знаете, где они находятся.
— Вы хотите сказать... — недоверчиво начал Берни.
Кирк Паттерсон внезапно вскочил на ноги и встал прямо, а на лице его возникло странное выжидательное выражение.
— Да, — торжественно сказал он, — я многое знаю о Земле такого, что не является общеизвестным. Меня не назвали бы Странником Кирком без причины. Я странствовал в таких местах, где не было ни одного современного человека, кроме меня. И эти места здесь, на нашей планете. Есть реальные пути, ведущие в те места, и я их прекрасно знаю. В этом вообще нет ничего сверхъестественного. И вам придется поверить мне на слово, когда я скажу, что завтра — точнее, сегодня ночью, — я отправляюсь в Лемурию, в Лемурию, такую же древнюю и реальную, как та, что, предположительно, исчезла в пучинах океана. Это место, где можем наслаждаться лишь я да Хеклос, а у человека с маленькой пушкой не будет там ни единого шанса выжить! — И он добавил несколько слов на странном языке.
В течение долгой секунды Брэд Берни глядел в лицо Кирка Паттерсона — Странника Кирка, и постепенно вера стала заполнять его душу.
— Черт меня побери, если я не верю вам, — сказал он, наконец. — Куда-то вы отправляетесь, это факт, и, насколько я знаю, никто еще не называл вас лжецом, так почему же я должен быть первым?
Кирк взглянул с высоты своего роста.
— Спасибо, — сказал он. — Может, когда-нибудь я возьму вас с собой.
Берни взглянул на бронзовый топор, вонзившийся в стену, затем на две половины разваленной колоды, и нервно сглотнул.
— Нет, — поспешно сказал он. — Не думаю, что я хочу пойти туда, где забавы ради швыряются топорами с острыми, как бритва, лезвиями. Я уж лучше останусь в мире пушек и ружей. Они на самом деле кажутся мне гораздо безопаснее!
ОБЩИЙ ЗАЛ в таверне был влажный, промозглый, несмотря на ревущий в каменном очаге огонь. Принесенные ветром с моря дожди превратили Тантис, обычно желанный приют для унесенных штормом моряков, в серую, безжизненную кучу камней. Кирк хмурился, глядя в полуоткрытую дверь таверны. Гавань, с ее величественными мраморными зданиями, большими каменными причалами и рядами пришвартованных галер опустела, как только ударили первые серебряные струи дождя. Все окружающее сильно отличалось от повседневного Нью-Йорка и тихих, пыльных залов Антропологического Института, которые он оставил далеко позади два месяца назад.
Американец покачал головой и принялся дальше полировать свой большой бронзовый топор и щит, лежавшие перед ним на столе. Три дня шторм держал его взаперти в Тантисе, и Кирк ждал, когда переменится ветер, позволив ему сесть на корабль и поплыть вдоль южных берегов далекой земли Лемурии, отправляясь на восток. Три дня бездействия и тяга к перемене мест сделали его раздражительным из-за этой задержки.
Остальные постояльцы, наполнявшие таверну и гостиницу, были такими же задержанными штормом моряками, сухощавыми, смуглыми маленькими жителями земель Му, которые искали теперь развлечений в игре в кости, и зрелищем гибких танцовщиц, изгибающихся под звуки лютней и свирелей.
Однако, двое мужчин за столом в дальнем углу не походили на изнывающих от скуки моряков. Один из них, сгорбленный, с пергаментной кожей, завернувшийся в черный плащ, казался жрецом или мистиком. Другой, чернобородый и смуглый, был, судя по инкрустированным нефритом доспехам и прочному шлему, дворянином. Склонившись над столом, они о чем-то перешептывались, время от времени поглядывая на Кирка, словно поражаясь светлой коже американца, его голубым глазам, желтым волосам и шестифутовой, мускулистой фигуре. Потом, кивнув, они встали и подошли к его столу.
— Приветствую тебя, чужеземец! — сказал чернобородый дворянин, усмехнулся и сел на скамью. — В какой же земле растут такие могучие воины, как ты?
— Меня называют Странник Кирк, — ответил Кирк и повесил бронзовый щит на привычное место за спиной, а двуглавый топор пристегнул к поясу. — Я из Америки, это очень далеко отсюда. А вы?
— Мы местные, из Тантиса. Я Герно, капитан королевской стражи. А это, — он кивнул на своего похожего на труп компаньона, — Сабан, верховный жрец нашего милостивого правителя Вэнила, короля всего Кифа.
Жрец Сабан кивнул, и вялая улыбка чуть появилась на его бледных губах.
— Ты приехал издалека, чужеземец, — пробормотал он. — Как ты считаешь, вино и женщины Тантиса столь же приятны, как в твоей стране?
— Они почти одинаковы во всех краях, — проворчал Кирк. — Все это мне уже знакомо. Но горизонт манит меня, и я хочу поскорее вырваться из этих вонючих городских улиц.
— Возможно, — глаза Сабана превратились в осколки черного обсидиана, — ты не вкушал правильного вина... или настоящей женщины. — Знаком он подозвал тучного хозяина. — Мошенник, подай нам бутылку твоего лучшего цирианского!
Кланяясь, кабатчик пошел и тут же вернулся с кувшином и кубками. Сабан сноровисто наполнил кубки, но когда Кирк взял один, схватил его за руку.
— Вино и женщины — одинаковое зло, — прошептал он. — Посмотри в свой кубок!
Кирк уставился на искрящееся фиолетовое вино, но сначала ничего не увидел. Затем, словно шелест шелков, зазвучал голос старого жреца:
— Она прекрасна, поскольку волосы ее — сама тьма, а глаза точно звезды летней ночью. Кожа ее гладкая, словно отполированная слоновая кость, а губы красны, как гранат. Посмотри, как они шевелятся! Любимцами богов становятся те, кому она улыбнется!
Кирк резко втянул в себя воздух. Из фиолетовой глубины вина на поверхность медленно выплыло лицо девушки, наипрекраснейшей на свете. Она была молодая, как нарождающийся месяц, и чистая, точно утренняя роса. Несколько долгих секунд Кирк глядел, как видение растет, сбрасывает мутный туман, скрывающий ее, становится четким и ясным.
Внезапно, словно предупрежденный каким-то инстинктом, американец хотел отвернуться, но голова его была словно в тисках. Голос Сабана гудел, настойчивый, неторопливый, не меняющийся. Звуки таверны уплывали куда-то вдаль, и Кирк почувствовал, что покидает мир людей и входит в иной, таинственный фиолетовый мир, где стояла, улыбаясь, темноволосая девушка.
Таверна была уже каким-то неясным, далеким воспоминанием, а Кирк был в туманной фиолетовой пустоте, наедине с девушкой с кожей слоновой кости. Голос Сабана превратился в примитивную, монотонную музыку, туманящую мозг и опускал его все глубже в непрозрачное сиреневое облако. Девушка стояла почти вплотную, улыбаясь сквозь фиолетовые волны тумана. Вид ее стройного тела, алых губ и опаловых глаз жег сознание Кирка.
Он жадно потянулся к ней... и тут же музыка сменила ритм. Она стала мягкой, сонной, успокаивающей, и Кирк стал проваливаться во тьму, такую же непроницаемо-черную, как ароматные волосы девушки. Сон... музыка велит ему спать... Девушка и фиолетовый мир все еще были рядом, и музыка обещала, что он снова увидит их, когда проснется. И Кирк поддался облачной вуали забвения, окутывающей его. Еще секунду он видел темноволосую леди. Но она тускнела, расплывалась, исчезала — и вскоре уже не осталось ничего...
ЗАПАХ ДУХОВ, тяжелый аромат лотоса проник в сознание Кирка и пробудил его. Изумленный, он вскочил на ноги и огляделся. Он находился в маленькой комнатке, не освещенной ничем, кроме бледных лучей луны, струящихся сквозь зарешеченное окно. Кушетка, с которой он соскочил, была мягкой, застеленной шелком и кружевами. А в дальнем конце комнатки Кирк увидел занавешенный дверной проем.
Он покачал головой, думая о том, куда попал. Лунный свет. Но очень давно, целую эпоху назад в таверне был серый, дождливый день. Что это за место? И что находится за бархатными занавесями? Внезапно Кирк понял, что в длинных желтых его волосах воткнут цветок лотоса, а на шее висит гирлянда гибискуса. Гирлянда влюбленного...
Воспоминание о темноволосой девушке заставили пульсирующую кровь прилить к лицу. Был ли он в туманном, фиолетовом мире фантазий или в чьем-то доме в сером, прозаическом городе Тантис? И была ли настоящей темноволосая девушка, или же просто иллюзией?
Краешком глаза американец уловил отблеск бронзы. Его щит и топор лежали возле кушетки. Он тут же схватил их, прошел и раздвинул бархатные портьеры.
Теперь он очутился в большой, роскошно обставленной комнате. Лунный свет мягко блестел на шелковых драпировках, мигал на полированных светильниках, зеркалах, бесчисленных пузырьках. Но не роскошные ковры и золотые украшения привлекли его взгляд. Это была девушка. Она лежала на кровати фиолетового шелка, темные волосы ручьями текли по подушке, алые губы были полураскрыты во сне. Кирк с шумом вздохнул. Это была девушка, чье лицо он видел в туманном, иллюзорном мире. Неужели это лишь продолжение сна? Или он каким-то непонятным образом попал в мир фиолетового вина?
Несколько долгих секунд Кирк смотрел на девушку, плененный ее красотой, затем пересек комнату и осторожно потряс ее за плечо. Девушка резко проснулась, уставилась на него, а потом испустила слабый вскрик ужаса.
— Кто ты? — спросил Кирк. — И... что это за место? Нет, не надо бояться. Я...
— О, боги Кифа! — прошептала девушка, и в голосе ее сквозил страх. — Ты... Ты... Я... — она вскочила с шелковой кровати и схватила свисающий со стены шнурок звонка.
— Постой! — Кирк взял ее тонкую руку. — Сначала скажи мне...
Он не успел закончить. В коридоре послышался грохот шагов и в комнату ворвался чернобородый Герно в сопровождении десятка стражников и факелоносцев.
— Ваше Величество! — воскликнул Герно. — Мне показалось, что я услышал... — Он замолчал при виде Кирка, стоящего с девушкой в позе, похожей на объятия. — Тысяча извинений, моя госпожа! Я не знал, что вы... развлекаетесь.
С порозовевшими щеками девушка вывернулась из рук Кирка и повернулась к капитану стражи.
— Как ты смеешь, — прошипела она, — как ты смеешь предполагать...
— Я? — рассмеялся Герно. — Я ничего не предполагаю. Думаю, это уж решать королю. — Он повернулся к одному из стражников. — Его Величество сейчас с Сабаном. Проси его немедленно прийти сюда!