брошенное экипажем.
Шкипер Андерсон выдал сию тираду на одном духу, словно пару предыдущих часов листал Морской кодекс, заучивая назубок чеканные юридические формулировки. Затем продолжил не так формально:
— Что-то не приходилось мне слышать, чтобы боевые корабли страховали у Ллойда… Но я не жадный и согласен даже на пять процентов его стоимости — думаю, лоханка потянет не на одну сотню миллионов. Вы, конечно, ребята ушлые, — не знаю уж, как и где вы пронюхали про это дрейфующее в море чудо. Однако поделиться вам придётся. У меня коробок, у вас спички — без вас я не нашёл бы «летучий голландец», вы без меня не отбуксируете его в порт. А если вы позабыли, то я напомню: никакие спасательные работы нашим договором не предусмотрены.
После паузы шкипер великодушно предложил:
— Однако не стану возражать, ели вы займётесь спасением судна самостоятельно: прыгайте за борт, хватайте буксирный конец зубами, — и плывите в Эсбьерг, хоть брассом, хоть кролем. Я и мой экипаж палец о палец не ударим.
Лесник слушал, никак не выказывая своих эмоций. Диана задумчиво предложила по-русски:
— Не выкинуть ли нам его за борт, привязав для груза что-нибудь тяжёлое, вроде якоря? Остальных запрём в трюме, или в кубрике, или в канатном ящике — чтобы не сбежали, пока мы будем на «Тускароре».
— А что потом? — поинтересовался Лесник без малейшего энтузиазма. — Оставим неуправляемую «Ариту» болтаться у борта эсминца? Или попытаемся самостоятельно освоить процесс швартовки в открытом море? И как тебе мыслится возвращение на сушу?
— Сами и пришвартуют, и доставят на берег, — под дулом пистолета.
— По-моему, в навигации здесь разбирается лишь шкипер. А вот ты сможешь определить, какая из этих кнопок, которую он словно бы невзначай нажмёт, — Лесник широким жестом обвёл рубку, — включит аварийный радиобуй, выдающий сигнал бедствия и пеленг?
Шкипер Андерсон с интересом прислушивался к диалогу на непонятном ему языке. И, судя по всему, догадался о его смысле. Впрочем, как вскоре выяснилось, познания шкипера в русском оказались несколько глубже, чем он продемонстрировал в «Старом Боцмане».
— Если же вы, yop tvoiu mat’, надумаете, — сказал он елейным тоном, — совершить, yop tvoiu mat’, акт морского разбоя, сиречь пиратства, то знайте: команда только что предупреждена мною по громкой связи. Радист заперся в радиорубке и не откроет дверь до конца рейса, даже если под ней будут резать на куски его родную тёщу. И через десять минут, если не услышит условный стук, выдаст в эфир сигнал: «Захвачен пиратами!». При большой удаче вы успеете унести ноги, но эта чёртова лоханка вам уже не достанется. Кстати, для справки: датчане люди добродушные, а их судьи — образец гуманности. Но когда речь заходит о морском разбое, прямо-таки звереют. Не иначе оттого, что их предки сами немало занимались этим промыслом. Вот, yop tvoiu mat’, и подумайте, что вам выгоднее — двадцать лет скрываться от правосудия или честно поделиться? Сдаётся мне, здесь всем хватит и ещё останется.
Лесник не захотел повторять знаменитую сцену торга в «Старом Боцмане», одного раза вполне достаточно. Он сказал деловито:
— По рукам, господин полиглот. Призовые деньги делим фифти-фифти. Вздумаете юлить — пристрелю и скормлю селёдкам. А затем попробую уговорить радиста отпереть радиорубку — думаю, пара миллионов крон окажется действенней, чем разрезанная на куски родная тёща.
Андерсон хохотнул:
— Так он же, радист, вообще холостой! Не беспокойтесь — слово Андерсона твёрже железа. На корабль поднимемся вчетвером — вы двое и я с юнгой. За дело, компаньоны!
Часть вторая НА МОРЕ И НА СУШЕ
Но особый ужас и изумление внушило нам то, что, презрев бушевавшее с неукротимой яростью море, корабль этот нёсся на всех парусах навстречу совершенно сверхъестественному ураганному ветру. Сначала мы увидели только нос корабля, медленно поднимавшегося из жуткого тёмного провала позади него. На одно полное невыразимого ужаса мгновенье он застыл на головокружительной высоте, как бы упиваясь своим величием, затем вздрогнул, затрепетал, и — обрушился вниз.
Глава первая. К вопросу о викингах и их рогатых шлемах
Юнгу звали Торстен, и он оказался тем самым вперёдсмотрящим, что разглядел в тумане «Тускарору». Был юнга не так уж юн — лет двадцать с лишком — и явно имел самый разносторонний жизненный опыт. По крайней мере, Лесник подозревал, что угловатый предмет, который Торстен старательно скрывал под штормовкой, — отнюдь не альбом с семейными фотографиями. Похоже, шкипер Андерсон не слишком доверял консенсусу, достигнутому между ним и нанимателями.
Но всё-таки молодость есть молодость — чувствовалось, что Торстен рад предстоящему приключению. Он с готовностью забрал у Диана тяжёлую сумку и перескочил на борт покинутого корабля вторым — сразу вслед за Андерсоном. Шкипер принял с борта «Ариты» канат и закрепил его за один из носовых кнехтов. Затем двое матросов перекинули с борта на борт трап, и Диана, аккуратно держась за швартовочный конец, тоже перебралась на эсминец. Замыкающим шёл Лесник, неся ещё одну большую сумку.
— Собрались устроить пикник посреди моря? — иронически спросил Андерсон, когда все четверо оказались на палубе эсминца. И кивнул на багаж агентов.
— Вы забываете, что мы учёные, — ответствовал Лесник. — Наша задача — за минимальное время провести максимум исследований и анализов, и привезти из этой экспедиции как можно больше информации. Естественно, обрабатывать полученные данные мы будем уже дома, в университетской лаборатории. Но компакт-лаборатория у нас с собой тоже есть.
Шкипер вздохнул и неодобрительно покачал головой, словно хотел сказать: «Ври, да меру знай!» Юный Торстен тоже покачивал головой, но восхищённо, рассматривая оборудование, размещённое на палубе, весьма необычное даже на взгляд дилетантов в морских делах, — каковыми, собственно, и были Лесник с Дианой.
— Кто-то здесь уже побывал, — сказал шкипер, указывая на ракетную установку. — Причём совсем недавно. И загрёб всё оружие, что сумел найти. А повесят это дело на нас, лишь бы не платить денежки… Что-то мне всё меньше это нравится…
И в самом деле, заглушки с подёрнутых ржавчиной труб малых ракетных установок были сняты, причём относительно недавно — внутренние поверхности не успели даже окислиться. Ракет внутри не было. Направляющие двух других установок, гораздо большего размера, тоже пустовали.
Лесник догадывался, что помянутый шкипером «кто-то» носил имя Говард Харпер. Вполне логично, что покидая терпящий бедствие корабль, лейтенант постарался его разоружить. Непонятно лишь, отчего он не отключил главное оружие «Тускароры» — хроноустановку. Но и с этим вопросом Лесник рассчитывал разобраться…
А вот первоначальный энтузиазм шкипера угас весьма быстро. Похоже, Андерсон начинал жалеть, что ввязался в подозрительную историю.
— И это вот спасательная шлюпка? — риторически вопрошал он, указывая пальцем на предмет, и в самом деле подвешенный на шлюпбалке, но шлюпкой отнюдь не выглядевший — цилиндр трёхметровой длины и чуть более полуметра в диаметре.
Лесник подошёл поближе, и сказал, осмотрев укреплённый на предмете алюминиевый шильдик:
— Судя по этой табличке — действительно шлюпка.
— Я умею читать по-английски! — немедленно окрысился шкипер. — Но как прикажете спасаться в такой консервной банке, если ты не консервированная сардина?! А как вам нравится указанный там срок очередной проверки — 2051 год?!! Куда вы меня затащили, морской дьявол вас поимей?!
Диана попробовала восстановить историческую справедливость:
— По-моему, никто вас никуда не затаскивал — сами полезли, прельстившись призовыми деньгами.
Но Андерсона было уже не остановить.
— Это что — краска?! Покажите мне идиотов, которые обмазали пузырящимся птичьим дерьмом надстройки и корпус!
И в самом деле, краска — если это действительно была краска — оказалась весьма специфичная. Неровная, словно вспененная поверхность… Хотя насчёт птичьего дерьма Андерсон явно погорячился.
Причём по мере приближения к корме странное покрытие находилось в куда менее приличном состоянии — во многих местах отслоилось, обнажив металл, успевший покрыться ржавчиной. На кормовых надстройках, насколько смог разглядеть Лесник, псевдо-краски не осталось вообще. Он пояснил Андерсону:
— Думаю, что таким «птичьим дерьмом» красят свои корабли люди, не желающие, чтобы их засекали радары противника. Да и мы бы спокойно проплыли мимо, останься всё покрытие в целости и неприкосновенности.
— Секретный корабль… Военные тайны… — прямо-таки простонал Андерсон. — Они же не заплатят нам ни цента! В лучшем случае законопатят до конца дней в какую-нибудь секретную тюрьму на Кубе, а то и пустят пулю в затылок в укромном месте… Идиот я, идиот… Ну почему я не стал бухгалтером, как хотела моя мама?
— С чего начнём? — спросила Диана.
— Для начала обследуем рубку и ходовой мостик, — сказал Лесник. — Там должны остаться судовые документы — журнал, маршрутные карты. Если, конечно, они ещё использовали бумажные носители… Вернее, если ещё будут использовать… Тьфу, сам чёрт ногу сломит с этой свистопляской времён…
Они медленно двинулись в сторону рубки — насколько понимал Лесник, именно она располагалась за огромным обзорным иллюминатором из непрозрачного снаружи стекла. По пути пытались открыть все ведущие внутрь надстроек люки — большинство из них оказалось не заперто, но три не поддались усилиям агентов.
Нигде не было видно ни души — ни живой, ни мёртвой. Следов торопливого бегства тоже не наблюдалось. Создавалось впечатление, что команда корабля просто внезапно исчезла вместе со своими вещами — за исключением тех восьми человек, что успели погрузиться в спасательную шлюпку.
В рубке эсминца было пусто. На взгляд неспециалиста, здесь царил почти полный порядок — за исключением того, что обе двери на мостик были распахнуты настежь и по помещению гулял холодный сырой ветер. Сколько лет он здесь гулял?