На миг Наре показалось, что все это шутка, какой-то странный розыгрыш. Доза лекарства была слишком высока, эмпатическое чутье приглушено, и потому она не могла истинно оценить эмоциональную реальность ситуации. Она ощущала замешательство, воцарившееся в разделившемся на две части городе, но эмоции этих офицеров оказались слишком слабыми и тонкими. Одно не оставляло сомнений. Нара должна была действовать.
«Четыре к четырем, – думала она. – Человек с Чумной Оси сдержал обещание. Теперь я могу нарушить равновесие».
– Председатель Дрекслер, я прерываю выступление в собственную защиту. И предлагаю голосовать за лишение меня сенаторской неприкосновенности и изгнание из Сената.
Поднялся молодой секулярист, который заменил Оксам на посту главного представителя партии.
– Я поддерживаю и предлагаю провести быстрое голосование, если председатель не возражает.
С той стороны, где сидели лоялисты, послышались отдельные возмущенные выкрики, но Дрекслер быстро всех утихомирил. Еще несколько мгновений Сенат пребывал в определенном замешательстве, но затем начали поступать голоса. Оксам чуть не забыла отдать свой собственный голос, выпустив из виду тот факт, что ее пока никто официально не лишил звания представителя его величества с планеты Вастхолд сенатора Империи – со всеми вытекающими из этого правами.
Сенат голосовал.
Через полминуты все было кончено. Даже очень многие лоялисты – то ли от страха и понимания того, что поражение неизбежно, то ли от вспышки верности традициям, которые были еще древнее Императора, – проголосовали вместе с большинством. Обвинение в государственной измене с Нары Оксам было снято. Причина для лишения ее сенаторской неприкосновенности исчезла.
Все это произошло настолько внезапно, что внутри у нее вдруг возникла странная пустота. Она понимала, что еще не скоро ощутит подлинное облегчение.
– Сенатору Наре Оксам возвращаются ее статус и ее обязанности – безоговорочно и безотлагательно, – объявил председатель Дрекслер и обратился к офицерам: – Можете к ней обратиться, адмирал.
Офицеры развернулись к Наре.
– Сенатор, мы ожидаем последнего голоса члена военного совета.
Все еще обескураженная тем, насколько молниеносно развивались события, Нара взяла себя в руки и сосредоточилась. Достаточное число военных дерзнуло выступить против Императора, Дрекслер поддержал их, Сенат действовал быстро и справедливо. Ей оставалось только завершить начатое дело.
И опять все свелось к слову.
– Я голосую против данного предложения, адмирал, – негромко и сдержанно проговорила Оксам.
– Благодарю за разъяснение, – отозвалась Фаулер и обратилась ко всем сенаторам: – Мы просим у вас прощения за это вторжение. Некоторые подразделения, находящиеся под нашим командованием, останутся за пределами Рубикона, чтобы оказать Сенату техническую помощь и всю необходимую поддержку.
– Считаю это приемлемым, – заявил Дрекслер.
– Смерть да пощадит Сенат, – сказала Фаулер.
– Смерть да пощадит Сенат, – негромким хором ответил ей Форум.
Трое офицеров развернулись и зашагали к выходу из Форума. Они спешили к Рубикону и работающей военной инфоструктуре, с помощью которой они могли дать приказы своим подразделениям и кораблям. Но один из флотских офицеров задержался и шагнул к Оксам.
– Сенатор Оксам?
– Да… командор? – откликнулась Нара, разглядев его знаки отличия.
– Меня зовут Маркус Фенту Масруи.
Нара часто заморгала. Это имя было ей знакомо. Масруи был командиром Зая во время операции на Дханту. На самом деле она могла познакомиться с ним в тот же вечер на приеме, когда познакомилась с Лаурентом.
– Это правда, сенатор?
– Что именно, командор?
– То, что Император, в конце концов, хотел убить Лаурента Зая?
Она кивнула.
– Чистая правда, командор. Лаурент сам мне так сказал.
Командор сокрушенно покачал головой.
– Уж если есть на свете человек, который заслуживал вечной жизни, так это Зай.
Только теперь Нара ощутила то чувство, которое офицеры столь умело скрывали до сих пор. Оно прорвалось наружу из-за брони вышколенности, суровой самодисциплины Масруи, из-за десятков лет вдалбливания понятий о верности престолу. Та награда, что была обещана им, та Валгалла, где их погибшие товарищи обретали вечную жизнь, та самая причина, по которой очень многие из них поступали на военную службу… Все это оказалось ложью.
Лицо Масруи исказила гримаса – он словно бы проглотил что-то гадкое. В следующее мгновение он сделал глубокий вдох и сосредоточился.
– И, прошу прощения, хотел вас еще кое о чем спросить…
– Да, командор?
Масруи прикусил нижнюю губу.
– А у вас с Заем… действительно был роман?
– Да, командор. Мы любим друг друга.
Масруи явно оторопел, но тут же порывисто взял Нару за руку и сказал:
– Спасибо вам.
Нара на миг лишилась дара речи, но, освободив руку, проговорила:
– Не надо меня благодарить, командор. Я никогда ни о чем не жалела.
– Конечно, конечно, сенатор. О жалости и речи нет. Но все равно спасибо вам. Мне хотелось… Нам всем хотелось, чтобы Зай как-то… воспрял духом. На Дханту он потерял слишком много. И когда спасательная операция на Легисе провалилась, мы думали, что помилование Императора самое настоящее.
– Но это было не так.
Масруи сглотнул подступивший к горлу ком. Было видно, что и эта ложь вызывает у него чувство ужасной горечи.
– Командор, скажите мне кое-что, – попросила Оксам.
– К вашим услугам, сенатор.
– Вас много? Вас хватит для того, чтобы сразиться с теми, кто безоговорочно пойдет за Императором?
– Пока нет. Но все изменится. Люди узнают правду и пойдут за нами.
Масруи посмотрел вслед своим уходящим товарищам. Он понимал, что ему тоже нужно спешить, начинать революцию, совершать праведную измену, разворачивать гражданскую войну. И все же он еще раз повернулся к Наре.
– Имя Лаурента Зая поможет им сделать выбор, – сказал он.
– И смерть, – добавила Нара.
– Смерть, сенатор?
– Смерть снова стала реальной, командор. Напомните всем об этом.
Командор Масруи на миг задумался и покачал головой.
– Она всегда была реальной, сенатор, – для нас, солдат. Для погибших в космосе редко оставался шанс приживить симбиант. Но я бы сказал, что теперь смерть неизбежна, как всегда была до того, как Император заморочил нам головы своей ложью. – Тогда расскажите всем, – сказала Нара Оксам, – о том, что мы снова свободны.
Прошло очень много времени, и наконец солнце и луна перестали вращаться в небе. Приливы утихли.
Рыбак осмотрел себя. Он почему-то все еще находился здесь, хотя его сожрали тысячу тысяч раз. Рыбины теперь вели себя мирно. Половина из них плавала в лимане, другая половина ушла в залив.
Но нет… еще они плавали… в небе.
Небо заполнили яркие звезды. Казалось, он переместился на тысячу световых лет ближе к центру Галактики. Но на самом деле это были никакие не звезды, а все те же маленькие светящиеся рыбки, разбросанные по небу и выглядящие Галактикой, млечной рекой света. Мысли рыбака стали яснее, и он догадался, что усмирило злобных обитателей глубин. Они достигли своей цели, они только этого и желали – царствовать на ночных небесах.
Они забрались слишком высоко – острогой не достать.
Он бросил острогу на песок и стал смотреть в просторное небо…
Мастер-пилот Иоким Маркс с трудом разлепил веки и увидел перед собой женщину, лицо которой избороздили шрамы.
Ее лицо было бесстрастным. Казалось, у нее повреждены какие-то нервы, и потому черты так невыразительны. Волосы у нее на макушке обгорели. Но при этом взгляд у женщины был ярким и умным.
А глаза… Фиолетовые и светящиеся так, как цветное стекло, когда на него падает солнечный луч.
Неужели он попал в плен к риксам?!
Маркс дернулся и попытался сесть. Женщина со шрамами на лице отпрянула и по-птичьи выгнула голову. По этому движению Маркс сразу понял, что она – не человек.
– Кто ты? – выговорил Маркс и вдруг разглядел Хоббс, стоявшую позади странной женщины.
– Иоким? – произнесла старший помощник.
Она произнесла его имя так осторожно, словно опасалась, что он его забыл. Он решил порадовать ее.
– Как поживаете, Кэтри Хоббс?
Она улыбнулась.
– Вольно.
– Давно я?..
– Три месяца.
– Господи милосердный…
Марксу этот срок показался вечностью, но он все равно воспринимал реальный мир с трудом. Оглядевшись по сторонам, он понял, что находится в отдельной палате лазарета на борту «Рыси». Рикс с фиолетовыми глазами отошла и встала рядом с невысокой женщиной с землистым лицом. Одна из почтенных мертвых? Странно как-то все это выглядело.
– Что здесь делает рикс, Хоббс? Нас что, захватили?
– Нет, мастер-пилот. Она… гость. Или, вернее, союзница. – Хоббс говорила об этом так, словно сама была обескуражена не меньше Маркса. – Она помогала лечить тебя. – Вот эти слова старший помощник выговорила уверенно.
Маркс посмотрел на фиолетовоглазую женщину и моргнул.
– Ну тогда… спасибо, что ли.
Взгляд женщины остался пристальным и бездушным, словно он, Маркс, был для нее кем-то вроде жука или бабочки, наколотой на булавку и помещенной в коробочку для сбора образцов.
– Как ты себя чувствуешь, Маркс? – спросила Хоббс.
Он сел на кровати. Его мышцы явно подвергали искусственным упражнениям или массажу – слабости в них не ощущалось. Пальцы, всегда немного побаливавшие (профессиональная хворь дистанционных пилотов), словно бы ожили и помолодели после вынужденного перерыва в работе. А голова…
Голову ему словно бы другую приставили.
– Что случилось, Хоббс?
– Все.
Вот она, Хоббс, во всей своей красе. Точна и лапидарна, но ведь этого порой бывает мало.
«Наверное, я отвалялся несколько недель, вот у меня башка и освежилась», – подумал Маркс.
Он снова заметил, что старший помощник – ослепительно красивая женщина, а ведь за последние два года он к ней так привык, что перестал замечать ее красоту. Как будто он этот месяц провел в отпуске, а не в… коме?