Забыв обо всем, Кентон поднял голову, кровь горячо стучала у него в висках.
- Цепи разорвутся, Шаран! - воскликнул он. - Я разорву их, будь уверена! И тогда…
- И тогда, - отозвалась она, - и тогда мои девушки побьют тебя, как и раньше! - Она усмехнулась и ушла.
Кентон смотрел ей вслед, кровь в голове громко пульсировала. Он увидел, как Шаран, остановившись, что-то сказала Саталу. Девушка обернулась и подала ему знак, предупреждая о чем-то. Кентон закрыл глаза и положил голову на руку. Вскоре послышались шаги Закеля. Раздался свисток.
«Если она в самом деле думала то, что говорила, то зачем бы стала предупреждать его?» - думал Кентон.
Шаран взглянула на Кентона со своей палубы.
С тех пор как она стояла здесь, насмехаясь над ним, уже прошло какое-то время. Но сколько - если измерять его привычными для Кентона мерками - он не мог сказать. Сети безвременья опутали его.
Много раз он без сна лежал на скамье, поджидая появления Шаран. Но она не выходила из каюты, а если и выходила, то не показывалась ему на глаза.
Кентон не сказал викингу о том, что чары усыпляющего рога больше ему не страшны. Хотя он всей душой доверял Сигурду, но не был уверен в его ловкости. Он сомневался, что викинг сможет искусно притвориться спящим. А Кентон не мог рисковать.
И вот опять Шаран стояла у изумрудной мачты и смотрела на него. Рабы спали. На черной палубе никого не было. В этот раз Шаран была серьезна. Она заговорила сразу о главном.
- Кто бы ты ни был, - зашептала она, - ты можешь делать две вещи - перейти границу и бодрствовать, когда спят другие рабы. Ты сказал, что разорвешь цепи. Я верю, что и это правда, если только…
Она замолчала, Кентон прочел ее мысль.
- Если только я не солгал тебе, как я солгал тебе раньше, - сказал он спокойно. - Я не лгал тебе.
- Если ты разорвешь цепи, - сказала она, - ты убьешь Кланета?
Кентон сделал вид, что размышляет.
- Зачем мне убивать Кланета? - спросил он наконец.
- Зачем? - В голосе Шаран появились презрительные нотки. - Зачем? Разве не он заковал тебя в цепи? Бил тебя плетьми? Сделал рабом?
- А разве не Шаран встретила меня копьями? - спросил он. Не Шаран растравляла мне раны солью своих насмешек?
- Но ты обманул меня! - воскликнула Шаран.
Кентон опять притворился задумавшимся.
- Какова же будет награда этому лжецу, этому слабому рабу, если он убьет черного жреца для тебя? - спросил он напрямик.
- Награда? - повторила Шаран, не понимая.
- Чем ты отплатишь мне?
- Отплачу тебе? Да, я отплачу! - Презрение в ее голосе обожгло Кентона. - Я отплачу. Ты получишь свободу, я дам тебе мои драгоценности, возьми все…
- Свобода у меня будет, когда я убью Кланета, - ответил он. - А для чего мне твои драгоценности на этом проклятом корабле?
- Ты не понял, - сказала Шаран. - Когда ты убьешь черного жреца, я высажу тебя там, где ты захочешь. И тогда драгоценности пригодятся тебе.
Помолчав, она добавила:
- А разве они не имеют ценности там, откуда ты пришел и куда, пока на тебе не было цепей, ты всегда возвращался, если угрожала опасность?
Сладким ядом растекался ее голос, но Кентон только рассмеялся.
- Чего же ты еще хочешь? - спросила она. - Если этого недостаточно, то чего еще?
- Тебя! - ответил он.
- Меня! - Шаран не верила своим ушам. - Чтобы я отдавала себя кому-то как награду! Отдавала - тебе! Собака! - бушевала она. - Никогда!
До этого момента Кентон заранее рассчитал каждое свое слово, но сейчас, когда он заговорил, в его голосе звучал такой же искренний гнев, как и у Шаран.
- Нет! - воскликнул он. - Нет! Не ты отдашь! Клянусь Богом, Шаран, я сам возьму!
Он протянул к ней закованные в железо руки.
- Я завоюю этот корабль без твоей помощи - ты называла меня лжецом и рабом, а теперь швыряешь мне плату, как мяснику. Нет! Я завоюю корабль и сделаю это своими руками. И этими же руками я завоюю тебя!
- Ты мне угрожаешь! - Лицо Шаран озарилось гневом. - Ты!
Из-под одежды она выхватила узкий кинжал и швырнула ему. Словно ударившись о твердую невидимую стену, кинжал звякнул и отскочил, расколовшись, упал к ее ногам.
Шаран побледнела и отпрянула.
- Ты ненавидишь меня, - усмехнулся Кентон. - Пусть так и будет, Шаран. Ибо что такое ненависть, если не пламя, очищающее сосуд для вина любви?
Звук, с которым Шаран закрыла дверь, войдя в каюту, нельзя было назвать мягким. Хмуро усмехнувшись, Кентон склонился над веслом. Вскоре он спал так же крепко, как и похрапывающий рядом северянин.
10. Корабль плывет
Кентон проснулся от какого-то шума. На обеих палубах стояли люди. Размахивая руками, они показывали куда-то вдаль и громко говорили о чем-то. Над ними парила стая птиц. Впервые Кентон видел птиц в этом странном мире. Их крылья походили на крылья огромных бабочек. Их сверкающие перья, казалось, были покрыты ярко-красным и золотистым лаком. Их голоса звучали как звон маленьких колокольчиков.
- Земля! - воскликнул викинг. - Мы заходим в гавань. Наверное, чтобы запастись водой и пищей.
Дул свежий ветер, и гребцы не работали. Забыв о плети Закеля, Кентон встал на скамью и смотрел на берег во все глаза. Надсмотрщик этого не заметил, он сам был занят тем же.
Впереди поднимался высокий остров, залитый солнцем; разноцветные пятна, как маленькие радуги, вспыхивали тут и там. Если не считать этих ярких вкраплений, весь остров матово светился, как большой изогнутый топаз, лазурное море переливалось у берегов, как молочный опал, а на вершине острова ветви деревьев склонялись под густой листвой, напоминая огромные золотисто-янтарные плюмажи из страусовых перьев. Над островом радужными вспышками загорались яркие цветы.
Корабль подошел ближе. На носу, смеясь и весело переговариваясь, столпились девушки. Шаран стояла на галерее и задумчиво смотрела вперед.
Остров приближался. Разноцветный парус спустили, и корабль медленно подошел к берегу. Ное его уже почти коснулся земли, и только тогда повернули руль. Они плыли вдоль берега, а незнакомые деревья склоняли над палубой свои листья, похожие на те, что мороз рисует на оконном стекле. Листья были топазово-желтые и солнечно-янтарные; ветви деревьев мерцали, словно вырезанные из желтого хризолита. На них висели огромные огненно-красные цветы, по форме напоминающие лилии.
Медленно, очень медленно двигался корабль. Он вошел в небольшую протоку, ведущую к центру острова. Берега были покрыты яркими разноцветными пятнами, и Кентон увидел, что это цветочные поля, поднимавшиеся друг за другом в виде огромного амфитеатра. Разноцветными вспышками оказались всевозможные птицы размером от крошечных стрекоз до огромных грифов, таких, что живут высоко в Андах. Их сверкающие крылья, казалось, были покрыты ярким лаком.
От острова исходил тонкий аромат. В ярком многообразии цветов изумрудом вспыхивало оперение птиц.
Долина кончилась, и листва деревьев вновь медленно шелестела по палубе. Корабль вошел в устье протоки, вдали показался водопад, как будто жемчужный дождь падал в заросшее папоротником золотистое озеро. Раздался лязг цепи, всплеск упавшего якоря. Нос корабля повернулся, врезался в листву и коснулся берега.
Держа на головах огромные корзины, женщины Шаран перелезали через борта. Шаран смотрела на них со своей галереи, ее взгляд стал еще более задумчив. Женщины исчезли в усыпанной цветами чаще, все слабее и слабее доносились их голоса, и наконец их уже совсем не стало слышно. Подперев ладонями голову, Шаран жадными, широко раскрытыми глазами смотрела вокруг. Над ее золотистыми волосами, струящимися по обе стороны серебряного полумесяца, кружила птица, перья которой переливались изумрудным и голубым цветом, а голос звучал, как звон волшебных колокольчиков. В глазах Шаран Кентон увидел слезы. Поймав его взгляд, Шаран смахнула их, рассердилась. Повернувшись, она собралась уходить, но потом медленно опустилась и села под деревом, так что он не мог ее видеть
Девушки возвращались, неся корзины, наполненные фруктами, пурпурными и белыми плодами и пучками тех палочек, которые Кентон уже пробовал. Одна за другой они входили в каюту и возвращались с пустыми корзинами. Так повторялось несколько раз. Потом в руках у них вместо плетеных корзин появились меха и бурдюки, в которые они набирали воду из озера. И опять они приходили и уходили, неся вздувшиеся бурдюки на плечах.
Наконец девушки вышли с пустыми руками, скинули те немногие одежды, что были на них, и с веселыми криками бросились в озеро. Они плескались и плавали, напоминая речных нимф, и переливающийся жемчугом поток ласкал нежные изгибы их тел - цвета слоновой кости, нежно-розовых, светло-оливковых. Выйдя из воды, они стали плести венки и, бережно сжимая в руках благоухающие лилии, нехотя возвращались на корабль, укрываясь в розовой каюте.
Теперь через борта медленно перебирались люди Кланета. Они также приходили и уходили, принося с собой добычу и переливая воду в бочки.
Корабль вновь пришел в движение. Зазвенела цепь, подняли якорь, взлетели вверх весла, и судно отошло от берега. Взвился разноцветный парус. Корабль повернулся, встал по ветру и медленно поплыл, разрезая аметистовую гладь воды. Все чаще взлетали весла. Золотистый остров уменьшился, стал таять в дымке и наконец исчез из глаз.
Корабль шел вперед.
Вперед и вперед - каким курсом и в какой порт, Кентон не знал. День за днем шел корабль. Огромная чаша с серебристым туманом, краем которой был горизонт, сжималась или становилась шире по мере того, как сгущался или редел туман. Поднимались и стихали бури. В их завывании серебро тумана превращалось в огненную медь, в черный, темнее ночи, янтарь. Нередко пелену бурь пронизывали молнии, фантастические и прекрасные. Когда они вспыхивали, казалось, что распадаются на части какие-то гигантские призмы или разбиваются вдребезги радуги из драгоценных камней. Удары грома сопровождали эти бури. Звон колокольчиков, удары цимбал сменялись россыпью огненных самоцветов.