Ну ладно, это прощено.
Жена
Ох, родненький! Уж заодно
Еще двоих мне отпусти:
Они свели меня с пути,
И грех я совершила вновь.
Муж
Вот потому твоя любовь
И шла на убыль, что один
Не заменял я трех мужчин.
А ведь святошею слыла,
Меня ж еще железом жгла…
Ну, так и быть! Всех трех долой!
Пройдись-ка с этой полосой!
Жена
(простирает к нему руки)
Прошу еще я об одном.
Сумела я скопить тайком,
Порой сама недоедая,
Полсотни крейцеров. Тебя я
Прошу, возьми их, но за них
Прости еще мне четверых.
Муж
Тогда железо можно взять.
Ну что распутнице сказать?
Кумы хотя бы постеснялась!
Ты неужели ухитрялась
Подстилкой быть зараз им всем.
Жена
Но без тебя их только семь!
Муж
А ты и с дюжиной спала бы.
Гляди, какая прыть у бабы!
Пускай уж этих семерых
Прощу я, не было ль других?
Иди-ка ты скорей к железу.
Жена
Теперь, пожалуй, я полезу,
Но только чтобы в то число
Молоденьких не занесло
Учеников — за них брать муки?!
Муж
Молчала б уж про эти штуки!
Но сколько ж будет их еще?!
Тащи, покуда горячо,
Железо и порадуй мужа,
Хоть в этом честность обнаружа.
Жена
Кума, возьми-ка ты сначала!
Кума
Ну, мне уж вовсе не пристало.
К тому ж боюся я огня —
В былые годы у меня
Грехи водились и почище.
Муж
Бери, распутная бабища,
Железо да неси быстрее.
Не то я кулаком по шее
Так двину, что невзвидишь свету…
Кума
Так ведь шипит! Терпенья нету!
Ну, раз не помогли слова…
Уж верно участь такова…
(Берет железо, хочет идти, но издает резкий крик и роняет железо из рук.)
Ой-ой!.. Рука! Рука моя!..
Ох, больно, жжет, пропала я!..
Вся кожа слезла, все сожгло!..
Муж
А, нечисть! Значит, припекло!
Выходит, ты, хоть и без кожи,
Заслуживаешь палки все же!
Жена
Я к брату нынче убежала б.
Кума
Теперь, кума, уж не до жалоб.
Раз проиграла, так уж речь
Умерь и лучше не перечь!
Придется поубавить прыть
И с мужем шелковою быть.
С умильной ласкою подъехать,
Чтоб взбучки не было тебе хоть
За все, что ты тут вытворяла.
Жена уходит.
Муж
Жена меня ослом считала.
Такой казалася на вид,
Мол, и воды не замутит,
А все зачем? Чтоб как-нибудь
В бараний рог меня согнуть.
А ей тем временем не лень
Было блудить и ночь и день.
Об этом-то она молчала.
Кума
Ах, кум! Ну что опять сначала!
Кума совсем не так плоха,
Кто ж в этом деле без греха?
Пойдем-ка лучше выпьем вместе.
Муж
Ну что ж, если сказать по чести,
Придется мне простить жену.
Я никого не обману,
Сказав, коль делала уступки
Она — песту, я делал — ступке.
Так что, пожалуй, мы с ней квиты,
Пускай же будут позабыты
Измены; ты ж, кума, запомни,
Что ты ручалась за нее мне,
Пусть будет верной мне до гроба.
Кума
Ручаюсь, кум, теперь вы оба
Друг другу будете верны.
Прости же грех своей жены.
Желаю вам я новой свадьбы,
А мне, старухе, — лечь поспать бы,
Чтоб вновь не подкузьмил суд божий.
Ганс Сакс желает всем того же.
Гангель Деч, Штреффель Лелль, Линдель Фриц — фюнзингенские крестьяне
Уль Фризинг, конокрад
Входят трое мужиков.
Гангель Деч
Соседи, деревенский сход
Нам оказал большой почет:
Судить мерзавца конокрада,
Которого повесить надо
И свет избавить от ворюги.
Он обобрал у нас в округе
Всех мужиков, а у меня
Вчерашний день увел коня.
Штеффель Лелль
Да, всех он облапошил ловко,
Его давненько ждет веревка!
В петлю его, да поскорей,
Чтоб зря не изводить харчей,
Не видеть этой мерзкой рожи!
Линдель Фриц
Я, Штеффель Лелль, подумал тоже,
Что разорит нас конокрад, —
Не стоит он таких затрат.
Цена ему — всего-то грош!
Гангель Деч
И без питанья он хорош!
И я поэтому, сосед,
Могу один лишь дать совет:
Повесить вора в понедельник.
Штеффель Лелль
Веревку заслужил бездельник!
Но вот, соседи, в чем загвоздка:
Не убрана моя полоска,
А ведь хлеба мои растут
У виселицы, прямо тут.
Народ придет сюда толпиться,
И — плакала моя пшеница!
Народу будет тут гурьба…
Линдель Фриц
И впрямь, потопчут нам хлеба.
Покончить можно с конокрадом,
Но и моя пшеница рядом!
И мне совсем не все равно,
Коль вытопчут мое зерно.
К тому же и уборка скоро.
Гангель Деч
Вот после и повесим вора!
Ведь до уборки в самом деле
Осталось только три недели!
Казним, как уберем зерно.
Штеффель Лелль
Вот это сказано умно!
Покамест пусть сидит в темнице!
Линдель Фриц
Нет, мужики, так не годится!
Ведь целых двадцать дней, пожалуй,
Харчиться будет этот малый!
А конокрад пожрать мастак,
Мы, братцы, разоримся так!
Он десять крейцеров проест.
Гангель Деч
Да, он съедал в один присест
Почти что целого быка.
Пускай постится вор пока,
И нас никто не обессудит:
Его же легче вешать будет,
Да и невелика затрата.
Штеффель Лелль
Я вот что думаю, ребята:
Отпустим, что ли, конокрада,
Тогда кормить его не надо.
Но только пусть он даст зарок,
Что в день, когда наступит срок
И будет убрана пшеница,
Он к нам в деревню возвратится,
Не станет больше куролесить
И смирно даст себя повесить.
Мы уберем свои поля,
И пусть пеньковая петля
Спокойно подождет его.
Линдель Фриц
Пожалуй, так умней всего!
Гляди, сосед, соображай:
Убережем мы урожай,
Да и харчи не съест бродяга.
Решенье это всем на благо.
Как, Деч, разумен приговор?
Гангель Деч
Послушаем, что скажет вор.
А я не буду, что ли, рад,
Коль согласится конокрад
Уйти от нас на три недели
И мы поля бы сжать успели?
Сходи-ка, Штеффель Лелль, в тюрьму,
Мы это объясним ему.
Ты должен вора привести,
Да только — чур, не упусти!
Штеффель Лелль уходит.
Линдель Фриц
А Штеффель Лелль нам дал, сосед,
Как будто неплохой совет!
Гангель Деч
Не знал я, Линдель Фриц, что он
Так образован и умен.
Линдель Фриц
Да, Гангель Деч, все фюнзингенцы
С ним рядом — глупые младенцы.
Придумал он раствор, который
Приклеить может свод к собору.
Когда б он жил, как говорится,
Во граде Мюнхене, в столице,
Давно б с такою головой
Он городским был головой.
Штеффель Лелль ведет вора на веревке.
Гангель Деч
Уль Фризинг, старшины села
Решили так сего числа:
Ступай, гуляй себе на воле,
Пока управимся мы в поле,
А через месяц ты опять
Вернешься, чтобы нам предстать,
Не будешь больше куролесить
И смирно дашь себя повесить.
Штеффель Лелль
Ты только должен дать зарок —
Вернуться, как наступит срок.
Мужики выходят.
Вор
(один)
Ей-ей, таких глупцов, как эти,
Еще не видано на свете.
Не зря везде идет молва,
Что фюнзингенец — голова!
Когда б они умнее были,
Лежать бы мне теперь в могиле!
А дураки хотят лишь клятвы,
Что я вернусь к ним после жатвы.
Ну что ж, я клятву дать готов
И одурачить дураков.
Вернусь ли, нет — никто не сдохнет,
Язык от клятвы не отсохнет.
К тому ж я клятву дам бесплатно,
А срок придет — возьму обратно.
Вернуться к ним! Как бы не так!
Ну, нет, я, братцы, не дурак!
А ворочусь, так уж недаром,
Уж я пошарю по амбарам.
Я дам болванам обещанье,
Но их надую на прощанье.
Эй, фюнзингенцы! Хоть помру,
А денег с вас еще сдеру!
Входят мужики.
Гангель Деч
Уль Фризинг, дай суду ответ:
Уйти согласен или нет?
Конокрад
Почтеннейшие господа
Из фюнзингенского суда!
Решил я с вам согласиться
И после жатвы воротиться,
Не стану больше куролесить
И смирно дам себя повесить.
Но я проел последний пфенниг.
А что же делать мне без денег?
Придется снова воровать.
А что, как попадусь опять
И кончу дни свои в петле,
Но где-нибудь в чужом селе?
Тогда уж не вернусь я в срок
И тем нарушу свой зарок,
И выйдет тут, что я мошенник.
Так дайте, господа, мне денег.
Зазорно мне на пропитанье
По селам клянчить подаянья!
Вас, фюнзингенцев, знают всюду,
И я же вас позорить буду.
Вот, братцы, что меня тревожит!
Линдель Фриц
Ей-ей, он прав! Наш вор не может
Ходить с сумою по дворам.
Соседи, это стыд и срам!