Мингер Ван-Строом сидел у себя в кресле с достоинством, подобающим его высокому званию, и так как это было воскресенье, то он счел нужным украсить себя своим лучшим париком. Он еще раз перечитывал свое письмо или, вернее, донос компании на капитана Клутса и его медведя, когда капитан отворил дверь его каюты и в нескольких словах сообщил, что судну грозит серьезная опасность и что, по всем вероятиям, менее чем через полчаса оно разобьется в щепки. При этом тревожном известии мингер Ван-Строом соскочил со своего места и в порыве смятения и страха опрокинул и загасил только что зажженную свечу.
– Судно в опасности, говорите вы? В опасности? Но почему? Море спокойно, ветра нет! Почему, я не понимаю? Где моя шляпа?! Дайте мне мою шляпу и трость… Я пойду на палубу скорее!.. Света! Огня! Мингер Клутс, прикажите принести мне огня; я ничего не могу найти впотьмах! Мингер Клутс, что же вы ничего не отвечаете? Боже милостивый! Да он ушел и оставил меня одного.
Клутс действительно ушел, чтобы принести свечу, и теперь вернулся с нею. Ван-Строом надел шляпу и вышел из каюты. Шлюпки были уже спущены, и судно поворочено носом от берега; но теперь было уже совершенно темно; ничего не было видно, кроме белой гряды прибоя, с оглушительным шумом разбивавшегося о песчаную мель.
– Мингер Клутс, я намерен немедленно покинуть судно; прошу вас приказать подать мне шлюпку сию же минуту. Вы должны дать мне самую большую, самую лучшую шлюпку как служащему и уполномоченному компании: я буду иметь при себе бумаги, документы…
– Я не совсем уверен, что ваше заявление законно, и едва ли могу исполнить ваше требование: наши шлюпки едва могут вместить всех людей, а в такой момент жизнь каждого матроса так же дорога, как и ваша!
– Но, мингер, вы забываете, что я суперкарг компании! Я приказываю дать мне шлюпку, я требую этого, посмейте только отказать!
– Посмею! И решительнейшим образом отказываю! – заявил капитан, вынимая трубку изо рта.
– Хорошо, хорошо!.. Увидим!.. – залепетал Ван-Строом, совершенно потерявший всякое присутствие духа. – Как только мы вернемся… Ах, Боже мой! Боже мой!
И вдруг, сам не зная зачем, Ван-Строом побежал вниз, в каюту, и по дороге второпях наскочил на медведя, запнулся и полетел через него, причем с его головы соскочили шляпа и парик.
– Ах, Боже милостивый, сжалься! Где я? Что со мною?! Помогите! Помогите! Помогите же суперкаргу высокочтимой компании!.. Ах, Боже мой! Боже мой!.. Что со мной будет?!
– Сбрасывай там в шлюпки, ребята, что нужно: нам нельзя терять ни минуты! – кричал между тем капитан. – Живо, Филипп! Возьмите мой компас, захватите бочонок воды и сухарей; через пять минут мы должны покинуть судно!
Но прибой ревел грозно и оглушительно, так что команду едва можно было расслышать. А Ван-Строом все еще лежал на палубе носом вниз, барахтаясь, стеная и призывая на помощь.
– С берега подул ветер! – воскликнул вдруг Филипп, подняв руку.
– Да, подул! – проговорил капитан. – Но я боюсь, что уже слишком поздно! Спустите все в шлюпку, будьте наготове и, главное, побольше хладнокровия и спокойствия, ребята: у нас еще есть надежда спасти судно, если ветер будет свежеть!
В данный момент они были уже так близко от буруна, что чувствовался подъем валов, на которых, как на подвижном дне, лежало беспомощно судно, слегка колеблясь и как бы перекачиваясь. Но ветер все свежел и дул с берега, и потому судно оставалось на месте, так как стояло вдоль валов. Люди уже все были на шлюпках, только капитан Клутс и помощники еще оставались на судне да еще злополучный Ван-Строом.
– Нас сносит ветром! – проговорил Филипп.
– Да, да… теперь я думаю, что нам удастся спасти судно! – отозвался капитан. – Держите руль прямо, Хиллебрант! Мы уже отошли от бурунов; пусть только ветер продержится хотя всего только десять минут, и мы спасены!
Ветер продолжал дуть все с тем же постоянством, и «Тер-Шиллинг» относило все дальше и дальше от берега. Но вот ветер разом улегся, и судно снова стало гнать к берегу прямо на буруны. Но вот опять поднялся – и на этот раз уже сильный – ветер, и судно, рассекая валы, стало уходить все дальше и дальше от берега. Людей вызвали из шлюпок; мингера Ван-Строома подняли, равно как и его шляпу и парик, и отнесли в каюту, а час спустя доброе судно «Тер-Шиллинг» было уж вне опасности.
– Теперь надо убирать шлюпки! – сказал Клутс. – А затем, прежде чем отойти ко сну, все мы должны возблагодарить Бога за наше спасение!
В течение ночи «Тер-Шиллинг» отложил расстояние в двадцать миль и теперь шел на юг, а к утру ветер снова спал, и наступил опять почти полный штиль.
Капитан Клутс был уже около часа наверху, беседуя с Хиллебрантом об опасностях прошедшей ночи, а также и себялюбии и трусости суперкарга, как вдруг страшный шум донесся из кормовой каюты.
– Что там может быть? – спросил капитан. – Уж не лишился бы он в самом деле рассудка от испуга? Право, он, кажется, собирается разнести всю каюту!..
В этот момент из каюты выбежал слуга суперкарга с криком:
– Мингер Клутс, спешите на помощь к моему господину: его убьет медведь!.. Он загрызет его!
– Медведь? Мой Иоханнес? – удивился капитан. – Да это животное безобиднее комнатной собаки! Я сейчас пойду и посмотрю, что там такое!
Но прежде, чем Клутс успел войти в каюту, из нее выскочил в одной рубашке обезумевший от страха суперкарг.
– Боже, Боже мой! – вопил он. – Меня хотят умертвить… съесть живьем, растерзать на части!
И, добежав до первой мачты, он старался взобраться на ванты.
Клутс сначала пошел было за суперкаргом, но, видя, что тот карабкается на ванты, повернулся и пошел в каюту, где, к немалому своему удивлению, увидел, что Иоханнес действительно натворил бед.
Щиток двери каюты был выдавлен или выбит вон, коробки из-под париков разодраны в куски и валялись на полу, а подле них лежали два запасных парика и тут же осколки разбитых банок и горшков и целые потоки меда и куски сот, которые Иоханнес высасывал с величайшим наслаждением.
Дело в том, что, когда судно стояло на якоре в Столовом заливе, Ван-Строом приобрел от готтентотов некоторое количество меда, до которого он был большой охотник. Мед этот его слуга разложил по банкам и горшкам, которые поместил на дно двух больших чемоданов, чтобы они всегда были под рукой у его господина. В это утро слуга, думая, что парадный парик его господина пострадал при вчерашнем падении, раскрыл один из этих чемоданов, чтобы достать другой парик и приготовить его ко времени пробуждения Ван-Строома. Медведь Иоханнес, который как раз в этот момент проходил мимо дверей каюты, оставшихся открытыми, почуял запах меда и, поддавшись своему прирожденному пристрастью к этому лакомому продукту, вошел в каюту и готов был войти в спальную суперкарга, но слуга успел захлопнуть дверь перед самым его носом. Обиженный и разгневанный таким обращением, Иоханнес высадил щиток двери и влез в каюту; очутившись так близко к меду, он прежде всего изорвал коробки из-под париков, под которыми стоял мед, и, скаля все время свои внушительные зубы, дал понять слуге, который хотел его выгнать, что не позволит с собой шутить.
Тем временем мингер Ван-Строом был в неописанном ужасе; не зная цели прихода медведя, он вообразил, что тот пришел растерзать его. Слуга же его, после тщетной попытки спасти парики и чемоданы своего господина, убежал, и Ван-Строом, очутившись один, испытывал невероятный страх и ужас, под влиянием которого он выскочил из постели и выбежал из каюты, оставив Иоханнеса лакомиться своим любимым угощением.
Мингер Клутс сразу сообразил, в чем дело. Он подошел к медведю, стал его уговаривать, затем раза два ударил, чтобы выгнать из каюты, но тот не желал расстаться с медом и свирепо рычал и скалил зубы, когда ему мешали.
– Это плохая шутка, Иоханнес, – говорил, качая головой, Клутс, – теперь тебе придется покинуть судно, так как суперкарг на этот раз имеет основание пожаловаться на тебя. Ну, а теперь что делать: надо дать тебе доесть этот мед, раз уж ты до него добрался!
С этими словами Клутс вышел из каюты и пошел посмотреть на суперкарга, которого застал на баке, с голой головой, в одной рубашке на его тощем теле, держащего речь к матросам.
– Я очень огорчен тем, что случилось, мингер Ван-Строом, – сказал Клутс, – но обещаю вам удалить медведя с судна!
– Да, да, мингер Клутс! Но это, во всяком случае, такое дело, о котором компания узнает, ведь жизнь их служащих не может приноситься в жертву безумствам морских капитанов. Меня чуть не разорвали на части!
– В этом вы очень ошибаетесь: медведь покушался вовсе не на вас, а на ваш мед: он добрался до него, и теперь даже я не могу оторвать его от лакомства. Нельзя победить природные инстинкты животного. Попрошу вас спуститься в мою каюту, пока мы не уберем из вашей медведя и не засадим его на цепь, теперь мы не пустим его ходить на воле, будьте уверены!
Ван-Строом, соразмерявший свое чувство важности и величавости с внушительностью своего внешнего вида и, вероятно, почувствовавший, что величие, лишенное своих внешних атрибутов, не более как забавная шутка, счел за лучшее последовать приглашению капитана и спустился в его каюту. Не без хлопот и с помощью нескольких матросов удалось наконец вытащить медведя из каюты, хотя он всячески сопротивлялся тому: у него оставалось еще немного меда высосать из пышных буклей парика. Временно его поместили в карцер, так как он был застигнут на месте преступления – грабежа и разбоя в открытом море.
Это новое приключение суперкарга служило темой разговора в течение целого дня, так как никакой работы на судне не было из-за мертвого штиля, опять положившего судно неподвижно на сонной волне.
– Солнце заходит красным, – сказал Филипп капитану, стоявшему вместе с Хиллебрантом на корме, – еще до утра подымется ветер, не правда ли?
– Я тоже так думаю, – заметил капитан, – но мне кажется странным, что мы не повстречали ни одного из наших судов. Их все должно было загнать сюда же!