Жилище Бела представляло собой большой куб, посаженный на вершину конического храма. Окно, через которое он смотрел, находилось рядом с гранью этого куба. Не более ярда от его правой руки до грани. На двадцать футов налево тянулась черная стена, верхняя плоскость куба также в двадцати футах.
Он почувствовал рядом Шарейн, понял, что она что-то пытается сказать ему. Но не расслышал ни слова в реве бури.
На фоне вспыхивавших молний часовые Нергала увидели три силуэта судьбы, обрушившиеся на них из тьмы. Ударили мечи. Один закричал и попытался бежать. Ревущий ветер на клочки разорвал его крик, длинные руки схватили его, длинные когти сломали шею; он, кружась на ветру, полетел вдоль наружной стены.
А теперь и часовые красной зоны мертвы в своей нише.
Вот трое прошли синюю зону Набу, бога мудрости; часовых здесь не было; не было их и перед белым домом Иштар, не было и снаружи золотого дома Бела.
И тут извивающаяся лестница внезапно кончилась.
Здесь трое устроили совет, разглядывая гладкую каменную стену, поднимающуюся над ними без единого углубления. Они услышали вопль, который не смогла заглушить даже буря, – отчаянный вопль танцовщицы Бела, бросившейся на Кентона.
– Крик донесся оттуда! – Сигурд указал на край стены, за которой, скрытое от них, окно жилища Бела смотрело на молнии. Тут они увидели, что большая лестница заканчивается у самого края стены. Но устоять и заглянуть за этот край невозможно.
– Попробуем воспользоваться твоими длинными руками, Джиджи, – выдохнул Сигурд. – Стань как можно ближе к концу лестницы. Вот так! Ухвати меня за ноги и просунь наружу. У меня сильная спина, и я смогу заглянуть за угол.
И Сигурд, как листок, прижатый к стене ветром, посмотрел прямо в лицо Кентона; до него было не более фута.
– Подожди! – крикнул Сигурд и толчком ноги дал знак Джиджи тянуть его назад.
– Там Волк! – сказал он. – В окне, так близко, что сможет втащить меня. Подними меня снова, Джиджи. Когда я дерну ногой, отпускай! Потом пусть Зубран пройдет той же дорогой. А ты оставайся здесь, Джиджи, – без тебя мы не сможем вернуться. Стой на месте с вытянутыми руками и жди, когда мы их коснемся. Тогда тащи. Теперь быстрее!
Снова он повис, руки его поймал Кентон. Джиджи выпустил его. Мгновение он висел в пустоте, затем его втянули в окно.
– Сейчас Зубран! – крикнул он Кентону и побежал к двери, у которой с мечом в руке стояла Шарейн.
Теперь перс, вися в могучих руках Джиджи, перегнулся за угол, ухватился за руки Кентона и стал рядом с ним.
Раздуваемая порывами ветра через открытое окно, жаровня вспыхнула, как факел; тяжелый золотой занавес вздымался, маленькие огоньки вдоль стен погасли. Перс откинулся назад, нашел рычаги, закрыл окно. Быстро пожал руку Кентона, с любопытством взглянул на тела жреца и танцовщицы.
– Где Джиджи? – спросил Кентон. – Что с ним? Вас не преследуют?
– Нет, – мрачно ответил перс. – Или если и преследуют, то руки у них сделаны из тени, так что удержать меч не смогут, Волк. Джиджи в безопасности. Он ждет, чтобы подхватить нас, когда мы вылезем из окна. Все, кроме одного, – добавил он негромко.
Кентон, думая о Джиджи и о пути на свободу, не слышал последней странной фразы. Он подошел к двери, по одну сторону которой стояла бдительная Шарейн, по другую – напряженный Сигурд. Привлек к себе Шарейн в яростной ласке; выпустил ее и выглянул за занавес. Далеко внизу увидел он тусклый блеск, отражение света в кольчугах, щитах и мечах. На четверти высоты угловатой лестницы, ведущей от дома Бела, поднимались солдаты, медленно, осторожно, молча; они ползли, надеясь застать врасплох, как они думали, жреца Бела, дремлющего в объятиях Шарейн.
Есть еще время, минуты, чтобы пустить в ход свой быстрый разум. Он надел на голову золотой шлем Бела, взял щит, набросил плащ.
– Сигурд! – прошептал он. – Зубран! Те, что поднимаются, считают, что здесь только Шарейн… и этот человек, лежащий там. Иначе они бы дали сигнал тревоги, по наружной лестнице тоже поднимались бы солдаты, и с нами было бы кончено. Поэтому когда те внизу приблизятся, мы с Шарейн покажемся с мечами. Они не будут нас убивать, им нужно нас пленить. Они отступят. Тогда быстро берите Шарейн и передайте ее Джиджи. Мы последуем за ней…
– Первая часть плана хороша, Волк, – спокойно прервал перс. – Но не последняя. Нет, кто-то один должен оставаться здесь, пока остальные не покинут благополучно храм. Иначе как только они войдут сюда, черный жрец поймет, что произошло. И вокруг храма будет кольцо, через которое не прорвется и целый отряд. Нет, кто-то должен остаться, сдерживать их, на время.
– Я останусь! – сказал Кентон.
– Любимый! – прошептала Шарейн. – Ты уходишь со мной, или я не ухожу.
– Шарейн, – начал Кентон.
– Мой дорогой повелитель, – невозмутимо сказала она. – Неужели ты думаешь, что я позволю снова разлучить нас? Никогда! В жизни и в смерти – никогда!
– Нет, Волк, я останусь, – сказал перс. – Шарейн не пойдет без тебя. Это исключает тебя, потому что она должна уйти. Джиджи не может остаться, так как не может и добраться сюда в одиночку. С этим ты согласен? Хорошо! Сигурд должен идти, чтобы показывать дорогу назад. Никто, кроме него, ее не знает. Кто остается? Зубран! Боги сказали! Их доводы неоспоримы.
– Но как ты уйдешь? Как найдешь нас? – простонал Кентон. – Как без помощи Джиджи сможешь выбраться из окна?
– Не смогу, – ответил Зубран. – Но я смогу сделать веревку из постельных покрывал и занавесей. И по ней спущусь к тем ступеням внизу. Один сможет ускользнуть там, где не смогут пятеро. Я помню дорогу через город до рощи. Подождите меня там.
– Они близко, Кентон! – негромко позвала Шарейн.
Кентон подбежал к двери. В десяти шагах внизу позли солдаты, два десятка их неслышно парами поднимались по лестнице, держа наготове щиты, с мечами в руках; за ними небольшая группа жрецов в желтых и черных одеждах, и среди них – Кланет.
Справа от Шарейн к стене прижимался Сигурд, невидимый, но готовый защитить Шарейн. Перс встал слева от Кентона и тоже прижался к стене, чтобы снизу его не было видно.
– Прикрой жаровню, – сказал Кентон. – Лучше совсем погаси ее. Чтобы за нами не было света.
Перс потянулся к жаровне, но не набросил на нее покров, который погасил бы огонь. Напротив, он потряс ее, прикрыл пламя углями и поставил в угол, где угли были едва видны.
Ноги передних солдат были уже почти на верхней ступеньке, руки их протянулись, чтобы отдернуть занавес.
– Пора! – выдохнул Кентон.
Он сорвал занавес с двери. Они стояли, она в белой одежде жрицы, он в золотых доспехах бога, напротив солдат. И те, ошеломленные неожиданным появлением, смотрели на двоих.
Прежде чем они смогли прийти в себя, сверкнуло лезвие Шарейн, меч Кентона ударил с быстротой молнии. Вниз полетели двое передних. Прежде чем солдат упал, Кентон выхватил у него из рук щит, протянул его Шарейн, ударил по солдатам, стоявшим сзади.
– За Иштар! – услышал он крик Шарейн, увидел, как глубоко вонзился ее клинок.
– Женщина! Жрец! Взять их! – послышался рев Кланета.
Кентон наклонился, поднял упавшего солдата и швырнул его в остальных. Тело ударило их, размахивая руками, как живое. И они с проклятиями покатились вниз; летели вниз по лестнице, солдаты и жрецы. Некоторые ударялись о непрочное ограждение, прорывали его, падали камнем сквозь туман, чтобы разбиться на полу дома Бела далеко внизу.
Кентон отпрыгнул, схватил Шарейн, передал ее Сигурду.
– К окну, – приказал он. – Передавай ее Джиджи!
Сам он бросился вперед, открыл окно. Гроза ушла, где-то далеко сверкали молнии; тьма сменилась сумерками, но дождь продолжал идти, подгоняемый ветром. В полутьме он увидел протянутые из-за угла жилища руки Джиджи. Отступил. Его место, держа Шарейн, занял викинг. Но мгновение она повисла в воздухе, затем Джиджи поймал ее; она исчезла из виду.
Снизу послышались крики; солдаты пришли в себя, устремились вверх. Кентон видел, как Сигурд и перс подняли тяжелую кровать, сорвали с нее покрывала, наклонили. Подтащили к двери, просунули наружу и пустили по лестнице. Послышались вопли, крики боли, стоны. Кровать ударила по солдатам, пролетела меньший пролет, уперлась в веревочное ограждение, образовав баррикаду.
– Иди, Сигурд! – крикнул Кентон. – Я остаюсь с Зубраном. Ждите нас в лесу.
Перс взглянул на него, во взгляде его была любовь, смягчившая холодные агатовые глаза. Потом он кивнул Сигурду.
Как будто они условились об этом заранее, руки викинга обвились вокруг Кентона. И хотя он стал очень силен, Кентон не мог разорвать эти руки. А Зубран снял с его головы золотой шлем Бела и надел его на себя; сорвал золотой щит, сбросил свой плащ с кольчуги и на его место надел мантию бога, потом окутал его лицо, совсем скрыв бороду.
И Кентона, как бьющегося ребенка, отнесли к окну и просунули наружу. Джиджи поймал его и поставил рядом с плачущей Шарейн.
Викинг повернулся и обнял перса.
– Некогда, северянин! Не до чувств! – выпалил Зубран, вырываясь. – Ты знаешь, Сигурд, для меня спасения нет! Веревка? Слова, чтобы успокоить Волка. Я люблю его. Веревка? Они спустятся вслед за мной, как змеи. А я не дрожащий заяц, чтобы вести свору к добыче. Не я! Иди, Сигурд, и когда выйдете из города, расскажи им. И как можно быстрее идите на корабль.
Викинг сказал торжественно:
– Девушки с щитами близко! Один принимает героя, откуда бы он ни был родом. Скоро ты будешь пировать с Всеобщим отцом Одином, перс!
– Пусть приготовит блюда, которые я еще не пробовал! – пошутил перс. – В окно, северянин!
Зубран держал его за ноги, а Сигурд высунулся и был пойман Джиджи.
И вот вчетвером – впереди Сигурд, Шарейн, прикрытая широким плащом Джиджи, Кентон с проклятиями – они начали спускаться.
25. Смерть Зубрана
Перс не закрыл за ними окно. Он позволил ветру врываться внутрь и принялся расхаживать по жилищу Бела.