— Уверена, что врезалась в стену?
Здоровый глаз Софи сердито сверкает.
— Не тебе читать мне лекции о личной жизни.
Она права.
— Я беспокоюсь о тебе, — с болью в голосе говорю я. — Ты должна рассказать Драконше…
— Не твое дело.
Прижав полотенце к глазам, Софи забирается в постель, натягивает на голову простыню, поворачивается ко мне спиной и лежит не шелохнувшись. Через минуту я выключаю свет и тоже ложусь в кровать. До меня доносится судорожное дыхание Софи, которая силится сдержать рыдания. Я беспомощно сжимаю руку, лежащую на подушке, в кулак. Без Рика Софи так одиноко.
Я тянусь за матрас к ротанговому посоху и кладу его в постель рядом с собой, нуждаясь в утешительном соседстве. Мне хочется дотянуться посохом до Софи, перекинуть между нами мост, но я знаю, что она не дотронется до него. И, раз уж я не могу достучаться до нее, нужно найти кого-то, кто сможет.
Утром Софи уже нет. Ее кровать застелена. Она аккуратно сложила мое влажное полотенце и оставила на нем записку, что ушла с Маттео и вернется поздно. Раньше Софи этого не делала.
Я одеваюсь и бегу вниз, но моей соседки по комнате нет ни в столовой, ни в вестибюле, ни во дворе. Навстречу мне идет по траве Дебра, у нее в руках бумажный пакет с горячими баоцзы из супермаркета «Севен элевен».
— Ты не видела Софи? — кричу я.
— Она ушла.
— С кем?
— С Маттео, Бенджи и Грейс. Кажется, они сегодня едут в национальный парк Янминшань.
Однодневная поездка в горы! Во всяком случае, Софи будет с Маттео не одна, но ее записка укрепила меня в решении обратиться за помощью. Я поднимаюсь по ступенькам на этаж Рика, втайне надеясь, что он все же вернулся и я смогу просить его о поддержке. Мое сердце исходит болью, которой я никогда раньше не испытывала. То, что я рассказала о Рике тетушке Клэр, было правдой. В глубине души я с детства тянулась к этому мальчику из семьи китайских иммигрантов, такой же, как моя, — мальчику, который сумел отвоевать свое место в мире. По правде говоря, если бы у меня был бойфренд и если бы я смогла отбросить досадный факт, что мои родители поклоняются земле, по которой он ходит, мне хотелось бы, чтобы он был похож на Рика. Итак, я это признала. А он с Дженной.
На мой стук никто не отзывается. Отец Ксавье забрал его сегодня утром — провести день с семьей. Я спускаюсь в вестибюль, к стойке дежурного.
— Рик У еще числится в лагере? — спрашиваю я служащего, надеясь, что мой интерес не выглядит неуместным. — Или уехал окончательно?
Как глупо с моей стороны было думать, что Рик может вернуться из-за вещей. Лихань упакует их и отправит морем в Штаты. Как глупо было надеяться, что он может вернуться из-за меня.
— Извини, я не в курсе, — отвечает служащий.
— Можете дать номер его мобильного? Человек за стойкой хмурится.
— Я не имею права предоставлять личные данные. Я уповала, что ноги моей больше не будет в кабинете Драконши, но теперь пробую обратиться к ней. Я застаю в кабинете Лиханя, он вырезает из бамбукового стебля свисток и прячет его при моем появлении.
— Не думаю, что он уехал окончательно. — Вожатый почесывает густую копну черных волос. — Но разве ты не уезжаешь? Твои родители меняют тебе билет, да?
— Вовсе нет, — огрызаюсь я. — Для этого им придется выкрасть меня и десантировать домой с самолета.
Ксавье все еще у отца, так что сегодня мы не встретимся. Хорошо, что он уехал. Я до сих пор не разобралась в своих чувствах. Готова ли я пуститься в путь вместе с ним? У себя в комнате я вытаскиваю из простыней посох бо. Есть одно движение, которое мне нравится, — серия прыжков с вращениями, но его исполняет танцовщик — принц Зигфрид из «Лебединого озера». В комнате слишком тесно, поэтому я выхожу на задний двор и тренируюсь там, под темнеющим небом, работая над высотой прыжков, оттачивая вращения, наслаждаясь собственной силой и посохом бо. Номер начинает вырисовываться, и я разражаюсь смехом, когда до меня доходит, что несколько движений я позаимствовала у Фонг Сайюка. К счастью, за мной, танцующей отличницей Эвер Ван, наблюдает только каменный карп.
Приняв душ, я натягиваю ночнушку и оборачиваю мокрые волосы полотенцем. По дороге в комнату мои ноги вытанцовывают новую комбинацию: быстрые шаги, прыжок вперед, вращение на одной ноге…
Крик, раздающийся сзади, возвращает меня к действительности. Навстречу мне по коридору бежит Софи, просовывая руки в цветастую блузку. На ней нет ничего, кроме черных трусиков и кружевного лифчика в тон. С локтя свисает синяя юбка.
— Ах ты, стерва! — За ней в пьяном угаре несется Маттео, одной рукой подтягивая штаны. Он поскальзывается и удерживает равновесие рукой и коленом. — Ты, гребаная сука!
Голос Софи дрожит:
— Отстань от меня!
Они вернулись из поездки.
Я бросаюсь к нашей двери, вцепляюсь в дурацкую ручку, толкаю, толкаю: ну почему тебя вечно заклинивает? Отчаяние придает мне сил, я наконец распахиваю дверь, затаскиваю Софи, вваливаюсь вслед за ней. От моей соседки пахнет мужским шампунем, потом и страхом. Я захлопываю дверь у Маттео перед носом, его большое лицо превращается в маску ярости с налитыми кровью глазами, с его губ срываются ругательства. Дверь сотрясается под его весом. Я задвигаю засов и всей тяжестью наваливаюсь надверное полотно, Маттео все колотит и колотит.
— Стерва… динамщица…
Дверь содрогается под его ударами. Нижняя петля трещит, по моим босым ногам летят клочья пыли, я молюсь, чтобы дерево выдержало натиск.
— Какого черта, Дэн? — сердито рычит чей-то голос снаружи.
Ксавье? Глаза у меня расширяются от удивления, Софи подносит руку ко рту.
— Отвали, богатей. Коридор не твой.
Однако стук в дверь стихает. Голос у Ксавье ровный, невозмутимый:
— Может, пойдем выпьем? Тебе нужно прийти в себя. Встретимся внизу.
Маттео что-то бормочет, но я не могу разобрать слов. Затем его шаги удаляются. Через мгновение Софи дрожащей рукой убирает волосы с лица. У меня ушиблено плечо, мою соседку по комнате неистово трясет. Ее глаза распахнуты от страха, лиловый глаз заплыл. Раздается стук в дверь. Это Ксавье.
— Девочки, все хорошо?
Глаза Софи вспыхивают.
— Да. Нормально. — Она жестом просит меня не открывать. — Спасибо, Ксавье. Я в порядке.
— Мы в порядке, Ксавье.
— Он уже вырубился у себя комнате. Я буду в холле в конце коридора. Не бойтесь.
Ксавье нас защищает. Я ему очень признательна.
— Спасибо, — шепчу я через щель в двери. Мне просто повезло, что он оказался гораздо лучше Маттео. Когда его шаги тоже стихают, я поворачиваюсь к Софи:
— Я думала, он тебя прикончит.
Она плюхается на кровать, поджав под себя голые ноги. Тушь стекает по щекам, и бедняжка размазывает ее по лицу серым пятном. Ее узкие губы неподвижны, злы.
— Я его укусила.
Я опускаюсь рядом с Софи и беру ее за руку:
— Это была самозащита. Надо сообщить Дра-конше.
Софи с горьким смехом отстраняется:
— О, все будет прекрасно. Динамщица заработала фингал. А чего она ожидала?
— Софи! — Я обеими руками вцепляюсь в свою ночнушку. Эта девушка умеет быть такой сильной, когда дело касается близких… Почему же, когда речь о ней самой, все наоборот? — Ни один парень не имеет права так с тобой обращаться.
— Да, мамочка.
Я окидываю ее оценивающим взглядом:
— По-моему, ты этого не понимаешь.
Здоровый глаз Софи судорожно дергается, и она нетерпеливо трет его. Потом подтягивает ноги к груди и утыкается лицом в колени, подавляя рыдание.
— Я не могу его уважать. Никого из них не могу. Я не способна держать рот на замке — и они ненавидят меня за это. Даже если бы на «Корабле любви» у меня имелись все возможности, тетушка Клэр права. Мне в жизни не найти приличного парня.
Ох уж эта тетушка Клэр!
— У нее изумительная жизнь, но, будь моя воля, я никогда не пожелала бы такую для тебя. — Я поправляю подруге волосы. — Неужели тебе так важно захомутать парня?
— Богатого парня. — Софи отстраняется. — Просто дай мне быть стервой, которой я на самом деле и являюсь, ладно? Ты ничего не знаешь. И тетушка Клэр тоже.
— Так расскажи.
— После развода мама устроилась в отель, там какой-то козел-менеджер шлепнул ее по заднице, а она его толкнула и теперь моет туалеты. Мне приходилось отдавать свой обед братьям. Каждый день мама возвращается домой с новыми седыми волосами. Всего за год она превратилась в уродину, и теперь никто не возьмет ее замуж. Я ни за что не буду старой, нищей и брошенной, как она.
— Ты не твоя мать. Ты, черт возьми, поступила в Дартмут! — Я встряхиваю Софи за плечи. — Ты торгуешься как дьявол, ты умнее девяноста девяти процентов населения планеты, в том числе, насколько мне известно, — большинства парней. Почему бы тебе самой не заработать миллион долларов?
Софи хлопает глазами, точно я порю несусветную ерунду. Но затем спускает ноги.
— Мама не велела мне подавать заявление в Дартмут. Вот твои родители одержимы успеваемостью. А моя мать — полная им противоположность. Она говорила, что меня не возьмут, а теперь, когда меня взяли, беспокоится, что я настраиваю себя на неудачу. Видимо, как и она сама.
«Почему ее мать так слепа?» — проносится у меня в голове. Впрочем, в глубине души я начинаю что-то понимать. Она напоминает мне папу, раздавленного тяжестью не пригодившегося образования. Но вместо того, чтобы подталкивать свою дочь к новым высотам, мама Софи пыталась уберечь ее от тех же неудач.
— Софи, когда-нибудь ты будешь управлять целыми компаниями. И попадешь в список самых влиятельных женщин, — говорю я, твердо убежденная в этом. — Уж ты мне поверь.
Моя подруга наматывает одеяло на кулаки. Ее глаза увлажняются.
— Я никогда… — Она задыхается. — Никогда и ни с кем не поступала так жестоко, как с тобой.
— Да, это было жестоко.
Но я кое-что узнала о себе. Очутившись на дне, я нашла в себе силы снова подняться.