Янтарный свет медленно тускнел и наконец совсем погас. Но в то мгновение, когда должна была наступить полная тьма, яркий белый свет хлынул на трон и ступени. Свет лился правильной полусферой, словно колпаком укрывая трон, лестницу, четырнадцать стражей и меня. И на этом свету семь следов засияли невыносимо ярко, казалось, они стремятся порвать невидимые удерживающие их нити и последовать за своим хозяином, маленьким Буддой. Жутко сверкали немигающие глаза Сатаны, сидевшего на троне, и каменного двойника за его спиной.
В дальней части храма, там, где находились каменные сиденья, послышалось движение, как будто там рассаживалось множество людей. Приглушенно шуршали платья слуг, снующих туда-сюда по черным стенам панели, открывая потайные проходы, через которые устремлялась в храм невидимая публика.
Кто они были, эти люди, и что там происходило, я не мог видеть. Колпак ослепительного света, окружавший лестницу и трон, служил непроницаемой завесой, за которой царила абсолютная тьма.
Ударил гонг. Наступила тишина. Как в театре, двери за прибывшей публикой закрылись и занавес готов был подняться.
Вверху, примерно посредине между полом и потолком, на границе белого света и тьмы я увидел шар, светившийся, словно маленькая луна. Его левая половина была затемнена, лишь полоска по ее краю тускло искрилась, правая половина ярко светилась.
Ослепительный белый свет неожиданно погас. Но лишь на мгновение храм погрузился в полную темноту. Свет вспыхнул снова.
Но теперь Сатана был на помосте уже не один. Рядом с ним стоял тип, которого только сам дьявол мог вызвать из преисподней. Это был негр с короткими кривыми ногами, необычайно широкими плечами и длинными, чуть не до колен, руками. Мышцы и сухожилия на руках и на плечах выпирали, подобно толстенным черным канатам. Только набедренная повязка прикрывала его наготу. Приплюснутый нос, выпирающая вперед челюсть, похожий на щель рот, близко посаженные маленькие глазки, горевшие злобным огнем, выдавали страшную жестокость этого обезьяноподобного человека.
В одной руке он держал длинную тонкую веревку с петлей на конце, сплетенную, похоже, из женских волос. Из набедренной повязки торчал узкий нож.
Позади меня раздался сдавленный вздох, будто у десятков людей разом перехватило дыхание.
Еще раз ударил гонг. Два человека вступили в круг света. Один был Конзардине, другой - высокий, прекрасно сложенный и безукоризненно одетый мужчина лет сорока. Он выглядел как благородный английский джентльмен. Шепот вроде бы удивления и сочувствия донесся со стороны невидимой публики, когда он повернулся к черному трону.
Он держался беззаботно и раскованно, но я заметил, как дрогнуло его лицо, когда он увидел чудовище, стоявшее рядом с Сатаной. Он вынул из портсигара сигарету и прикурил. Бравада, сквозившая в его действиях, выдавала его волнение, да и легкую дрожь руки, державшей спичку, он не смог скрыть. Тем не менее он неторопливо затянулся и взглянул прямо в глаза Сатане.
- Картрайт, - голос Сатаны взорвал тишину. - Вы ослушались меня. Вы пытались стать мне поперек дороги. Вы посмели пренебречь моей волей. Из-за вашего неповиновения чуть не провалился задуманный мною план. Вы хотели сорвать куш и сбежать от меня. Вы даже задумали предать меня. Я не спрашиваю вас, так это или не так. Я знаю, что это так. Я не спрашиваю вас, почему вы так поступили. Вы поступили так, и этого достаточно.
- А я и не собираюсь оправдываться, - довольно спокойно ответил Картрайт. - Однако я могу еще раз повторить, что беспокойство, которое я вам доставил, результат ваших ошибок. Вы настаиваете на своей непогрешимости, и тем не менее в моем лице вы выбрали неподходящее орудие. Если мастер выбрал инструмент, непригодный для своей работы, кого винить - инструмент или мастера?
- Инструмент нельзя обвинить, - чуть помедлив, ответствовал Сатана. - Но что дальше делает мастер с таким инструментом? Он больше не использует его. Он его уничтожает.
- Настоящий мастер так не сделает, - сказал Картрайт. - Он воспользуется этим инструментом для той работы, для которой тот подходит.
- Не воспользуется, если у него достаточно много хороших инструментов и есть из чего выбрать.
- Все в вашей власти, - произнес Картрайт. - Тем не менее вы знаете, что я вам ответил. Вы вынесли несправедливый приговор. Или, если, как вы хвалитесь, вы действительно непогрешимы, значит, вы нарочно выбрали меня, чтобы я провалился. В любом случае наказывайте себя, Сатана, а не меня!
Сатана изучающе смотрел на Картрайта. Какой напряженной была эта минута!
- Я не прошу вашей милости, Сатана. Я прошу справедливости, - сказал Картрайт.
- Еще не все! - медленно промолвил Сатана. Его пылающие глаза стали мрачными и холодными. И опять из темноты храма донесся вздох.
В абсолютной тишине прошла еще одна бесконечная минута.
- Картрайт, вы ответили мне, - безо всякого выражения пророкотал трубный голос. - За этот ответ вы получите дополнительный шанс. Вы напомнили мне, что мудрый мастер использует плохой инструмент для работы, где тот еще может послужить и не сломаться. С вами я поступлю так же.
Итак, Картрайт, вот мое решение. Вы пройдете четыре ступени. Все сразу. Сейчас. Вы имеете, во-первых, шанс выиграть корону и скипетр и все земное царство вместе с ними. Если, конечно, все четыре следа, выбранные вами, окажутся счастливыми.
Во-вторых, если три из них окажутся счастливыми, а один моим, я прощу вас. В знак моего признания того, что в вашей притче о мастере и неправильно выбранном инструменте есть доля истины.
Лицо Картрайта порозовело, видимо, немного спало нервное напряжение.
- Если вы наступите на два счастливых следа и два моих, я оставлю вам два выхода: быструю и безболезненную смерть или рабство. Короче говоря, Картрайт, вы сможете выбрать либо мгновенное уничтожение вашего тела, либо медленный распад души. И эту милость я оказываю вам в признание ваших слов о том, что мудрый мастер находит применение ненужному инструменту.
И опять из темноты донесся вздох. Лицо Картрайта побледнело.
- И, наконец, последний вариант - поднимаясь наверх, вы коснетесь трех моих изящных маленьких слуг. В этом случае, - голос его стал зловещим, - в этом случае, Картрайт, вы умрете. Вы умрете прямо здесь от веревки Санчалы. И не один раз, нет, Картрайт. Вы будете умирать тысячу раз. Медленно и мучительно потащит вас веревка Санчалы к вратам смерти. Медленно и. мучительно снова вернет вас к жизни… И снова и снова… И снова и снова… До тех пор, пока ваша истерзанная душа не найдет в себе силы возвратиться в ваше тело и, стеная, поползет через врата смерти. И они захлопнутся за ней… навсегда! Таково мое слово! Такова моя воля! Да будет так!
При звучании своего имени черное чудовище жутко оскалилось и, словно примериваясь для броска, тряхнуло своей веревкой, сплетенной из женских волос.
Лицо Картрайта стало белее мела, сигарета выпала из его пальцев. Он словно окаменел. Бравады как не бывало. А Конзардине, все это время стоявший рядом с ним, выскользнул из круга света в темноту, оставив Картрайта одного. Сатана нажал на рычаг, поднимавшийся, подобно тонкому жезлу, между двумя тронами. Раздался слабый жужжащий звук. И семь мерцающих следов босых детских ножек вспыхнули так, словно сквозь них вырвалось пламя.
- Все готово, - промолвил Сатана. - Поднимайтесь, Картрайт! Вперед!
Зашевелились стражи в белых одеждах. Они свернули кольцами свои веревки и приготовили петли для мгновенного броска. Черный монстр когтями перебирал аркан, голова его вытянулась вперед, изо рта текли слюни.
В храме стояла мертвая тишина, словно бы все перестали дышать.
Картрайт пошел вперед. Он поднимался медленно, внимательно изучая пылающие следы. Сатана откинулся на спинку трона, руки его были спрятаны под широким черным плащом, и огромная голова, казалось, без тела плыла над помостом, подобно тому как голова, высеченная из камня, парила над тремя Норнами.
Картрайт прошел мимо первого следа и поднимался по двум промежуточным ступеням. Вез колебаний ступил он на второй светящийся знак.
В то же мгновение сверкающее отражение его вспыхнуло на светлой стороне лунного шара. Я понял, что он коснулся счастливого следа.
Но Картрайту не виден шар, а оборачиваться запрещено - значит, он не знает об этом!
Он взглянул на Сатану, пытаясь заметить на его лице хоть какое-нибудь проявление удовлетворения или досады. Но каменное лицо не изменилось, глаза ничего не выражали. Ни звука не было слышно со скамей из темноты.
Картрайт быстро прошел две черные ступени и снова без колебаний опустил ногу на следующий сверкающий отпечаток.
На светлой стороне шара мгновенно засверкал его двойник. Он выиграл два знака! Ужас тысячи смертей отступил от него. В худшем случае ему придется выбирать мгновенную смерть или таинственное рабство, о котором упоминал Сатана.
Но он не мог этого знать!
Он снова внимательно вгляделся в лицо своего мучителя. Какой счет? Хоть малейший намек! Хоть мимолетное выражение! Но ничего невозможно было определить по этому лицу. Физиономия монстра с веревкой тоже ничего не выражала.
Медленно-медленно тащился Картрайт через две черные ступени. Он заколебался перед следующим дьявольским знаком. Минуты мне показались часами.
Я видел, как он кусал губы, капельки пота выступали на лбу.
Я мог прочесть его мысли совершенно ясно, как будто он говорил вслух. Что если два следа, на которые он наступил,- следы Сатаны? Тогда этот третий может предать его пытке веревкой! А если только один след оказался' сатанинским? Может быть, он уже проскочил самую страшную ловушку?
Он ничего не мог знать.
Он обошел очередной след. И еще медленнее стал подниматься дальше.
Он застыл, словно изваяние, глядя на пятый след. И мало-помалу, словно ее влекла невидимая сила, голова его стала поворачиваться назад! Измученный мозг боролся с силой, заставляющей обернуться.» обернуться и посмотреть на знаки лунного шара.