На Ульфа, уже потерявшего счет ранам, эта дикая мелодия подействовала, как пряное вино. Стоя перед ступенями, он сдержал воинов в красных одеждах градом могучих ударов.
— Пой же, Мимар! — вскричал он. — Слава Вотану! — И меч его одним ударом разрубил пополам очередного стражника. — Вот так сражаемся мы на севере!
С яростным воем воины ринулись на него. Ульф был оттеснен на первую из трех широких ступеней, ведущих к святыне. Зоре и Мимару невольно пришлось подняться на вторую ступень.
И если на нижней ступени человеческие голоса разносились, как гром, то теперь они стали просто оглушительными. С удесятеренной силой боевая песнь понеслась по долине, придавая людям храбрости, разгоняя кровь в жилах, укрепляя души мужеством, пока люди не почувствовали себя равными богам. Зора слышала, как в городе ропот отдельных голосов сливается в единый боевой клич! Солнце сверкало на лезвиях мечей и кинжалов, когда пробужденные люди бежали по улицам. Эту больше не был Городом Страха, его народ, разбуженный жестокой боевой песнью Мимара, сбросил хомут рабства и тоски.
В городе началось сражение. Разъяренное население напало на тех, кого оставили охранять Эту. Через несколько минут горожане уже освободили свой город и теперь неудержимым потоком неслись к Месту Силы, неся с собой переносные лестницы и веревки, чтобы штурмовать утесы. Но Зора нервничала. Сможет ли северянин сдерживать Харга со своими воинами до прибытия жителей Эту?
Еще более дикой стала музыка Мимара, заглушив лязг мечей и крики стражников Харга. Ульф шатался от усталости, но все так же стойко оборонял первую из трех ступеней, ведущих к нише.
— Трусы! — выкрикнул Харг своим воинам с глубоким презрением в голосе. — Вы позволите всего лишь одному человеку перебить вас? И это тогда, когда и принцесса Зора, и Место Силы почти что у нас в руках? В сторону!
И, с бледным лицом и сверкающими глазами, подняв свой тяжелый боевой топор, Харг пошел на северянина.
— Вот мы и встретились, варвар, — мрачно усмехнулся он. — Теперь один из нас умрет!
— Значит, ты! — крикнул Ульф и взмахнул мечом.
За несколько часов до этого такой удар был бы смертельным, теперь же, утомленный потерей крови, Ульф лишь процарапал грудь Харга. Обнажив зубы в зверином оскале, темнокожий уроженец Мура взмахнул топором.
Ульф инстинктивно отразил удар, но сила его заставила северянина отступить на шаг, и он упал на вторую ступеньку, чувствуя, что у него уже нет сил подняться. Смутно он видел, как Харг рванулся вперед, поднимая блестящий топор...
В этот момент слепой арфист, стоящий теперь на третьей ступени, в самой нише, с дикой силой ударил по струнам арфы. Грозовые, оглушительные, могучие аккорды эхом отдались от скал. Здесь, в центре святыни, действительно было Место Силы, увеличивающей звуковые волны настолько, что затряслись черные базальтовые стены... затряслись в ритме музыки Мимара.
Ульф с трудом сел на ступень и ошеломленно почувствовал, как вся гора качается под ударами этих звуков. Харг отшатнулся, словно получил мощнейший удар, топор выпал у него из рук. Воины в алых одеждах и жрецы Кота зашатались и стали жаться друг к дружке для поддержки, с бледными, искаженными паникой лицами, в то время как утесы вокруг поднимались и опускались, словно волны.
Мимар продолжал играть. Все громче становился зловещий грохот, со скал сыпались струйки камней. Ульф вспомнил заснеженные вершины Кавказа, где громкая песня могла привести в движение тонны снега, и заставил себя подняться на колени.
Внезапно Харг, с дикими глазами и пеной на губах от страха и ярости, обрел дар речи.
— Убейте арфиста! — закричал он.
Один из жрецов Кота взмахнул рукой, но прежде, чем успел метнуть кинжал, разразилась катастрофа. С ужасным гулом вершина утеса стала крошиться, с нее полетели камни, земля, а облако пыли затмило солнечный свет. Место Силы закачалось, как унесенная штормом лодка.
Ульф смутно помнил, как Зора затащила его на третью ступеньку, под защиту ниши, в то время как вниз летела грохочущая лавина. Мельком взглянув вниз, Ульф увидел, как Харг, окровавленный, увертывающийся от летящих валунов, диким голосом взывал к Коту, а затем взметнувшаяся пыль скрыла и его, и весь выступ. Стоя в нише, трое беглецов вжимались в стены, слушая грохот падающих скал.
Внезапно, почти столь же быстро, как и началось, прекратилась тряска земли. Порывы ветра унесли пыльную пелену, и Ульф задохнулся от изумления и ужаса. Пропасть, лежавшая впереди, исчезла. На ее месте тянулся длинный, крутой склон, идущий до самого дна ущелья, где уже собрались люди из Эту. Освобожденные от власти страха, они с криками поднимались по этому склону.
От толпы воинов, всего лишь несколько секунд назад наполнявших уступ, остался лишь изодранный красный плащ да темный кулак, сжимающий обломок копья, все остальное было завалено огромными глыбами.
— Место Силы уничтожило Харга! — воскликнул Мимар, а затем, поскольку эхо не усилило его голос, удивленно добавил: — И при этом утратило свою могучую силу! Наверное, из-за того, что изменились контуры окружающих утесов!
— Еще как изменились! — кивнул Ульф. — Велики и ужасны были дела твои в этот день, слепой. Город теперь освобожден от страха, тирана и его сторонников! Более того, ты дал новую жизнь Эту, всему Таргашу и спас королевскую династию! Приветствую тебя, королева! — И Ульф поклонился Зоре.
Пристальный взгляд Зоры переместился с приветствующей ее толпы к высокому, мускулистому северянину, стоящему рядом с ней.
— Всего лишь королева? — тихонько прошептала она. — И ничего больше?
Ульф глянул на светящееся лицо девушки, и кровь забурлила у него в жилах. Но тут подул ветер с востока, принеся с собой странные ароматы цветов и душистых специй, прохладный ветер, пронесшийся по самой душе Ульфа, как шепотки голубого горизонта и приключений, лежавших за его пределами... как и всегда...
— О, Вотан! — выдохнул северянин. — Сладок голос женщины, но зов далеких земель все же слаще! Какой же дворец не станет темницей для Ульфа Гангера? У тебя своя судьба, королева Таргаша, а у меня — своя!
— Моя судьба... — прошептала девушка, затем расправила худенькие плечи, взяла за руку Мимара и пошла к ликующей, приветствующей ее толпе.
Ульф же, опершись на свой меч, больше не видел их — взгляд его был прикован к заснеженным вершинам далеких гор, которые лежали впереди. Величественные, внушающие страх, они намекали на новые тайны и новые чудеса. Завтра, как следует отдохнув, он направится к ним, на восток...
(Marvel tales, 1940 № 5)
Прощение Тенчу Тэйна
СЛУЧАЙНЫЙ ТУРИСТ может охарактеризовать Меркис, столицу Марса, одним-единственным словом «красота». Величественные здания Меркиса, его зеленые газоны, усеянные горящими цветами, разветвленная сеть каналов с совершенно прозрачной водой — все это делает его цветущим садом в вечной, красно-пыльной пустыне. А если еще добавить к этому ряды баров в бутылкообразных зданиях, и лодки, похожие на гондолы, в которых насвистывают странные мелодии маленькие туземцы-гондольеры, а также множество фирменных магазинчиков с уникальными товарами, то в результате вам покажется, что вы попали в настоящую Мекку богатых туристов. Даже скучающий любитель, ищущий в жизни нечто возвышенное, может найти приют в Квартале Толара, где выглядящие надлежащим образом голодные художники сидят в дверях столь же странных зданий и предлагают потенциальным любителям искусств бесконечные оранжевокрасные пейзажи. И какой бы ни был у вас вкус, проницательные маленькие марсиане сумеют вам угодить, поскольку не упускают ни единой мелочи в своей вечной игре обмена дешевых изделий и приятных воспоминаний на земную наличку.
Но все же в дополнение к этому блестящему веселому городу существует другой Меркис, неизвестный туристам. Вдалеке от мраморного блеска большого пассажирского порта, где плавно скользят над землей роскошные лайнеры, есть грузовые причалы с побитыми судами-бродягами, ржавыми грузовозами и тупоносыми катерами, окруженные лабиринтом покосившихся подъемных кранов, грузовых подъемников и серых резервуаров хранилищ. А вокруг грузового порта, точно пена на стенках котла, лежит Олеч, темный и грязный. Ряды серых, одинаковых зданий, исхоженные, грязные стеклянные улицы, вонючие, замусоренные каналы. Тусклые, кристалл оидные стены облеплены обрывками рекламных плакатов, повсюду крадутся тощие молаты — шестиногие бесхвостые марсианские собаки, носятся детишки и ковыляют скулящие нищие, готовые за скромную плату передать сомнительные сообщения или выдать еще более сомнительную информацию.
Здесь, в Олече, приземистые космические псы юпитериане болтают с вялыми венерианскими торговцами, а темнокожие меркуриане пьют с обитателями Нептуна, и рослые земляне высокомерно расхаживают среди толпы «краснух» — сыновей Марса с медной кожей. Сквозь вавилонское смешение сотни языков пробивается свистящий и шипящий марсианский диалект. Словно тени, мелькают низенькие «красномордики» вдлинных, свободных «пылевиках», скользят по кривым улочкам, таинственные и непостижимые.
В домах с одинаковыми фасадами на Ки-стрит, позади оживленных рядов и палаток Космического Рынка, старые марсианские жрецы проводят свои темные, кровавые обряды, игнорируя как Императорский Декрет, так и Межпланетное Соглашение. В облаках запрещенного, вызывающего истерию ладана, жрецы с кроваво-красными в свете церемониальных ламп лицами приносят в жертву искалеченные тела большой, вечно голодной черной твари, которая, после третьего удара колокола возникает над алтарем. Скептики-земляне называют это гипнотическим воздействием, но для правоверных это — Ионан, Бог Богов, Владыка Ужаса, Мастер Магии.
Здесь, также, из-за решеток так называемой «Аллеи Согласия» улыбаются разглядывающим их прохожим маленькие, как куколки, марсианские девушки, а букмекеры с ястребиными лицами предлагают «верные» подсказки насчет ежемесячных космических гонок. Ночью, когда две луны, как два крошечных мрачных глаза, глядят с небес, а тошнотворный желтый свет из магазинчиков бросает на улицы продолговатые оранжевые квадраты, можно услышать звуки мультифонной музыки, пульсирующие, стенающие, словно колеблющиеся на грани между удовольствием и болью. А сквозь музыку можно