– Говори что-нибудь, – бросил он Шейкину, отцепляя от своей куртки чью-то оторванную костлявую кисть.
– Надоело мне все это! – неожиданно для себя заорал Чайник, шагнул в круг к ведьме и схватился за медальон. – Отдай! – приказал он.
Магда, раскалившаяся докрасна, с легким шипением начала остывать.
– Отдавай, и катитесь отсюда! – не унимался Валька. – А то разнесу у вас здесь все на фиг. – Он поднял левую руку со сжатым кулаком. – Отдавай! У меня здесь граната.
Магда предупредительно схватилась за цепочку.
Чайник дернул медальон на себя.
Что дальше произошло, для него так и осталось непонятным. До этого он стоял, дергая медальон, а потом вдруг оказался лежащим на полу, ладонь резал острый край медяшки. Глаза ведьмы были распахнуты от ужаса, обеими руками она держалась за разорванные края цепочки.
Зал дрогнул, колыхнулся воздух, вздохнул пробоинами старый корабль.
Одним прыжком конь перемахнул через все линии и оказался рядом с хозяйкой. Магда тут же оказалась на его спине. Зверь всхрапнул, встал на дыбы, копыта опасно замелькали прямо над Чайником.
– Нет! Ведьма! Нет! – раздался крик капитана. – Ты не можешь нас бросить! Выводи нас отсюда, а то пошлю тебя на корм морским рыбам.
Конь вскинул ногами раз, другой. Валька быстро перевернулся на живот и отполз в сторону, оставляя за собой широкую полосу чистого пола, протертого его же курткой. Как только в кругу получился разрыв, Магда ударила пятками по бокам коня, и он выпрыгнул наружу.
– Замыкай, замыкай его! – колотил Вафел ладонью по спине Шейкина.
Чайник достал мел, потянулся к линии. Сверху на него спикировала Красная Рука. Мелок выпал из Валькиных пальцев. Он схватил другой, но и его Рука выбила. Чайник попробовал собрать осколки, меловую крошку, но ее было так мало, что на всю линию не хватало. И тут под руку ему подкатился крошечный кусочек мела. Валька поднял голову и встретился взглядом с глазами Подгорновой. Она лежала на полу, бледная, лохматая, но живая. Чайник стукнул кулаком по летящей в его сторону Руке, перехватил поудобней мелок, коряво дорисовал линию, потом откинулся назад и швырнул в круг свою добычу – медальон.
– Подавись, – прошептал он.
Конь огромными скачками носился по залу, развевалась серебристая грива. Магда била по его бокам пятками, пытаясь успокоить. Упавший медальон притягивал к себе животное. С каждым разом его прыжки совершались все ближе и ближе к кругу. И вот он уже внутри него!
Девушка вскинулась вверх, вздыбились волосы.
– Ты сказал, что все отдашь, лишь бы обогнуть мыс Доброй Надежды и попасть из Атлантического океана в Индийский, – торжественно произнесла она. – Я заберу твою душу, и ты добьешься своего.
– Прочь, ведьма! Мне не до тебя! – закричал капитан. – Иди одна к своему хозяину – дьяволу, а я останусь здесь. Мне эта гавань больше подходит, чем вечные шторма Атлантики!
– Это твоя судьба, – захохотала девушка. – Ты проклят нести ужас людям. При твоем появлении они будут знать, что час их смерти близок. Ты станешь вестником гибели! И ты пойдешь со мной.
Первым в круге исчез конь. Он просто провалился в бездну, распахнутую медальоном. За ним нырнула девушка, открыв собой огромную всасывающую воронку. В нее тут же попала Красная Рука. Со скрипом и стоном сдвинулся со своего места корабль. Гигант все еще пытался цепляться за буфетную стойку, но ему явно не хватало второй руки, чтобы удержаться.
– Не пойду! Отстаньте! Не пойду!
Капитан упирался изо всех сил, выкрикивал ругательства и проклятья, грозил кому-то кулаком, но и его унес ветер.
Помощник долго стоял на месте, запустив руки в карманы.
– Из-за какого-то щенка, – процедил он сквозь зубы. – Сопляка, вставшего на нашем пути! И все оттого, что книжка – детская.
– Вот и катись туда, откуда пришел, – прошептал Вафел.
Вихревой поток подхватил Бритву, но пирата опередил корабль. Постанывая и охая, он прокатился по полу, оставляя за собой глубокий след. Друг за другом пролетели скелеты.
По залу пронеслось завывание:
Крест и череп, черный флаг,
Прочь несется наш мертвяк…
И все смолкло.
– Вот это да, – присвистнул Чайник, вставая и оглядывая общий разгром. – А медальончик-то остался.
В затоптанном меловом кругу действительно лежал медный кружок. Но был он весь гнутый и какой-то жеваный. Валька пнул его ногой. В пустом зале громкий звук падения отразился многократным эхом. И сразу же аэропорт ожил. Послышались голоса, зашаркали шаги, зазвучал смех. Откуда ни возьмись появились люди. Они ходили, стояли, переговаривались, отряхивали испачканную одежду, подбирали разбросанные вещи. Оглядываясь, к кассе осторожно пробиралась девушка. Буфетчик, удрученно качая головой, изучал погром в своем хозяйстве.
– А меня, как всегда, бросили на полу, – раздался возмущенный голос Машки.
– Подгорушкина, – тут же отозвался Чайник. – Не старая, самая встанешь.
– Ну, знаешь ли, Валечка, – начала Подгорнова, но Шейкин даже слушать ее не стал:
– И знать не хочу! А будешь выпендриваться, пошлю домой вместе с Вафлей.
Над медальоном запыхтела темная фигура – живот мешал Вениамину как следует наклониться.
– А вот и медальончик, – радостно пропел он. – Ребята, хотите сувенир?
Все трое как по команде шагнули назад и замотали головой.
За спиной Вениамина появилось двое милиционеров.
– Это что такое? – спросил тот, что был хмурым, разглядывая раздавленный на полу мел и просыпанный порошок. – Гражданин, вы почему хулиганите?
Первым попятился Чайник, за ним повернулся ставший очень сообразительным Вафел. Машка последняя поняла, что надо скорее бежать отсюда. Она бросилась вслед за ребятами, которые уже мчались по улице в сторону автобусных остановок.
Проклятье Ивана Купалы
Глава I. Ночь на плотине
– «Сельская окружная школа под номером семь располагалась у самой границы пустынных и диких земель, простирающихся далеко на запад от города Аркхэма. Школьное здание было окружено небольшой рощей, состоявшей в основном из дубов и вязов, среди которых затерялись два-три старых клена; проходившая через рощу дорога вела в одном направлении к Аркхэму, а в другом, становясь с каждой милей все менее наезженной, – в глубь дремучих лесов, сплошной темной стеной маячивших на западном горизонте…»[1]
Анжи запнулась и с опаской огляделась. Над головой пронесся порыв ветра, взлохматил волосы «против шерсти» и словно подтолкнул ее в затылок: мол, не останавливайся, давай дальше. Анжи ткнулась макушкой в корявый ствол дуба, под которым сидела, прислушалась к молчаливой кроне, и поежилась.
– А я все слышу! – раздался противный голос Глеба, и из темноты к ней прилетела шишка.
Вот гад!
Анжи послала «подарок» обратно, поправила свечку и пробежала глазами по строчкам.
Понаписали тут всякие, а ей отдуваться!
– «Само здание с первого взгляда произвело на меня неплохое впечатление, хотя в архитектурном плане оно ничем не отличалось от сотен других сельских школ, встречающихся здесь и там по всей Новой Англии, – несколько неуклюжее приземистое строение, стены которого, окрашенные в строгий белый цвет, издалека виднелись в просветах меж толстых стволов окружавших его деревьев».
По ногам потянуло стылым холодом, что-то булькнуло в болоте, и Анжи почувствовала, как напряглась ее спина. Ей хотелось еще раз оглянуться, но темнота вдруг обступила ее со всех сторон, надавила на голову, заставив втянуть ее в плечи, коснулась ледяным дыханием ее пальцев.
– Я замерзла! – крикнула она дубу.
От этого крика пламя свечи дернулось, собираясь покинуть столь непочтительную компанию. Анжи испуганно прикрыла огонек ладошкой, отчего окружающая действительность стала непроглядно черной. Анжи мгновенно представила, как десяток рук тянутся к ней из-под земли, как разверзается земля, и оттуда выходит ОН. ОН улыбается ей синюшными губами…
– А теперь совсем ничего не слышно!
На Анжи просыпался дождь из желудей.
– Если будешь молчать, то проиграла.
– А если ты будешь в меня всякой гадостью кидать, я домой пойду!
– Это не гадости, – голос уже звучал с другой стороны, и Анжи снова стало неуютно. Тоже мне, полтергейст недобитый! – Это глазки невинно убиенных младенцев.
Справа мелькнул сгусток мрака. Раздались быстрые шаги. Сознанием Анжи знала, что бегать здесь может только Глеб, но, когда темная фигура выскочила прямо на нее, когда мелькнули черные крылья, она не выдержала и вскрикнула.
Свеча опрокинулась и погасла.
– У-у-у-у! – пронеслось что-то над ее головой.
Чтобы не получить по затылку чем-нибудь тяжелее желудя, она прикрылась книгой и стала отползать в сторону.
– Дурак, дурак, дурак, – быстро шептала она. – Ой, мамочки!
– Сейчас я вас настигну! Вот тогда вы и похохочете, – вовсю резвился Глеб, топая вокруг нее, как слон.
Из-за этих горилльих прыжков она не сразу расслышала, что сверху, от Варнавицкой плотины, к ним бегут. Темноту разрезал свет двух фонариков.
– Ну, я так не играю, – разочарованно вздохнул Глеб и упал на землю рядом с Анжи. – Такую развлекуху испортили!
– Где они? – донеслось издалека. Черная гладь озера поглотила звуки и, казалось, утробно чвакнула, довольная подарком.
– Анжи! – раздался тоненький голосок, и Анжи недовольно нахмурилась.
Кто просил их соваться не в свое дело!
– Ну и зачем вы приперлись? – скривилась она, демонстративно закрывая ладонью лицо от света фонарика, хотя на нее-то он как раз не светил, а лупил прямо в Глеба. Но тот только ехидно усмехался и поводил своими руками-крыльями, при свете оказавшимися всего-навсего полами огромного плаща.
– Зачем ты с ним пошла? – воскликнул Воробей и поджал губы. Кто-то когда-то сказал ему, что с такой миной он выглядит солиднее, но посмотреться в зеркало не напомнил. Никакой солидности, один детский сад, штаны на лямках.