- Что?! - воскликнул король. - Ты знаешь Малдронаха! Ты…
Опять превратившись в короля Кола, он затрясся от смеха.
- Продолжай! - приказал он. Кентон почувствовал, что Кланет весь дрожит от ярости, и тоже рассмеялся, встретившись взглядом с блестящими глазами короля. Пока Повелитель Двух Смертей коротал время, осушая по очереди кубок и кувшин, он дочитал стихотворение Малдронаха, в необычный танцевальный ритм которого странно вплетался медленный размер:
Проходить над глубокою бездной,
И с опасностью в прятки играть,
И от этой игры бесполезной
Путеводную нить потерять.
Отворились какие-то двери,
Вот пространство - и можно шагнуть,
Все, что видел, и все, во что верил, -
Что оно, - если кончен твой путь?
А быть может, не жил ты на свете
Никогда. Так о чем сожалеть?
Так лети же вперед, словно ветер,
Если не о чем сожалеть.
Ах, лучше мертвым быть, чем. живым,
Но лучше всего вообще не быть!
Король долго сидел задумавшись. Наконец он взял кувшин и сделал знак одной из девушек.
- Он будет пить со мной, - сказал король, указывая на Кентона.
Лучники расступились, давая дорогу девушке. Она остановилась перед Кентоном и поднесла кувшин к его губам. Кентон выпил и в знак благодарности поклонился королю.
- Кланет, - сказал король, - если человек знает Малдронаха из Ура, он не может быть рабом.
- Но повелитель, - продолжал настаивать черный жрец, - этот человек - мой раб.
Король вновь замолчал и только поочередно протягивал руку то к кубку, то к кувшину, переводя взгляд с Кентона на Кланета.
- Подойди сюда,' - наконец произнес он и сделал Кентону знак пальцем, указав ему на место рядом с китайцем.
- Повелитель! - сказал Кланет обеспокоенно, но все столь же упрямо. - Мой раб останется рядом со мной.
- Вот как? - рассмеялся король. - Язва на брюхе комара! Рядом с тобой?
Опять натянулись тетивы.
- Повелитель, - Кланет тяжело вздохнул и склонил голову. - Он идет к тебе.
Проходя мимо черного жреца, Кентон услышал, как у того скрежетали зубы и как тяжело он дышал, будто только что пробежал большое расстояние. Усмехнувшись, Кентон прошел между расступившимися лучниками и предетал перед королем.
- Человек, знающий Малдронаха, - сказал король. - Ты недоумеваешь, как это я один обладаю большей властью, чем все эти жрецы и их боги? Знаешь, это потому, что я - единственный во всей Эмактиле, для кого не существует ни богов, ни суеверий. Я - единственный, кто знает, что только три вещи реальны в этом мире. Вино - в определенных количествах оно делает человека более зорким, чем боги. Власть - если она сочетается с хитростью, то человек станет выше богов. И смерть - ни один бог не может отменить ее, а я распоряжаюсь ею по своей воле.
- Вино! Власть! Смерть! - провозгласил китаец.
- У этих жрецов множество богов, и они не могут поделить власть. Ха-ха! - рассмеялся король. - У меня же вообще нет богов, поэтому я справедлив со всеми. Справедливый судья должен быть лишен предрассудков, лишен веры.
- У нашего повелителя нет предрассудков! - провозгласил китаец.
- У него нет веры! - громко произнесли лучники.
- На одной чаше весов - я, - король кивнул, - на другой - все боги и жрецы. Существует только три вещи, в которые я верю. Вино, власть, смерть! А у тех, что на другой чаше, верований - множество раз по три. И поэтому моя чаша перевесит. Если бы на другой стороне был один бог, одна вера, тогда - увы! - они бы перевесили! Да, трое не устоят перед одним. Это парадокс и, тем не менее, правда.
- Повелитель Эмактилы провозглашает правду! - прошептали лучники.
- Лучше иметь в колчане три прямые стрелы, чем двадцать раз по три кривых. А если появится в Эмактиле человек всего лишь с одной стрелой, но она будет прямее, чем мои три, то этот человек скоро займет мое место на троне, - смеясь, сказал король. - Итак, - продолжал он, - поскольку все боги и все жрецы борются друг с другом, мне приходится - мне, королю Эмактилы, кому нечего делить ни с богами, ни со жрецами, - сохранять между ними мир и смотреть, чтобы они не уничтожили друг друга! А поскольку на каждого из их лучников приходится десять моих, и двадцать моих воинов на каждого из воинов этих жрецов, то с этой задачей я справляюсь хорошо. Ха-ха! - король засмеялся. - В этом и заключается власть.
- Наш повелитель наделен властью! - воскликнул китаец.
- А имея власть, я могу напиваться, когда захочу, - усмехнулся король.
- Наш повелитель пьян! - зашептали лучники по всему залу.
- Пьяный или трезвый, я - король Двух Смертей! - сказал правитель Эмактилы и прыснул со смеху.
- Двух Смертей! - прошептали лучники, кивая.
- Тебе - человеку, который знает Малдронаха, - я покажу их, - сказал король.
- Лучники, склоните головы! - крикнул китаец. В то же мгновение головы стрелков, стоящих вдоль стен, упали на грудь.
С фигуры, которая стояла слева от короля, упало покрывало.
Это была женщина. В ее глубоких, устремленных на Кентона глазах светилась нежность матери, застенчивость девушки, страсть верной возлюбленной. Ее обнаженное тело было совершенно. Красота матери, девушки и подруги сливались в нем в один стройный аккорд. От фигуры исходило дыхание всех весен, когда-либо ласкавших землю. Она открывала дверь в заколдованные миры, она олицетворяла собой всю красоту и радость, которую могла дать жизнь. В ней воплотились все услады жизни, ее посулы и восторги, ее прелесть и ее смысл. Глядя на нее, Кентон ясно ощущал, что жизнь - самое дорогое, что есть на свете; она полна чудес; она - совершенство, и человек должен беречь ее!
А смерть - ужасна!
Кентон не почувствовал страсти к этой женщине, но она разожгла в нем бушующую любовь к жизни.
В правой руке она держала какой-то странный инструмент с острыми крюками и рядами зубьев.
- Ей, - усмехнулся король, - я отдаю только тех, к кому испытываю самые отрицательные чувства. Она убивает их медленно. Глядя на нее, они цепляются за жизнь, яростно, из последних сил цепляются за жизнь. Каждая секунда жизни, которую она отнимает, впиваясь в них этими крючками и зубцами, становится для них вечностью, в которой они борются со смертью. Медленно, очень медленно она вытягивает из них жизнь, а они рыдают, цепляются за нее, упрямо отворачиваясь от лица смерти! А теперь - смотри сюда!
Покрывало упало с другой фигуры, которая стояла справа от короля.
Это был черный скрюченный карлик, уродливый и отвратительный. В его пустых глазах, уставившихся на Кентона, таились все печали, все горести и разочарования жизни, ее бесполезность, ее скука, ее пустой изнурительный труд. Глядя на карлика, Кентон забыл о прекрасной женщине, уверовав, что жизнь ужасна, невыносима.
И что смерть - единственное благо!
В правой руке карлик держал узкий меч с тонким клинком. Острие сверкало, и Кентон ощутил непреодолимое желание кинуться прямо на это острие, умереть на нем!
- А ему, - сказал король, посмеиваясь, - я отдаю тех, кто сделал мне приятное. Смерть для них мгновенна, и вкус ее сладок.
- Эй, ты, - король сделал знак капитану, - я не очень доволен тем, что ты взял в плен этого человека, который знает Малдронаха, будь он даже рабом Кланета. Ты пойдешь к левой смерти!
Побледнев как полотно, капитан шагнул к ступенькам, негнущимися ногами прошел мимо лучников и остановился только перед женщиной. Китаец ударил по мечу. Вошли двое рабов; их головы были низко опущены. Они принесли металлическую решетку. Раздев капитана, они привязали его к решетке. Женщина склонилась над ним, в ее дивном лице светились нежность, любовь, все услады жизни. Это лицо не дрогнуло, когда женщина воткнула ему в грудь свой острый инструмент.
С уст капитана сорвался пронзительный крик, крик боли и отчаяния.
Женщина склонилась над ним, нежная улыбка играла на ее губах, глаза смотрели в глаза.
- Довольно! - хихикнул король. Женщина отняла от груди капитана орудие пыток и накинула на себя покрывало. Отвязав дрожащего капитана, рабы одели его. Не сдерживая рыданий, он побрел прочь и упал на колени рядом с черным жрецом.
- Я недоволен, - весело сказал король, - но ты исполнил свой долг. И поэтому - поживи еще, если хочешь. Я справедлив.
- Наш повелитель справедлив, - эхом отозвался зал.
- А ты, - король сделал знак лучнику, убившему девушку и стрелка, - тобой я очень доволен. Ты получишь свою награду. Иди к правой смерти!
Лучник нерешительно шагнул вперед. Но он пошел быстрее, когда его взгляд встретился с пустыми глазами карлика. Быстрее, еще быстрее - он взбежал по ступенькам, оттолкнул лучников и упал на острие тонкого меча!
- Я великодушен, - сказал король.
- Наш повелитель великодушен, - произнес китаец.
- Я хочу пить, - рассмеялся король. Он отхлебнул из кубка и из кувшина. Голова его склонилась, он покачнулся, совсем как пьяный. - Вот мой приказ! - Он открыл и закрыл по очереди оба глаза. - Ты слышишь меня, Кланет? Я хочу спать. Я буду спать. Когда я проснусь, приведи опять ко мне этого человека, который знает Малдронаха. Не причиняй ему никакого зла. Это мой приказ. Его будут охранять лучники. Уведите его. Он должен быть в безопасности. Это мой приказ!
Он потянулся за кубком. Слабые руки не смогли удержать его.
- Клянусь моими Смертями! - захихикал он. - Какой позор, что в бочку входит так много, а в человека - так мало!
Он повалился.
Повелитель Двух Смертей захрапел.
- Наш повелитель спит! - тихо произнес китаец.
- Он спит! - прошептали лучники и девушки.
Китаец встал и наклонился над королем. Он взял его на руки, как ребенка. Две Смерти последовали за ним. Двенадцать лучников, стоявших внизу, повернувшись, поднялись по ступеням и окружили их. Двадцать четыре лучника повернулись, поднялись и окружили тех. Стрелки, стоявшие у стен, развернулись и рядами по шесть человек поднялись по ступеням. Серебряно-алые ряды дрогнули, и по шесть человек стрелки отделялись от стен и подходили к возвышению.