- Я как раз собирался вам показать, сэр.
Он подошел к стене, открыл один из замаскированных в ней шкафов и достал оттуда сейф с застекленной крышкой.
- Попробуйте открыть, сэр, - предложил он.
Я попытался приподнять крышку, но мои усилия оказались тщетны. Томас забрал у меня инструмент. Это был острый как бритва резец около четырех дюймов длиной. Лезвие резко утолщалось от края, переходя в рукоятку шириной в полтора дюйма. Из рукояти торчал винт.
Томас засунул острый край под застекленную крышку и быстро повернул винт. Инструмент удивительно легко вошел в едва различимую щель. Раздался глухой щелчок, и крышка распахнулась. Широко улыбаясь, Томас вернул мне инструмент: край резца раскрылся, словно челюсти, и из них язычком торчало еще одно лезвие. Оно приводилось в действие необычайно мощной пружиной и разрезало замок, словно он был из мягкого дерева.
- Все очень просто, сэр, - заметил слуга.
- Да, проще не бывает, - ответил я сухо. Я был восхищен Сатаной.
Я позавтракал у себя в комнате и ровно в десять тридцать, сопровождаемый Томасом, подошел к машине. Шторы в салоне были опущены и закреплены, их нельзя было сдвинуть, чтобы выглянуть наружу. Мне страшно захотелось воспользоваться той отличной штукой, которую мне только что вручили. К счастью благоразумие остановило меня.
Ровно в час я вошел в музей. С необычайной остротой ощущал я пришитый слева пустой карман для ожерелья Сенарсет и маленький инструмент, предназначенный для того, чтобы вынуть его из витрины.
Я сдал в гардероб плащ, шляпу и трость. И, здороваясь со служителями, узнававшими меня, направился прямо к нефритам. Полчаса я внимательно рассматривал нефриты и еще некоторые редкие вещицы, меня сопровождал один из хранителей музея, которого я подцепил по дороге. Вскоре я избавился от него и ровно в тринадцать сорок пять прошел в северный коридор Египетского крыла. Мне не потребовалось представляться охранникам - они знали меня. Около двух часов я был возле зала, где хранилось ожерелье.
В пять минут третьего по часам Сатаны я вошел в этот зал. Внешне я был совершенно спокоен. Я небрежно оглядел комнату. Один охранник стоял у противоположного входа. Другой - посреди зала между мной и витриной с ожерельем. Оба внимательно присматривались ко мне. Ни тот, ни другой меня не зияли.
Я подошел к стоявшему в центре зала, показал ему мою карточку и задал несколько вопросов о коллекции скарабеев, которая, насколько я знал, должна была здесь экспонироваться. Как только он прочел мое имя, с него мигом слетела официальная подозрительность, и он говорил со мной так, будто я был одним из руководителей музея. Я прошел в юго-восточный угол комнаты и сделал вид, что поглощен изучением амулетов. Краем глаза я видел, как служители сошлись вместе и о чем-то перешептываются, с уважением поглядывая в мою сторону. Вскоре оба вернулись на свои места.
Часы Сатаны показывали четырнадцать десять, оставалось пять минут. Быстро оглядев комнату, я насчитал чуть больше дюжины посетителей. Три респектабельные средних лет пары, скорее всего туристы из Европы. Девушка, возможно художница, седой джентльмен, напоминавший школьного учителя, еще один джентльмен, на котором было просто написано, что он немецкий профессор. Двое англичан в строгих костюмах профессионально обсуждали процесс развития иероглифического письма, их негромкие голоса были отчетливо слышны по всей комнате. Неопрятная женщина с недоумением оглядывалась вокруг, по-видимому, совершенно не понимая, зачем здесь все эти вещи. Еще двое или трое посетителей… Англичане и девушка стояли около витрины с ожерельем, остальные бродили по залу.
На часах Сатаны было уже четырнадцать минут третьего. В Северном коридоре послышались быстрые шаги. Отчаянно закричала женщина:
- Держите его! Держите его!
Кто-то метнулся мимо двери. Пробежала женщина. За ней следом - мужчина. Я заметил, что у него в руках сверкнул нож.
Часы показывали пятнадцать минут третьего. Я шагнул к витрине с ожерельем, сжимая в правой руке свой инструмент.
Шум в коридоре нарастал. Опять закричала женщина. Народ из зала ринулся к дверям. Охранник от дальнего входа пробежал мимо меня.
Я просунул острый край инструмента в узкую щель под крышкой й повернул винт. Раздался глухой щелчок - замок сломался.
Крик перешел в захлебывающийся вой. За дверью снова послышались убегающие шаги. Кто-то выругался, тяжелое тело упало на пол.
Я вытащил из витрины ожерелье и опустил его в карман, зацепив верхний край орнамента за крошечные крючки.
Я вышел через ту же дверь, что и входил. Один из охранников лежал на пороге. Над ним склонился немец. Девушка, которую я принял за художницу, сидела рядом и истерически рыдала, закрыв руками лицо. Из зала напротив, где хранилось оружие, донесся пронзительный крик. На этот раз кричал мужчина.
Я прошел между двумя черными саркофагами при входе в Египетское крыло, через большой зал, увешанный гобеленами, миновал турникет. Охрана напряженно прислушивалась к звукам, едва доносившимся сюда из дальних залов, и не обратила на меня ни малейшего внимания.
Гардеробщик же и вовсе ничего не слышал. Я взял пальто.
Выйдя из дверей музея, я сразу шагнул вправо и нагнулся, возясь со шнурками ботинок. Кто-то прошмыгнул мимо меня в музей.
Я выпрямился и пошел вниз по лестнице. На тротуаре дрались двое мужчин, вокруг них толпился народ. Я заметил подбегающего к ним полисмена. Все на лестнице, кроме меня, были поглощены созерцанием этого сражения.
Я спустился вниз. В нескольких ярдах слева стоял голубой лимузин. Шофер, не обращая внимания на дерущихся, полировал кусочком замши правую фару.
При моем приближении он мгновенно прекратил это занятие, распахнул дверь и вытянулся, напряженно глядя на меня.
На часах было четырнадцать девятнадцать.
Я сел в машину. Шторы были опущены, в салоне царила непроницаемая темнота. Дверь захлопнулась за мной, стало еще темнее.
Машина тронулась. Кто-то шевельнулся рядом.
- У вас все в порядке, мистер Киркхем? - тихо спросил дрожащий от волнения голос.
Голос Евы!
ГЛАВА 12
Я чиркнул спичкой. Ева быстро отвернулась, но я успел заметить, что она очень бледна и в глазах ее стоят слезы.
- Все в порядке, спасибо, - сказал я. - Насколько я понял, все прошло в точности, как и планировал Сатана. Во всяком случае, с моей стороны. Ожерелье у меня в кармане.
- Я не об этом, - едва слышным дрожащим голосом произнесла она.
Я понял, что нервы ее на пределе. Я ни минуты не сомневался, что не я был причиной столь сильного волнения. Очевидно, она поняла, что имел в виду Сатана прошлой ночью. Возможно, она предполагала это и раньше, но теперь знала наверняка. И все-таки она почему-то беспокоилась обо мне. Я придвинулся ближе.
- Сатана дал мне понять, что мое дальнейшее благополучие очень сильно зависит от того, достану ли я это ожерелье, - сказал я ей. - Я, естественно, точно выполнил его приказание. Теперь я должен передать его вам. - И я снял ожерелье с крючков. - Как тут у вас включается свет? - спросил я. - Вы должны сами убедиться, что я отдаю вам именно то, что ожидает хозяин.
- Не включайте свет, - прошептала Ева. - Давайте мне эту… чертову штуку.
Я рассмеялся. Мне было очень жаль ее, но удержаться я не смог.
Она протянула дрожащие руки и наткнулась на меня. Я поймал ее руки в свои, она не отняла их. Потом придвинулась ближе поприжалась ко мне, как напутанный ребенок. Она плакала, я ничего не говорил, только обнял ее и не мешал… Она всхлипывала в темноте, как испуганный маленький ребенок, и изо всех сил сжимала мои руки. Сердце мое наполнилось беспощадной ненавистью, на всех известных мне семи языках я клял про себя Сатану. В конце концов Ева тихонько рассмеялась и отодвинулась.
- Спасибо, мистер Киркхем, - сказала она совершенно спокойно. - Ваша всегдашняя готовность выслушать…
- Мисс Демерест, - прямо сказал я, - давайте откровенно. Вы очень напуганы. Вы знаете почему, и я тоже это знаю.
- Чем это я должна быть напугана? - спросила она.
- Тем счастьем, которое вам Сатана посулил, - ответил я. - Вы знаете, что я имею в виду. Если у вас есть сомнения, позвольте мне рассказать вам то, что он рассказал мне прошлой ночью, когда вы ушли.
Она немного помолчала, а когда заговорила, отчаяние звучало в ее голосе:
- Он решил… взять меня. И он… возьмет меня. А я ничего не могу сделать! Я хотела убить себя - но я не могу! Я не могу! О, Господи, что мне делать? Господи, кто мне поможет?
- Я могу попытаться, если, конечно, вы мне позволите.
Ева ответила не сразу. Она неподвижно сидела, пытаясь взять себя в руки. Вдруг она включила свет и повернула ко мне заплаканное лицо. Внимательно вглядываясь в меня, она спросила неожиданно твердым голосом, как будто приняла какое-то решение:
- Скажите мне, мистер Киркхем, почему вы остановились после второго следа? Вы ведь хотели идти дальше. Сатана заставлял вас. Почему вы остановились?
- Потому что я услышал ваш голос, заклинавший меня не идти дальше.
Она коротко то ли вздохнула, то ли всхлипнула.
- Это правда, мистер Киркхем?
- Ей-Богу, правда. Как будто вы стояли рядом со мной, держали меня за плечо и шептали мне; «Остановись там, где стоишь! Не поднимайся выше!» Эти чертовы драгоценности к а короне и скипетре звали меня тысячью голосами. Но когда я услышал вас или мне показалось, что услышал, они смолкли.
- Ах! - глаза Евы радостно засияли, ее щеки порозовели, а восклицание прозвучало для меня, как песня.
- Вы смогли передать сигнал! - прошептал я.
- Я смотрела на вас сзади, из темноты, вместе с остальными, - сказала она. - И когда второй знак загорелся на темной стороне Сатаны, я всеми силами своей воли попыталась послать вам свою мысль. Я так отчаянно старалась предупредить вас! И пока вы стояли, колеблясь - идти или не идти выше, я снова и снова молила Бога: «О, Боже милостивый, где бы ты ни был, дай ему услышать меня, милосердный Боже!» И вы в самом деле услышали меня…