Вы говорите, что это просто счастье для музея, что я вернулся обратно, - улыбнулся м-р Киркхем. - Я думаю, что для меня это еще большее счастье. Я бы не хотел оказаться первым, вышедшим из музея, а может быть, и единственным, потому что кража наверняка скоро бы обнаружилась и вход бы закрыли.
Несмотря на мучавшее его беспокойство, директор музея от души расхохотался.
К этому рассказу еще можно было очень многое добавить, но мое мнимое интервью на этом заканчивалось.
Охранника, давшего интервью, последний раз я Видел лежащим ничком на пороге Египетского зала, - он упал на пол от толчка в спину. И в это время кто-то хорошенько саданул мне в ухо. Или может быть что-то? А второй охранник присоединился к погоне.
Одна газетенка высказала «оригинальное» предположение, что вор залез в рыцарские доспехи и умирает там от голода и жажды. Автор, по-видимому, полагал, что рыцарская броня - это железный ящик, в котором можно спрятаться, как в шкафу.
Все сообщения в один голое утверждали, что вряд ли удастся опознать три трупа. Ни в их одежде, ни вокруг них не было обнаружено ничего, что помогло бы установить их личности.
Вот и все, что я прочитал. У меня было полное алиби. Живые шахматные фигурки Сатаны сыграли чрезвычайно точно, включая и тех, которых уже нет. Мне не доставляло никакого удовольствия читать все это. В особенности описание того, как развеселила директора музея сама возможность усомниться в моей честности. Меня передергивало от отвращения, когда я читал об этом.
Но двойник опять сыграл превосходно. Без сомнения, именно он проскользнул мимо меня в музей, когда я нагнулся завязать ботинок, и без видимого перерыва вошел в мою роль там. Это мимо него я прошел около обелиска, когда входил в его роль. Благодаря драке на тротуаре возле музея никто не обратил внимания, как я спустился по лестнице и сел в машину к Еве. Мое алиби было безупречным.
Трое погибших, которые подняли суматоху в музее, благодаря чему мне удалось украсть ожерелье, служили Сатане за его таинственный наркотик, за кайф. И это подтверждалось описанием их расширенных глаз и бледных лиц. Но мне и не нужны были подтверждения. Слуги Сатаны честно играли доверенные им роли в счастливой уверенности, что наградой им будет вечное блаженство, и не когда-нибудь, а немедленно.
Я перечитал сообщения еще раз. В восемь часов пришли репортеры. Я строго придерживался рамок своего предыдущего интервью. Их визит был чистой формальностью - не так уж много я мог им сказать. И все это время я держал на самом видном месте отчет, якобы столь сильно занимавший меня.
Я пошел еще дальше, продолжая роль своего двойника. Я запечатал свой отчет, надписал адрес и попросил одного из репортеров опустить его в почтовый ящик по дороге в свою газету.
Когда они ушли, я отобедал прямо у себя в комнате. Но через несколько часов, уже лежа в постели, я почувствовал, как зарождается тошнотворный холодок внизу живота. Я готов был поверить, что имею дело с настоящим Сатаной.
Я впервые всерьез испугался его.
ГЛАВА 13
Телефонный звонок разбудил меня рано утром. Звонил портье. Мне принесли срочное письмо, и посыльному было приказано подождать, пока я его прочту. Я попросил передать мне письмо. Я распечатал его и прочел:
«Вы хорошо поработали, Дж. К. Я доволен Вами. Навестите своих друзей в музее сегодня после обеда. Дальнейшие инструкции получите завтра».
Я позвонил портье, чтобы отпустить посыльного, заказал к себе в комнату завтрак и утренние газеты.
Драма была что надо, и все газеты ее муссировали. Сначала меня очень удивило, что они уделяют гораздо больше внимания краже ожерелья, чем двум убийствам и самоубийству. Потом я понял - это происходило потому, что не было ни малейшего подозрения о связи между убийствами и кражей.
Да и что такое три жизни из многих миллионов? Выли - и нет. Осталось еще много, много других. А ожерелье - единственное, уникальное.
Это, без сомнения, был ход, придуманный Сатаной. Для него-то уж точно эти три жизни ничего не значили по сравнению с тем, что он завладел ожерельем. И газеты откровенно поддерживали эту мысль.
Три неопознанные тела оставались в морге.
В музее всю ночь продолжались поиски, но найти ожерелье не удалось. Это были все новости, если, конечно, их можно так назвать.
Я спустился вниз и на какое-то время был втянут в неизбежные обсуждения произошедших событий с постоянными посетителями Клуба.
В час дня посыльный принес мне еще одно письмо. На конверте стоял штамп той самой солидной юридической фирмы, которую возглавлял знаменитый адвокат. В нем был чек на десять тысяч долларов.
В приложенной записке меня благодарили за великолепный отчет. А чек, как было сказано, был оплатой этой, а также будущих услуг. Разумеется, последнее - только как предварительный гонорар. Все прочие работы, которые, возможно, мне предложат, будут соответственно оплачиваться. Опять Сатана сказал правду. Он действительно платил хорошо. Но что это еще за «прочие работы»?
В три часа я отправился в музей. Меня беспрепятственно пропустили. Я ведь до некоторой степени считался героем. Директор был печален, но полон надежд. Когда я уходил, я был еще печальнее, чем он, и не имел никаких надежд когда-либо увидеть здесь ожерелье. Естественно, я очень старался скрыть от него и то и другое. Время шло, но я все еще не получил ни слова инструкции ни от Сатаны, ни от его приближенных. И это меня беспокоило все сильнее.
Предположим, единственное, что он от меня хотел, я сделал, стал больше не нужен ему, и он вышвырнул меня. Однако, хотя бы его владения воистину были Адом, пока там находилась Ева - это был Рай для меня. И я совсем не хотел, чтобы его врата предо мною закрылись навсегда. Но я не мог взять их штурмом - я не знал, где они находятся. Я почти не спал этой ночью, то сгорая в бессильной ярости, то терзаясь кошмарным чувством невосполнимой потери.
Когда я следующим утром вскрывал письмо Сатаны, мне казалось, что ангел со сверкающим мечом отступил в сторону от запертых ворот Эдема и приветливо кивает мне, приглашая войти.
«В моем загородном доме собирается на несколько дней небольшое общество. Я полагаю, вы найдете его приятным и близким вам по духу. Вы сможете получать свою почту, приходящую на адрес Клуба. Имейте в виду, ответ «нет» я не принимаю. Машина будет ждать вас в четыре часа.
С.»
С виду как будто сердечное и настойчивое приглашение отдохнуть. На самом деле - приказ. Даже если бы я и захотел отказать, я уже был не настолько наивен, чтобы это сделать.
Совесть перестала мучить меня. С легким сердцем я отдал распоряжения портье, собрал еумку и с нетерпением ожидал назначенного времени. Ровно в четыре шикарный лимузин остановился напротив Клуба. Вышколенный шофер, одетый в ливрею, приветствовал меня, словно давнего знакомого, взял мою сумку и проводил меня к машине.
В салоне я сразу обнаружил подтверждение тому, что я успешно прошел испытание и признан своим, - занавески были подняты. Мне дозволялось видеть, куда мы едем.
Мы промчались по Пятой авеню, свернули к мосту и въехали на Лонг-Айленд. Примерно через сорок минут мы проскочили въезд на Вандербилскую трассу. Ровно за пятьдесят минут мы пролетели по ней сорок пять миль до озера Ронконкома. Оттуда мы повернули на север к проливу и через Смитстаун выехали на северную дорогу, проложенную вдоль побережья. Только-только миновало шесть, когда мы снова повернули к заливу, и через несколько минут свернули на узкую дорогу, прячущуюся среди густой поросли сосны и дуба. Через сотню-другую ярдов около небольшого коттеджа нас остановил человек, вооруженный мощным автоматом. Шофер протянул ему какой-то документ. Очевидно, здесь располагалась охрана. Мы проехали примерно с милю или чуть больше до следующего коттеджа, и вся процедура повторилась снова.
Дальше дорога огибала высокую мощную стену. Я понял, что именно о ней и рассказывал Баркер, и был сильно удивлен, что ему удалось через нее перебраться. В шесть тридцать машина остановилась напротив массивных стальных ворот. Шофер посигналил, ворота открылись, мы проехали, и они с лязгом захлопнулись за нами.
За стеной по обеим сторонам дороги стояли низкие куполообразные железобетонные сооружения. Без сомнения, это были воинские укрепления. По их конструкции можно было предположить, что в них находятся тяжелые пулеметы или легкая артиллерия. Несколько человек вышли оттуда, о чем-то спросили шофера, внимательно осмотрели меня через окна машины и пропустили нас дальше.
Мое почтение к Сатане неуклонно возрастало.
Еще через пятнадцать минут машина остановилась у парадного подъезда замка. Как я теперь представлял себе, он находился примерно в десяти милях к Нью-Йорку от Порт-Джефферсона в густом лесном массиве, простирающемся меж ним и Устричным берегом. Дворец был построен в маленькой долине и, возможно, немного был виден с залива, который по моей оценке располагался примерно в трех четвертях мили отсюда. С шоссе его, скорее всего, не было видно, оно лежало довольно далеко, и все пространство до него заросло густым лесом.
Навстречу вышел Конзардине. Мне показалось, он был необычайно рад видеть меня. Он сказал, что мне предоставили новые апартаменты, и добавил, что хочет побыть со мной, если я не возражаю, пока я переодеваюсь к обеду. Я ответил, что его присутствие доставит мне огромное удовольствие. Я действительно так считал, Конзардине нравился мне.
Новые апартаменты также свидетельствовали о моем продвижении по службе: огромная спальня, еще более огромная гостиная и просторная ванная. Обставлены они были более чем великолепно. И в них были окна! Я сразу оценил, как тонко мне дали понять, что я здесь больше не пленник. Вышколенный Томас уже ждал меня. Уйидев сумку, он откровенно ухмыльнулся - одежда для меня была уже приготовлена и разложена на постели. Пока я мылся и одевался, Конзардине непринужденно болтал.
Сегодня вечером Сатаны не будет. Но он велел Конзардине передать, что я оправдал его ожидания, выполнив все, что требовалось, и завтра он поговорит со мной. На обеде будет много очаровательных людей. После обеда - бридж. Впрочем, если мне не захочется, я могу и не играть, заметил он. Мы ни разу не коснулись событий, связанных с ожерельем, хотя Томас наверняка все знал.