. – Куойл представил себе Джека, бездыханного, с остановившимся сердцем, на столе в медпункте спасательного катера. – Похоже, он зацепился ногой за веревку грузила, когда забрасывал вершу в воду. Сейчас они везут сюда его и лодку. Позвонишь Билли? А я повезу маму. Она хочет быть там, когда его доставят.
Утром, не позавтракав, трясясь от семи чашек выпитого кофе, с болью в сердце и в желудке, Куойл по дороге к Уэйви заехал на пристань. Скиф Джека качался на воде, привязанный за оранжевым спасательным катером. На берегу скопились грузовики, легковушки и кучка людей, глазевших на лодку утонувшего человека.
Уэйви упала ему на грудь, как скошенный росток, орошая слезами его рубашку. Куойл прислонился к мойке на ее маленькой кухне. Сказал, что отвезет Херри и Банни в школу, чтобы не нарушать их обычный распорядок дня. А Саншайн, чтобы не обременять Бити, останется с Уэйви, которая, немного успокоившись после того как поплакала на груди Куойла, собирала обеды детям в школу.
Тишина. Туман глубиной в длину руки клубился над водой и смазывал очертания берега. Выступы скал, словно черные металлические стяжки, скрепляли сушу и море. Куойл глубоко вдохнул холодный воздух и почувствовал себя виноватым за то, что Джек мертв, а он все еще дышит.
Билли, бледному, как бумага, уже были известны все подробности. Минувшей ночью он приехал на пристань, обнял миссис Баггит, положил руку на плечо Дэнниса, выразил им свое искреннее сочувствие. Видел, как Джека вносили в дом. Помог раздеть его и укрыть простыней. Заметил родимое пятнышко под левым соском; если провести зрительную ось через правый сосок, оно могло бы стать точкой в надписи, которую следовало бы вытатуировать вокруг его торса: «Это Джек. Он был рыбаком».
Видел, как миссис Баггит и ее сестры принесли воду в тазах и ножницы, чтобы приготовить Джека в последний путь: обмыть, побрить, постричь, срезать ногти. Вышитая подушка ему под голову лежала наготове, ее вынули из сундука завернутой в тряпицу. Его путешествие закончилось. После десятилетий работы при северном свете, проникающем в окно.
Прислонившись каждый к своему столу, Куойл и Бенни Фадж не сводили глаз с Билли, который, казалось, состоял из прозрачных рыбьих костей; слова вылетали из него, как пригоршни гальки.
– Скиф нашли возле скалы Копна́. Джек никогда в жизни не ставил там ловушки на лобстеров. Ума не приложу, что он там делал. Знаете того кота, которого он так любил, он звал его Шкипером. Шкипером Томом. Так вот он был в лодке. Подплывают спасатели, светят прожектором, а там – Шкипер Том, мечется туда-сюда, размахивая хвостом, как будто понимает, что хозяину нужна помощь, но не знает, как ему помочь. Они сразу отчетливо увидели Джека под водой. Веревка тянулась через борт. Он висел головой вниз прямо под лодкой. Веревка от грузила закрутилась вокруг его щиколотки и, когда он выбросил вершу за борт, потянула его за собой. Он не смог ее распутать. Рука у него была в кармане. Видно, хотел нащупать нож, чтобы разрезать веревку. Но ножа в кармане не оказалось. Наверное, он не удержал его, или нож выпал незаметно, когда он перевернулся. Не знаю, носил ли он его в кармане непристегнутым, но, когда я рыбачил, мой нож всегда лежал в правом кармане и был пристегнут вытяжным шнуром к кольцу на ремне. Потому что, если потерять нож, когда висишь вниз головой в воде, как бедняга Джек, – это все, ты покойник. – Его охрипший голос напоминал карканье ворона.
Куойл представил себе одежду Джека, шелком переливающуюся под водой, его лицо и шею, бледные, как лунный камень, тускло светящиеся кисти рук.
– Аминь, – сказал Бенни Фадж. – Многие ловцы лобстеров погибают подобным образом.
– Как миссис Баггит это пережила? – Куойл мысленно представил себе женщину, навсегда застывшую от горя среди вздымающихся и опадающих волн кружева.
– На удивление спокойно. Она сказала, что ждала этого с самой первой недели после их свадьбы, когда Джек, как все считали, пропал где-то на льдине во время охоты на тюленей. Она хоронила его трижды. Единственное, что сейчас хоть как-то облегчает ее боль, – это то, что его нашли и она может действительно его похоронить. Они привезли его домой, чтобы обрядить. Джек будет первым в длинной череде Баггитов, который упокоится под землей. Ее утешает то, что есть тело и можно предать его земле.
На кладбище Якорного когтя надгробия располагались тесно друг к другу, потому что тем, кто сгинул в море, не требовалось шести футов земли.
– Его сейчас готовят к похоронам. Поминки перед погребением сегодня, отпевание завтра. Куойл, Дэннис просил тебе передать, чтобы ты привез Уэйви в дом бедняги Джека к семи вечера сегодня, и спросить, будешь ли ты нести гроб.
– Да, – ответил Куойл. – Буду. На этой неделе мы сделаем специальный выпуск, посвященный Джеку. Билли, нам нужен некролог на первую полосу. Сердечный. Кто напишет его лучше, чем ты? Поговори со всеми. Интересно, у него есть фотографии? Спрошу у Бити, может, она знает. Бенни, отложи все свои дела. Езжай в службу спасения и выясни все детали обнаружения тела Джека. Сделай несколько снимков его лодки. Обыграй тему кота. Как его зовут? Шкипер Том.
– А что теперь будет с «Балаболкой»? – спросил Бенни, отбрасывая назад прямые черные волосы. – Она закроется?
Счастливый шанс уплывал у него из рук. Даже сейчас он вертел в руке нитку пряжи, словно вязанье.
– Нет. У газеты собственная жизнь, не зависящая от ее мирских хозяев. Завтра мы должны выйти как обычно. И для этого придется потрудиться в поте лица. В котором часу поминки, Билли? – Куойл принялся перекомпоновывать первую страницу.
Билли потянулся за блокнотом.
– В семь. Не знаю, сможет ли Дэннис сам сделать гроб или им придется его купить.
Бенни Фадж выскользнул за дверь: в руках новый ноутбук, на голове купленная по почте фетровая шляпа, выражение лица твердое благодаря новым зубам и целеустремленности.
Туман над водой сгущался, в нем закручивались спирали, воздух становился плотным и вязким, реальный мир исчез, словно провалившись в воронку, оставив после себя лишь мокрые скалы, задыхающееся море и сочащийся влагой воздух. Издалека доносился хриплый, придушенный звук туманного горна, похожий на рев быка на весеннем лугу, возвещающего о своей похоти.
Куойл был изнурен и взвинчен, готовясь к поминкам. Он с трудом втиснулся в свои черные похоронные брюки. Как только наступит момент, когда можно будет уйти, не нарушая приличий, он вернется в редакцию, чтобы закончить выклеивание длинной статьи Билли. Они нашли чудесную фотографию Джека, стоявшего возле своего свежевыкрашенного скифа, правда, фотография была десятилетней давности, но выглядел он на ней так же, как в последние годы. Куойл сделал для миссис Баггит увеличенную копию девять на двенадцать дюймов и вставил в рамку.
Он боялся увидеть Джека лежащим в своей гостиной среди пены вязаных кружев. Труп представлялся ему мокрым, как будто только что вытащенным из воды, которая стекает с него струями, громко шлепаясь на начищенный пол, а озабоченная миссис Баггит, наклонившись, вытирает ее белой салфеткой, зажатой в руке.
Его старый твидовый пиджак тоже оказался мал. В конце концов он сдался и натянул необъятный бордовый свитер, который носил каждый день. Ничего не поделаешь. Но для похорон все же пришлось купить новый пиджак, что он и сделал на следующее утро, когда поехал в бухту Миски сдавать газету в типографию. Он завязывал шнурки на своих парадных туфлях, когда позвонила Уэйви и сказала, что Банни хочет с ним о чем-то поговорить.
Напряженный тоненький голос. До этого он всего один раз слышал его по телефону. Вот уж кто никогда не сможет зарабатывать на жизнь страховым агентом.
– Папа, Уэйви сказала, что я должна спросить разрешения у тебя. Я хочу пойти на вспоминки по дяде Джеку. Уэйви говорит, что это ты́ должен решить – можно или нет. Папа, и ты идешь, и Марти, и Херри, и Уэйви идут, а мы с Саншайн должны сидеть у тетушки в мастерской среди иголок, а я не хочу. Я хочу пойти на вспоминки!
– Банни, не вспоминки, а поминки. Марти, Мерчи и Уинни идут, потому что Джек был их дедушкой. Дай трубку Уэйви.
Но Уэйви считала правильным, чтобы девочки пошли.
Куойл сказал, что за последний год им пришлось видеть слишком много смертей.
– Но ведь все умирают, – сказала Уэйви. – Горе и потери неотъемлемы от жизни. И дети должны это понимать. А то они, кажется, считают, что смерть – это всего лишь сон.
Куойл возразил: они еще дети, а детей нужно оберегать от соприкосновений со смертью. И как быть с ночными кошмарами Банни? Это ведь может их усугубить.
– Но, дорогой мой, если они не будут знать, что такое смерть, как они смогут постичь глубинный смысл жизни? Смена времен года, природа, все живые существа…
Он не хотел, чтобы она дошла до рассуждений о Боге и религии, как с ней иногда случалось.
– …Может быть, – продолжала Уэйви, – эти ночные кошмары преследуют ее оттого, что она боится заснуть и не проснуться – как Петал, как Уоррен, как ее дедушка с бабушкой. Кроме того, если ты видел умершего и простился с ним, тебя не будут мучить тревожные воспоминания. Это всем известно.
И Куойл согласился. И пообещал не говорить, что Джек уснул. Он приедет и отвезет их всех в своем универсале. Минут через пятнадцать.
Обочина дороги была заставлена машинами. Куойлу пришлось припарковаться далеко, футах в ста от дома, и они пошли пешком, по мере их приближения гул голосов становился все громче. Длинная вереница людей медленно проходила через гостиную, в которой среди кружевной пены, на козлах, задрапированных черной тканью, стоял гроб Джека. Они протиснулись внутрь. Куойл держал Банни за руку, а Саншайн на руках. Джек, в незнакомом костюме, напоминал собственную восковую фигуру с фиолетовыми веками. «И в самом деле похоже, будто он спит», – подумал Куойл. Ему пришлось оттаскивать Банни от гроба.