И такой ужас послышался в его возгласе, что я бросился вперед.
Свет карманного фонарика выхватил из темноты лицо Баркера. Чья-то рука мгновенным, точным, словно змеиным, движением сжала ему горло. Я увидел, как от удушья исказилось его лицо и руки судорожно пытались разжать безжалостную хватку.
Ослепительный свет ударил мне в глаза. Я опустил голову и нырнул вперед.
Но я не успел даже дотронуться до того, кто держал фонарь: круг света упал на ковер и тело Баркера ударило меня, словно сброшенный с высоты мешок с песком.
Я со стоном отшатнулся. В комнате вспыхнул свет.
Прямо передо мной с пистолетом наизготовку стоял Конзардине.
Его глаза были так холодны и беспощадны, словно сама смерть глядела из них. Он перевел взгляд на Еву. Лицо его смягчилось, как будто ему стало легче от того, что не сбылись его самые дурные предчувствия. Но сомнения и подозрительность быстро вернулись к нему. Лицо его снова стало жестким и холодным. Наставленное на меня дуло пистолета не дрогнуло ни разу. Около моих ног вздохнул и заворочался, пытаясь подняться, Гарри. Я протянул руку и поддержал его.
- Что здесь делают эти люди, Ева?
Голос Конзардине прозвучал совершенно спокойно, но мне показалось, что ему стоило большого труда держать себя в руках. По его лицу я догадался, о чем он думал. Сначала он решил, что мы пробрались к Еве с какой-нибудь нехорошей целью. Но потом у него возникли сомнения и в поведении самой Евы.
Я должен был развеять их. Отвести от Евы подозрения. Обыграть первую его идею. Я ответил до того, как она успела заговорить.
- Вы слишком пылки, Конзардине, - сказал я тем же ледяным тоном, что и он. - По-видимому, вы чувствуете себя в полной безопасности со своей пушкой, если позволяете себе бросаться на двух безоружных людей. Мне было неспокойно, и я решил вернуться поиграть в бридж. Но заблудился в этих ваших чертовых кроличьих клетках. Я встретил этого человека, он сказал мне, что здесь работает. И я попросил его проводить меня обратно в мою комнату. Но он умудрился сделать самую худшую из ошибок - мы попали в комнату мисс Демерест. Дурацкая насмешка судьбы. Поверьте, нам обоим хотелось, чтобы я ушел отсюда как можно скорее. Я полагаю, мисс Демерест соблаговолит подтвердить мои слова?
Я повернулся к- Еве. Я считал, что подкинул ей вееьма прозрачную и приемлемую идею объяснения. Конзардине на меня даже внимания не обратил и не обернулся в мою сторону.
- Я вас спрашиваю, Ева. Что здесь делают эти люди? - повторил он.
Ева посмотрела ему прямо в глаза, затем подошла и встала рядом со мной.
- Доктор Конзардине, - сказала она, - мистер Киркхем, как джентльмен, сказал неправду, чтобы спасти меня. На самом деле это я попросила его прийти сюда. И я попросила Баркера проводить его ко мне. Оба они совершенно ни в чем не виноваты, кроме того, что вежливо исполнили мою просьбу. Вся ответственность лежит на мне.
Пистолет в руках Конзардине дрогнул, на висках вздулись вены, кровь бросилась в лицо. Холодная злость явно сменилась неистовым бешенством. Он по-прежнему был очень опасен. Но я сообразил: Ева знала, что делала. Ее внутренний голос указывал ей лучший путь, чем предложил я.
- Вот как! - протянул Конзардине. - Вы думали, что смогли меня надуть! Дурачка из меня сделать! Мне не нравится быть ни дурачком, ни обманутым. Вы давно знакомы?
- С тех пор как вы свели нас. Никогда раньше мы не видели друг друга, - ответила Ева.
- А почему вы послали за ним?
- Чтобы он вытащил меня от Сатаны, - прямо ответила Ева. - Для чего бы еще?
Он впился в нее горящими глазами.
- А почему вы думаете, что он сможет это сделать? - спросил Конзардине.
- Потому что я люблю его и потому что он любит меня, - спокойно ответила Ева.
Конзардине ошалело уставился на нас. Его гнев неожиданно прошел, взгляд смягчился.
- Боже милостивый, - сказал он. - Ну просто «дети в темном лесу».
Ева протянула ему руку. Он взял ее, ласково похлопал по ней своей ладонью. Затем снова внимательно оглядел нас, как будто видел впервые. Он выключил свет, кроме затененной лампы в изголовье Евиной кровати. Подошел к окну, выглянул из-за занавесок и снова вернулся к нам.
- Давайте доведем этот разговор до конца, - предложил он. - Простите, Баркер, что чуть не задушил вас. Извините, Киркхем, что ударил вас. Я сожалею, что я нехорошо о вас подумал. И я очень рад этому. Ева, поверьте, я не шпионил за вами. Я все время думал о вас. Ведь вы еще совсем ребенок. Я заметил, что во время игры вы были очень невнимательны и расстроены. Я решил, что у вас что-то случилось. Я все время думал о вас. Я полагал, что вы, возможно, еще не легли. И, может быть, вам станет легче, если вы поговорите со мной. Я ведь гораздо старше вас - я вам в отцы гожусь. И я должен был вам кое-что сказать. Несколько минут я стоял за стеной, не решаясь войти. Затем решил немного отодвинуть панель и взглянуть, спите вы или нет. Я подумал, что, может быть, вы плачете. И когда я уже хотел отодвинуть ее - она сама открылась и я услышал, как вскрикнул Баркер. Все, что произошло дальше, вы знаете.
Я протянул ему руку. Баркер широко улыбнулся и взял под козырек.
- Мне лучше уйти, сэр? - спросил он.
- Подождите пока, - сказал Конзардине. - Киркхем, вы давно знаете Баркера?
- Он спас мне жизнь, - ответил Баркер. - Из самого Ада меня вытащил. И раз уж мы все тут говорим правду, доктор Конзардине, я решил сделать то же самое для него и его юной леди.
Я кратко описал Конзардине мое знакомство с Баркером. Конзардине одобрительно кивал. Когда я кончил, он заговорил снова:
- Во-первых, вам нужно знать мое положение здесь. Я слуга Сатаны. Я связан с ним определенной клятвой. Я дал эту клятву в полном рассудке, полностью осознавая, что она влечет за собой. Я пришел по своей воле, а не как вы, Киркхем. Я понимаю, что вас принудили дать ему слово, и поэтому вы можете действовать иначе, чем я. Я же не нарушу по доброй воле ни своего слова, ни клятвы. Кроме того, я понимаю, что, если я это сделаю, долго я не проживу. А у меня есть дурацкая тяга к жизни. Я могу обмануть Сатану и лишить его удовольствия помучить меня. Но я не верю ни в какой загробный мир. Зато жизнь временами кажется мне очень привлекательной. Более того, я привык к определенному уровню жизни. Многие мои привычки и пристрастия могут быть удовлетворены только благодаря связи с Сатаной. Если я уйду от него, я не смогу их удовлетворять. И еще… Я был вне закона, когда попал к нему. Я и теперь вне закона, но без его протекции меня бы живо затравили. Это во-первых, а во-вторых - меня сдерживает моя клятва. Таким образом, любая помощь, которую я могу вам обещать, будет носить преимущественно скрытый характер. Я буду предупреждать вас о ловушках, которых следует избегать И буду закрывать глаза и уши на то, что я могу увидеть или услышать. Как, например, на нашу сегодняшнюю встречу.
- Это все, о чем мы можем просить вас, сэр, - сказал я. - Это даже гораздо больше того, что я смел ожидать.
- Скажу вам прямо, Киркхем, - продолжал он, - я думаю, что вам вряд ли удастся выиграть у Сатаны. Я думаю, что в конце пути, который вы предпочли, - смерть. Я говорю вам так, потому что вы - человек мужественный и должны знать, что я думаю об этом. Я говорю это при вас, Ева, потому что в вас тоже есть мужество, и вы должны решить, дитя мое, нужно ли вам позволять вашему возлюбленному идти почти на верную смерть, или вам нужно сделать нечто другое.
Я взглянул на Еву: губы ее дрожали, в глазах была невыразимая мука.
- Что это за «нечто другое», доктор Конзардине? - прошептала она,
- Стать мадам Сатана, я полагаю, - ответил я за него. - Пока я жив, этого не будет.
- Это само собой разумеется, - спокойно согласился Конзардине, - но я не это имел в виду… - Он заколебался, быстро взглянул на Гарри и перескочил на другую мысль, или скорее вернулся к началу разговора.
- Понимаете, - сказал он, - я хочу, чтобы вы выиграли, Киркхем. И всеми способами, которые позволят мне не нарушить моей клятвы и не будут угрожать моему пристрастию к жизни, я буду помогать вам. Наконец, я буду просто умывать руки. Но имейте в виду - я слуга Сатаны. Если он прикажет мне схватить вас, я вас схвачу. Если он прикажет мне убить вас, я вас убью.
- Если умрет Джим, умру и я. Если вы убьете его, вы убьете меня, - спокойно сказала Ева.
Именно так она и собиралась поступить. Конзардине понял это и мучительно поморщился.
- И тем не менее, детка, я это сделаю, - ответил он ей.
И я понял, что он поступит именно так. Поняла это и Ева.
- Вы начали… Вы не договорили о другом пути, - запинаясь, пробормотала Ева.
- Я не хочу, чтобы вы выкладывали мне свои планы, Киркхем, - перебил он ее. - Только один вопрое. Вы собираетесь попытаться убить Сатану? По крайней мере, допускаете ли вы такую возможность?
Я заколебался. На этот вопрос отвечать было опасно. В конце концов, Конзардине предупредил меня, насколько ему можно доверять. А что, по его мнению, выходит за рамки его клятвы?
- Я понял, что допускаете, - прервал он мое молчание. - Так вот, вам даже не следует пытаться этого делать. Это единственное, что совершенно невозможно. Может быть, вы думаете убить его, когда останетесь с ним один на один? Киркхем, Сатана никогда не остается один. Рядом всегда прячется охрана, в стенах, в потайных местах. Они подстрелят вас еще до того, как вы успеете нажать на курок. И, кроме того, Сатана невероятно быстро соображает. Он схватит вашу мысль еще до того, как она сможет успеть превратиться в действие. Если вы попытаетесь сделать это в присутствии публики, вас свалят с ног до того, как вы успеете выстрелить второй раз, если даже допустить, что вы выстрелите хоть единожды. Н потом Сатана нечеловечески живуч. Я не верю, что одна или две пули могут его убить. Это все равно, что стрелять из пистолета в слона. В действительности, однако, вы никогда не сможете даже выстрелить в него.