Я решил, что на самом деле лучше противопоставлять Сатане не свое везенье, а свой разум и расчет.
Я не хотел убегать от него. Моим сильнейшим желанием было попасть в его окружение, человеческое оно или нет, не важно. Баркер дал мне замечательное преимущество. Может быть, используя его, я нашел бы способ спихнуть мнимого голубоглазого дьявола с его черного трона, разрушить его могущество… Ну и, говоря откровенно, ограбить его.
Или, если выразиться мягче, снять с него в тысячу раз больше того, что он так лихо содрал с меня.
У меня было двадцать тысяч долларов. Чтобы Сатана расплатился с долгом в такой пропорции, я должен был получить с него двадцать миллионов.
Это и в самом деле будет замечательная игра. Я рассмеялся.
- Кажется, вы веселы, сэр, - сказал Томас.
- Птички, Томас, поют везде, - ответил я. - Везде, Томас. Даже здесь.
- Да, сэр, - пробормотал он, с сомнением глядя на меня.
Без четверти два я закончил свой туалет. Слуга провел меня через холл, затем мы поднялись в лифте и остановились на этот раз гораздо выше. Я снова оказался в небольшой прихожей, единственную дверь которой охраняли двое высоченных рабов.
Поток солнечного света ослепил меня, едва я открыл дверь. Сердце забилось резкими сильными толчками. Ева!.. Чуть привстав из-за стола, на меня смотрела Ева! Поток света словно сконцентрировался вокруг девушки. Однако она была совершенно не похожа на ту Еву, которая прошлой ночью так умело помогала моим похитителям. Тогда я подумал, что она необыкновенно хороша, но сейчас понял, как ошибался
Это была настоящая красавица. В глубине карих глаз, устремленных на меня с напряженным любопытством, светилась печаль. По-королевски гордо держала она изящную маленькую головку. Солнечный свет играл в ее волосах, порождая красновато-золотую корону вокруг них. Ее ротик показался мне еще более свежим и нежным, чем тогда. Но когда я взглянул на ее губы, которые так безжалостно исцеловал, легкая краска выступила на ее лице.
- Ева, это мистер Киркхем. - Ситуация явно развлекала Конзардине. - И полагаю, мисс Демерест и вы уже встречались.
- Я полагаю, - медленно ответил я, - что я вижу мисс Демерест впервые. Я надеюсь, что она тоже так считает.
Это было почти извинением. На большее я не мог пойти. Примет ли она предложенную мной оливковую ветвь? Она широко распахнула глаза, демонстрируя безукоризненное недоумение.
- Подумать только, - задумчиво и грустно произнесла Ева, - мужчина, целовавший меня вчера. уже успел об этом забыть. Не слишком похоже на комплимент, правда, доктор Конзардине?
- Этого не может быть, - с подчеркнутой искренностью ответил Конзардине.
- Ах, нет, - вздохнула Ева. - Нет, мистер Кир-кхем. Я не моху считать это нашей первой встречей. Вы ведь сами знаете, что выбрали слишком сильно действующий способ, чтобы оставить память о своей особе. А женщина не может так просто забыть поцелуи.
Меня бросило в. жар. Я не сомневался, что Ева непревзойденная маленькая актриса, - она уже не один раз убедительно демонстрировала это. Но что означала ее игра в этом эпизоде? Я не мог поверить, что она так глубоко оскорблена тем, что произошло в метро. Она была слишком умна для этого. Однако, если на самом деле я ей неприятен и она мне не доверяет, то как я смогу ей помочь?
- Но именно вежливость побудила меня к этому, - сказал я. - Дело в том, мисс Демерест, что я полагал эти поцелуи великодушным вознаграждением за все неудобства моего интереснейшего путешествия.
- Ну что ж, - холодно промолвила она, - вы расплатились, счет закрыт. И не трудитесь больше быть со мной вежливым, мистер Киркхем. Будьте самим собой. Так вы гораздо привлекательнее.
Я проглотил ее гневную отповедь и поклонился.
- Отлично, - ответил я так же холодно. - После всего, что произошло, у меня вообще нет причин быть с вами вежливым.
- И не нужно, - равнодушно ответила Ева. - И откровенно говоря, чем реже мы будем пересекаться, тем лучше будет для нас обоих.
Последняя фраза прозвучала как-то странно. Она насторожила меня. Что она имела в виду? Какая загадка промелькнула в глубине ее карих глаз? Она что-то хотела передать мне так, чтобы не вызвать подозрений Конзардине? Я услышал смешок, обернулся и увидел Сатану.
Я не мог понять, давно ли он слушал наш разговор. Он посмотрел на девушку, и я заметил, как загорелись его глаза и дрогнуло его лицо. Как будто прячущийся в нем дьявол сладострастно облизнул его губы.
- Ссорятся! Фу, как не стыдно! - елейно пропел он.
- Ссоримся? Вовсе нет, - спокойно ответила Ева. - Просто мистер Киркхем мне неприятен. Я прошу прощения, но это действительно так. И мне казалось, что разумнее дать ему понять, что нам лучше не встречаться в будущем. Конечно, кроме тех случаев, когда вы сочтете это необходимым, Сатана.
По правде сказать, это было очень обескураживающее заявление. Я даже не пытался скрыть свою досаду. Сатана посмотрел на меня и опять удовлетворенно хмыкнул. Я почему-то не сомневался, что он был доволен.
- Ну, - промурлыкал он, - даже я не властен над чувствами. Я могу только извлекать из них пользу. А кроме того, я голоден!
Он сел во главе стола, Ева справа от него, я - слева, Конзардине рядом со мной. Маньчжур-дворецкий и еще какие-то китайцы прислуживали нам.
Очевидно, мы находились в какой-то башенке. Окна были расположены слишком высоко над полом, и сквозь них я мог увидеть только чистое голубое небо. Панно, расписанные Фрагонаром и Буше, покрывали стены. У меня не было никаких сомнений в том, что они оказались здесь благодаря «красноречию» посланцев Сатаны. Вся обстановка чудесно гармонировала с этими панно. Комната была меблирована с тем же восхитительным эклектицизмом и чувством прекрасного, что и большой холл и зала, где я первый раз встречался с Сатаной.
Высказав свое отношение ко мне, а точнее, не оставив мне ни крохи своего расположения, Ева держалась со мной отчужденно. Но с Сатаной и Конзардине беседовала непринужденно и обходительно и с замечательным чувством юмора. По-видимому, все трое уже забыли о Картрайте и о том, что произошло в храме. Сатана был в отличном настроении и дьявольски добр, как может быть добр разыгравшийся дикий зверь, удовлетворивший свой аппетит.
Его жестокость, вероятно, пресытилась видом невероятных мучений, которым он подвергал свою жертву. Я живо представил себе омерзительную картину; он валяется, как тигр, среди кусков растерзанного трупа человека, которого он несколько часов назад отправил через врата Ада.
Но на ярком солнечном свету он не внушал столь безотчетного ужаса. И если он и был, по словам Баркера, «свински охоч до удовольствий», то он и сам умел развлечь и доставить удовольствие другим.
В разговоре упомянули Чингисхана, и добрых полчаса Сатана рассказывал нам истории об этом правителе Золотой Орды, о его черном дворце в погибшем городе Каро-Хото в пустыне Гоби. Рассказывал он так, что настоящее вылетело у меня из головы, я перенесся на десять веков назад и, затаив дыхание, рассматривал тот древний мир, возникший в моем воображении словно наяву. Истории веселые и печальные, грубые раблезианские и утонченные, Сатана рассказывал одну за другой - и все так, словно он сам был очевидцем того, о чем говорил. И, слушая его, я не мог себе представить его другим… Дьявол он там или не дьявол, но этот человек обладал поистине магическим обаянием.
Когда завтрак подходил к концу, он подал знак слугам оставить нас и, когда те вышли, резко обратился ко мне;
- Ну, так что, Джеймс Киркхем, да или нет?
Я изобразил сомнение. Поднес к лицу ладони и взглянул через них на Еву. Она похлопывала длинными пальчиками по рту, как будто подавляя зевоту, но ее минуту назад оживленное, цветущее лицо побледнело…
Я почти физически ощущал, как воля Сатаны сминает мое сопротивление.
- Да или нет? - повторил он.
- Да, - ответил я. - Если вы, Сатана, ответите мне на один вопрос.
- Пожалуйста, вы всегда можете задать мне свои вопросы.
- Тогда, - сказал я, - прежде, чем я вступлю в игру, которая может кончиться для меня пожизненным рабством, я хочу узнать, что вы за работодатель. Человек - это его цели плюс пути, которыми он их достигает. Некоторое смутное, правда, представление о ваших методах я уже получил. Но каковы ваши цели? В старые времена, Сатана, этот вопрос был бы излишним. Все, кто с вами имел дело, знали, что потом их души пойдут на поддержание огня в ваших печах. Но, как я понял, Владыка уже модернизировал свой Ад. Печи уже устарели, а значит, и топливо не в цене. Однако сейчас, как и раньше, вы заманиваете своих будущих должников в заоблачные выси, предлагая им власть над всей Землей. Так вот мой вопрос: что вы имеете благодаря этому теперь, Сатана?
- Вот одна из причин моей антипатии к мистеру Киркхему, - прошептала Ева. - Он не признает ничего, что нельзя было бы записать в книгу приходов и расходов. У него кругозор мелкого лавочника.
Я проигнорировал эту колкость, но Сатана опять удовлетворенно хмыкнул.
- Вопрос был правильный, Ева, - заметил он ей. - Вы забываете, что даже я всегда держу свои счета в порядке и оплачиваю их, когда наступает срок платежа.
Последние слова он произнес медленно, не сводя с Евы глаз. И опять я заметил дьявола, со сладострастным удовлетворением выглянувшего из его глаз. И она тоже его заметила и сразу же прикусила губы, чтобы скрыть их дрожь.
- Я жду ответа, - резко напомнил я, чтобы отвлечь его внимание от девушки. Он изучающе уставился на меня, словно выбирая подходящие слова.
- Назовем это, - наконец заговорил он, - удовольствием. Я живу именно для удовольствий. Только ради них я остаюсь в этом мире, в котором, когда все уже сказано и сделано, удовольствие в любой форме, в любом виде - единственная настоящая цель всего. Это единственное, что делает сносной жизнь в этом мире. Моя цель, как вы понимаете, проста. Но что может, развлечь меня и доставить мне удовольствие? Три вещи. Я великий драматург. Величайший из всех, когда-либо живших в этом мире, потому что мои пьесы реальны. Я придумываю сцены маленьких одноактных пьес, фарсов и комед