Пролетев над Саскатчаном на севере Мерики и над Конад, прыгун начал снижаться рядом с городом Сакатун. Чтобы избежать всех МФТ, шаттлов и транспортеров, вылетавших из бункера терминала на Сакатуне и садившихся там, автопилот сделал широкую петлю, пролетев мимо зоны безопасности, что обязательна для всех, кто не зависит от Кластера, и сел рядом со зданиями прослушки и передачи информации. Здесь жили десятки бессмертных. Некоторые в передвижных домах, в них они путешествовали веками по всему миру, другие обитали в постоянных зданиях, сконструированных и отделанных брутерами по личным пожеланиям. Кластер предоставлял доступ ко всем программам для общения со всеми своими многочисленными членами и мог следить за процессом передачи данных. Кластер надеялся услышать какие-то глубокие мысли и философские взгляды. Некоторые из них записывали и добавляли в архивы, где уже было множество размышлений по поводу различных областей, в основном от смертных, которые надеялись таким образом перехитрить смерть.
Эвелин под вымышленным именем Саманта присоединилась к одной из групп, разговаривающих с Кластером через официальные программы, обсуждая философию машин. Они пытались получить больше данных, чем машины хотели им предоставить. Что может скрыть незаконную деятельность лучше, чем незаконная деятельность? Бартоломеус, Урания и другие Аватары верили – и должны были верить, – что группа Саманты – это пост прослушивания, работающий на «Утреннюю зарю». Но настоящий пост прослушивания находился не наверху в окружении зданий терминала и вилл других бессмертных, а на глубине почти три тысячи метров в конце шахты, аккуратно выкопанной в непосредственной близости от главного канала передачи данных Кластера. Некоторые из бессмертных провели здесь пятьдесят или сто лет своей бесконечной жизни, превратив пространство в парк с озером и клонированными фламинго. Когда транспорт Эвелин приземлился недалеко от берега, пять или шесть птиц в ужасе улетели, остальные остались флегматично стоять на одной ноге в мелководье.
Из терминала вылетел особенно крупный транспортер на светящейся голубой гравитационной подушке и медленно поднялся вверх, сделав несколько орбитальных прыжков. Конечно, Эвелин не могла видеть, что он делает, но она знала, что Кластер строит все больше и больше кораблей и коннекторов. Последние данные, полученные от Найтингейла, говорили о том, что брутеры Кластера приступили к производству боевых кораблей. Против кого их будут использовать?
Эвелин смотрела на транспортер еще несколько секунд, а после поднялась на несколько пролетов по лестнице в пастельных тонах и вошла в здание, находившееся в тени высокой секвойи. Она прошла два больших салона, кухню с кулинарным брутером и комнату отдыха с массажным механизмом. В первой комнате она встретила Рубенса, сидевшего в поле опыта, в окружении голосов, передающих данные, и нарисованных Кластером картин, которые в основном состояли из линий и геометрических узоров.
– Все в порядке? – спросила Эвелин, все еще находясь в комнате в роли Саманты. Она посмотрела на дисплеи сканера. Ничто не указывало на мониторинг со стороны Кластера, но это не имело большого значения, потому что сканер был довольно простым устройством, которое легко обмануть.
– Да, Эвелин, – ответил Рубенс, подтверждая, что она находится в защищенном режиме: членам группы было разрешено использовать свои настоящие имена, а также говорить о прослушивании потоков данных, но упоминание «дыры» оставалось табу, ибо Кластер может их прослушивать.
– Где Ньютон?
– Исчез.
Рубенс обернулся. Он был стройным и имел такие длинные руки и ноги, что, казалось, складывал их в несколько раз, когда садился. Его пепельно-русые волосы всегда выглядели так, будто их разметало ветром.
– Что это значит?
– Я думаю, его похитили, как Джаспера и других. Мы были в Бурикалифе, и он улетел вместе с Уранией. Мы хотели вместе с ним встретиться с Супервайзером, однако Ньютон до него не добрался. Я надеялась, что он сообщил вам об этом.
– Нет, он этого не сделал, – Рубенс выглядел очень серьезным. – Ты была у Супервайзера? Мы – Максимилиан, Найтингейл и я – советовали тебе не делать этого. Официальный иск может поставить нас в очень тяжелую ситуацию.
Внезапно в Эвелин проснулась злость:
– Мы уже находимся в сложной ситуации. Неужели ты этого не хочешь понять? Машины открыто нарушают Конвенцию, похищая бессмертных и каким-то образом превращая их в Говорящих с Разумом!
– Ты подала официальный иск?
– Да. Сейчас самое время.
Рубенс откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Они были настолько длинными, что выпадали из поля опыта.
– Боюсь, Кластер это так не оставит.
Эвелин тоже опасалась последствий и несмотря на это была здесь. Женщина едва заметно кивнула:
– Я проделала долгий путь и хочу немного отдохнуть.
– Ты знаешь дорогу, – сказал Рубенс.
Эвелин вышла из интерфейсной комнаты. Но вовсе не для отдыха: слово «отдых» служило паролем для спуска в нижнюю часть здания. Комнаты отдыха находились именно там. Эвелин выбрала среднюю из них и, поскольку не хотела, чтобы ее беспокоили, заперла дверь при помощи электронного ключа, хранившегося в локальной базе данных. Открыла дверцу прикроватной тумбочки и засунула руку в лежавший там сканер с голосовым управлением, который не только измерял электропроводность кожи, но и делал анализ ДНК, работая от датчиков на стенах и потолке.
– Все в порядке? – спросила Эвелин.
Кровать начала двигаться и с тихим гулом отъехала в сторону. Под ней появилась узкая лестница. Эвелин не стала ждать, пока кровать полностью отъедет в сторону. Как только на верхней ступеньке оказалось достаточно места, сразу начала спускаться. В сгустившейся вокруг темноте тускло светили фонари-ориентиры. Когда Эвелин достигла дна, раздался сигнал датчика, после чего кровать, находившаяся в нескольких метрах над ней, вернулась на прежнее место.
– Я – Эвелин, – сказала она, добавив принятый здесь пароль, и увидела, как распахнулась дверь.
В открывшейся за ней комнате находилась станция связи, оборудованная специальными сервомеханизмами, произведенными брутером, который построил Максимилиан. Если Аватары будут не только наблюдать за этой базой «Утренней Зари», но и обыскивать ее, рано или поздно они поймут, что настоящая станция прослушивания была не наверху, в интерфейсных комнатах, а здесь. Они не должны знать о том, что здесь есть подземная часть.
«Камуфляж внутри камуфляжа», – подумала Эвелин, как только за ней закрылась дверь. Узкий коридор вел в соседнюю комнату, похожую на склад. Вдоль стен стояли металлокерамические шкафы, защищенные кодовыми замками. Эвелин открыла один из шкафов, протиснулась между двумя полками к двери за ним.
Несколько секунд ничего не происходило.
Потом, после скрытого сканирования лица, определившего ее как человека, имеющего доступ, раздался тихий щелчок, и в задней стенке открылась дверь. Эвелин вошла в комнату со стенами из полимеров, где стоял независимый, не связанный с Кластером сервомеханизм, который освещал пространство комнаты золотисто-желтым лучом сканера.
– Все здесь? – спросила Эвелин, закрывая шкаф.
– Не все, – ответил сервомех, – только Максимилиан и Найнтингейл. Шанталь, Лоренцо и Эстебан будут только через несколько часов.
Эвелин прошла мимо сервомеханизма, поспешила по короткому коридору и услышала голоса, доносившиеся из комнаты, которую она называла лабораторией. Максимилиан и Найтингейл сидели в различных полях опыта, окруженные более чем десятком сфер данных, находящихся в режиме ожидания. Эвелин прошла через некоторые и услышала шепот множества голосов, которые нельзя было отличить друг от друга без погружения в личный интерфейс. Найтингейл заметил ее и быстрым движением поднялся с места. Он был почти такого же роста, как Рубенс, но не таким угловатым и неуклюжим. В каждом его жесте, действии и даже в мелодичном голосе чувствовалась природная элегантность. Больше всего он любил одеваться в серый костюм, который был на нем и сейчас, хотя Найтингейл от этого казался еще бледнее. Его прямые светлые волосы доходили до лопаток. Найтингейлу было шестьсот лет, и в течение долгого времени он был одним из старейших членов «Утренней Зари», однако всякий раз, когда Эвелин видела его, ей казалось, что от него исходит юношеская свежесть.
– Где Ньютон? – спросил он.
– Исчез, – сказала Эвелин. – Боюсь, его схватили Аватары. Вероятно, это Урания. – Она коротко, в нескольких словах, рассказала о произошедшем.
– Мы советовали вам не делать этого, – сказал Максимилиан, развернувшись в интерфейсном кресле, но оставшись сидеть. – Я говорю о Супервайзере.
Эвелин почувствовала, как в ней снова вспыхивает гнев. Возможно, Рубенс прав: подача официального иска Супервайзеру была ошибкой, потому что Кластер мог воспринять это как сигнал к решительным действиям. Исчезновение Ньютона это доказывало. Но в то же время такой поворот событий выведет многих членов «Утренней Зари» из летаргии. Эвелин подозревала уже довольно давно, что многие из ее друзей присоединились к группе только потому, что они видели в этом интересное развлечение. Если скоро что-то произойдет и ситуация обострится, нужно будет занять жесткую позицию и рисковать, отделяя зерна от плевел, как говорится в старой поговорке.
– В каналах передачи данных за последние несколько часов наблюдалось увеличение активности Кластера, – сказал Найтингейл. Казалось, он почти пел.
– Мы также заметили активность работы брутеров по производству коннекторов и орбитальных станций. Гектор анализирует потоки данных и ищет ключевые слова, чтобы узнать, о чем идет речь.
Гектором назывался строго засекреченный искусственный интеллект, заключенный в консоли разработчиков, которому категорически запрещалось вступать в контакт с Кластером. Он стал результатом двадцати лет опытно-конструкторских работ и разработки специальных программ, вшитых в микродатчики в основном канале передачи данных Кластера на глубине почти три километра. Ни один человек, даже обладая максимальной скоростью мышления, не способен понять общение членов Кластера.