Он искоса взглянул на Буланцева. Коллежский асессор едва заметно кивнул.
— Я имею ясный и недвусмысленный приказ адмирала! — немедленно ощетинился Новосильцев. — Приказ отыскать «Камчатку» и, при возможности, захватить один из «миноносцев-призраков»! И никаких иных боевых действий сим приказом не предусмотрено!
«При возможности… но был ты, братец, уверен, что возможности такой не представится… — презрительно подумал Старцев. — А ведь только что собирался геройски брать на абордаж мирное безоружное судно — чем не случай заработать лишнюю хвалебную строчку в аттестацию? Тьфу…»
Новосильцев неожиданно сбавил тон, заговорил чуть ли не просительно:
— Ну вы же понимаете, Николай Иванович, что ответственность за любые негативные последствия предлагаемой вами ав… хм… предлагаемого вами рискованного плана, — ляжет на меня, и не на кого иного…
«А ведь он боится не только ответственности и гнева адмирала, — понял вдруг Старцев. — Меня тоже. Ишь как буквально проглотил «авантюру»… Мало ли, что я лишь капитан-лейтенант — но в Главный штаб вхож, с адмиралами за руку здороваюсь: вдруг да отразится размолвка со мной на карьере лейтенантской? Нет, каким бы флотоводцем ни был Рожественский, людей на командные посты он подбирает явно неудачно…»
Казакевич вдруг протиснулся к выходу из рубки, шагнул за порог — и слышно было, как он демонстративно, громко и смачно, сплюнул за борт. Ни малейшего замечания вернувшемуся подчинённому лейтенант не сделал, смотрел затравленным зверьком.
Старцев вновь взглянул на Буланцева — не пора ли, наконец, вскрыть конверт и предъявить предписание? Однако Богдан Савельевич медлил. Неужели до сих пор не считает обстоятельства «особыми»?
Пришлось самому искать выход.
— В сложившейся чрезвычайной ситуации, не предусмотренной полученными приказами, принимаю командование абордажной партией на себя, как старший по званию, — командирским тоном заявил капитан-лейтенант. — Под вашим же началом, Александр Николаевич, останется достаточное число матросов, дабы выполнить первоначальные распоряжения адмирала. В случае нужды пополните личный состав на «Камчатке» — если с поднявшимися на борт неизвестного корабля приключатся… хм… обстоятельства вовсе уж непредвиденные.
Такая самодеятельность в корне противоречила Уставу, но в глазах Новосильцева заплескалась нескрываемая радость.
— Вынужден подчиниться, господин капитан-лейтенант!
Слизняк… Как есть слизняк…
— Кухаренко! — скомандовал Старцев, выходя на палубу. — Отобрать двенадцать матросов в абордажную команду! По готовности немедленно доложить!
— Слушаюсь, вашскобродие! — радостно откликнулся гигант-боцман и немедленно начал отбор: «Ты, ты, ты… Нет, Зюгин, молодой ты ешшо… Ты, ты… Пилипенко? Ладно… с нами пойдёшь, сам за тобой пригляжу…»
И Кухаренко пояснил Старцеву, указав на совсем юного на вид матроса:
— Брат у него на «Петропавловске» потонул, вашскобродие. Так парень больно уж рвётся с супостатом поквитаться…
— Я с вами, — заявил вдруг Казакевич, даже не взглянув на Новосильцева в поисках формального разрешения. — А то боюсь тут не сдержаться…
Капитан-лейтенант согласно кивнул.
— Готово, вашскобродие! — доложил Кухаренко. И прибавил вполголоса:
— Ребята толкуют — туман небывалый какой-то, в жизни такого над морем не видывали… Говорят, чуть ли не к диаволу самому в гости приплыли… Раз такие мыслишки пошли — начинать надо немедля, вашскобродие…
— И в самом деле, туман любопытственный, — кивнул Казакевич. — Да только…
Договорить он не успел. Раздался выстрел. Затем ещё три или четыре — не по ним, приглушённые хлопки звучали где-то в глубине «крейсера».
— На абордаж! — рявкнул Старцев.
Глава третья. Плюсы и минусы системы глобального позиционирования
Андерсон попробовал разлепить веки, но тут же понял, что его глаза, видящие лишь тьму, широко раскрыты… Он очумело помотал головой. Ощущение было таким, словно его всё-таки шарахнули с размаху по голове — чем-то очень тяжёлым, но мягким…
Наконец, обстановка рубки начала появляться перед глазами — медленно, неохотно. В углах ещё таилась мгла. И оттуда, из мглы, прозвучали слова:
— Ну и как тебе это понравилось, шкипер? Я-то привык, мне это как чихнуть… Послушай, шкипер, твои друзья — уже покойники. А вот ты, пожалуй, ещё можешь спасти свою задницу…
Теперь Зигфрид говорил по-норвежски. Голос его был спокойным, равнодушным и ни к чему не обязывающим, — будто белокурый бандит беседовал сам с собой. Андерсон молчал, приходя в себя после приступа внезапной дурноты. Затем демонстративно отвернулся и уставился сквозь переднее стекло на туман. Ему показалось, что белая взвесь стремительно редеет. Светлее, однако, не стало, скорее наоборот — но шкипер списал это на проблемы с собственным зрением.
— Шкипер, ты меня слышишь?
— Заткнись! Не желаю с тобой разговаривать! — громко сказал Андерсон.
— Не хочешь — не надо. Но как ты думаешь, куда пошли эти двое? И почему они оставили тебя в рубке?
Андерсон ответил не сразу, но повернулся наконец к пленнику.
— Я понимаю, куда ты клонишь, — наконец мрачно пробормотал он. — Сейчас ты скажешь, что русские нашли способ сбежать с корабля, а меня бросили здесь.
— Нет, я этого не скажу. Отсюда нельзя уйти. Точнее — нельзя уйти без моего разрешения.
Зигфрид многозначительно замолчал.
— Врёшь ты всё, — тоскливо сказал Андерсон, не дождавшись продолжения. — Если бы ты хотел отсюда уйти, то давно бы это сделал.
— А зачем? Я могу покинуть этот корабль в любой момент, но у меня ещё остались здесь кое-какие дела. А вот ты отсюда уже не уйдёшь. Ты думаешь, что мы всё ещё в Северном море, к востоку от Доггер-банки? Выгляни наружу, туман сейчас рассеется. Посмотри на часы и подумай: разве в это время года, в этих широтах и в это время суток может быть так темно?
Леснику казалось, что он вынырнул из долгого-долгого беспамятства, вынырнул неизвестно где и неведомо когда…
Впрочем, так казалось лишь долю секунды.
Он стоял, где стоял — у открытого люка, напротив Дианы. Только в руке отчего-то успел появиться пистолет. Лесник абсолютно не помнил даже своего намерения вытащить оружие — очевидно, сработал рефлекс на непонятное и неожиданное.
Тем не менее он не стал убирать «беретту» в подплечную кобуру. Реакцию напарницы в новых обстоятельствах предугадать трудно…
— Что… это… было?.. — медленно, с трудом ворочая языком, произнесла Диана.
— Ничего особенного. Прокатились на машине времени. Ну-ка, что теперь показывает твой хвалёный GPS? По-моему, ты можешь смело отправить эту игрушку за борт.
Диана несколько секунд вглядывалась в экранчик, затем покачала головой.
— Повременю. Ещё пригодится… Навигационный спутник потерян, идёт перенастройка на другой… Готово, сейчас обновляются данные… Есть! Ну вот, мы с тобой теперь оказались в юго-западной части Рыбинского водохранилища.
— Что???!!! — Лесник буквально выдрал прибор из рук напарницы.
— Успокойся, пошутила… Мы всё в том же Северном море. Скоро прилетят вертолёты, и принимать решения придётся уже не нам.
Лесник молчал, вертя в руках GPS.
Потом язвительно спросил:
— А ты не пробовала нажать вот на эту кнопочку и поинтересоваться текущим временем и датой?
Теперь Диана выхватила прибор у коллеги.
— Боюсь, что вертолёты Конторы уже прилетали, — лицемерно посочувствовал ей Лесник. — И ни с чем улетели обратно. Двенадцать лет назад.
Портативный приёмник, унаследованный от Торстена, тоже функционировал вполне исправно — но упорно не желал выдавать ни музыки, ни новостей. Хотя эфир прямо-таки ломился от шумов искусственного происхождения.
— Похоже, к две тысячи восемнадцатому году все поголовно перешли на цифровое кодирование радиопередач, — предположил Лесник. — Жаль, интересно было бы послушать, что творится в мире.
Он смотрел вокруг, всё ещё не в силах поверить в произошедшее. Разумом осознал, человеческий разум способен осознать что угодно, но поверить… Это море и это небо — вода и воздух две тысячи восемнадцатого года?! Сколько же тогда лет ему, Леснику? И есть ли сейчас где-то в этом мире его постаревший на двенадцать лет двойник?
— Давай-ка вернёмся в рубку, — оборвала Диана его размышления. — А то у меня как-то тревожно на душе.
— А что случилось?
— Спокойствие, даже наглость Зигфрида можно объяснить лишь одним: это не первое его перемещение во времени, и не второе… И он куда лучше нас знает, где и когда выныривает «Тускарора». Аппаратура, что ты нашёл в трюме — от кого и зачем он получил её?
— Зачем — можно предположить… Очевидно, для быстрой привязки ко времени после каждого скачка. Надо понимать, чисто астрономическими методами.
— По-моему, рисунок звёздного неба меняется слишком медленно, погрешность будет огромная.
— Есть ещё Луна, есть планеты… Теоретически на компьютере можно…
— Давай закончим этот разговор в рубке? — перебила его Диана. — Не доверяю я Андерсону. Сначала он чересчур нервничал, срываясь до истерики, — что отнюдь не подобает мужчине его профессии. Затем откровенно испугался и даже не пытался это скрыть. Потом — вспышка агрессии, потом шкипер притих и, по-моему, находится в полной депрессии. И как отреагирует на скачок во времени, непонятно. Не попытался бы наш племенной ариец как-нибудь запудрить Андерсону мозги…
— Так что же всё-таки произошло? Ведь вы должны были за ним наблюдать!
Лесник был в ярости. Андерсон сидел понурившись и сложив руки между колен, теперь он походил на двоечника в кабинете директора школы.
— Ну ладно, заснул — могу понять. Если бы Зигфрид каким-то образом перетёр ремень, связывающий его руки — тоже не было бы ничего удивительного. Но ведь ремень перерезан!
— Значит, у него был нож.
— Его нож улетел в море во время драки!