(Шкипер Андерсон, родившийся спустя сто лет после сделанной рыбаками находки, мог бы гордиться такой оценкой своей личности…)
Осознание и понимание пришли слишком поздно. Создание «Кладенца» шло уже помимо воли умирающего изобретателя…
Он сделал, что смог.
Когда после японского нападения на Порт-Артур стало ясно, против какого конкретного противника применят кошмарный снаряд, Тотенберг своей волей, никого не поставив в известность, существенно увеличил мощность порохового двигателя, благо конструктивный запас прочности имелся — пусть «Кладенец» не прыгнет на обречённый город двухверстовым лягушачьим прыжком, пусть улетит к чёрту на кулички, подальше от выбранной цели, и там взорвётся.
Подменить урановые составляющие заряда, увы, не представлялось возможным — эта часть работ проходила под самым плотным контролем…
И главным делом умирающего учёного в последний скоротечный год его жизни стала грандиозная научная мистификация.
Он работал как одержимый, подтасовывая и придумывая доказательства для утверждения, в которое сам не верил: имеется немалая вероятность, что цепная ядерная реакция втянет в себя ВСЁ вещество планеты Земля. Всё без остатка, до самого последнего атома верхних слоёв атмосферы, — и Солнце превратится в двойную звезду: по орбите бывшей Земли будет кружить сгусток раскалённой плазмы…
Завершался документ (якобы написанный для себя, не предназначенный для посторонних глаз) неожиданным выводом: боевые испытания всё же необходимо провести, ибо вероятность столь печального результата большая, но не стопроцентная.
Законченный меморандум отправился в секретное отделение сейфа Тотенберга, бумаги из проклятого цилиндра — в лабораторную печь.
Умер Иван Яковлевич 13 сентября 1904 года.
Расчёт его оказался точен: архив учёного немедленно опечатали и вскоре вывезли в Петербург. На стол обер-инквизитора Синода меморандум лёг лишь несколько месяцев спустя — эскадра Рожественского как раз подходила к Мадагаскару. Заголовок раздела — «О возможности всемирной катастрофы» — был дважды подчёркнут красным карандашом…
Тем не менее с принятием решения (вернее, с отменой принятого) тянули до самого последнего момента. Слишком велик оказался соблазн выиграть войну одним ударом.
Серьёзная научная экспертиза предсмертного труда Тотенберга завершилась лишь два года спустя, и стало ясно: автор меморандума слишком вольно истолковал многие факты, а многие просто-напросто выдумал.
Тяжеленная свинцовая крышка опускалась медленно, почти незаметно глазу, — и наконец опустилась.
Буланский облегчённо перевёл дух. Вновь подумал: хорошо, что всё решено за него, что не надо ломать голову о дальнейшей судьбе «Кладенца». Слишком велико оказалось бы искушение приберечь на чёрный день чудовищное устройство. Но приказ обсуждению не подлежит: вывезти подальше и уничтожить.
Тем не менее спор между Богданом и Смидовичем всё-таки возник — чуть позже, и касался того, как трактовать пресловутое «подальше».
— Отвезём на сотню вёрст от города, — решил статский советник, — да и хватит. Если и услышат в какой отдалённой деревеньке, что громыхнуло вдали, всё равно не поймут ничего.
Буланский возражал: дескать, испытания не проводились, но все отчего-то убеждены, что Тотенберг преувеличивал боевую мощь своего детища — либо сознательно, либо искренне заблуждаясь. А что, если учёный действительно заблуждался? И недооценивал последствия взрыва?
(С предсмертным меморандумом Ивана Яковлевича Богдан тогда ещё не был знаком.)
Смидович поморщился. Долго тащиться куда-то в чёртову глушь не хотелось. Да и пароход, зафрахтованный в обществе «Ерофеев и сыновья», при долгом путешествии влетит в копеечку. Но если опасения Богдана вдруг окажутся не беспочвенными, и случится утечка информации, — карьере статского советника придёт конец. Потому что за результат операции отвечает именно он.
Буланский, сохраняя бесстрастное лицо, наблюдал за размышлениями коллеги. За размышлениями мертвеца. Четверо полностью посвящённых — слишком много для ТАКОЙ тайны. И второй пункт приказа знает лишь Богдан. Смидович из тайги не вернётся.
— Значит, поплывём вниз по реке, — с видимым сожалением постановил статский советник. — Куда-нибудь в полное безлюдье, на Елогуй или Подкаменную Тунгуску…
Буланский не стал спорить. На Тунгуску так на Тунгуску. Путь не близкий, хватит времени присмотреться к спутникам, частично посвящённым в тайну, и вычислить, кто именно из них получил третий пункт приказа — касающийся самого Богдана.
— Лучше на Тунгуску, — сказал он мертвецу. — Довелось там бывать… Действительно, что угодно взорвать можно, хоть весь мировой запас шимозы — ни одна живая душа не заметит.
Дела грядущих дней — I Конец игры, лето 2046 года
19 июня объединённые войска Северного альянса и Техасской конфедерации начали последнее наступление на Бостон, столицу Соединённых Штатов Америки (осталось их, штатов, к тому времени в составе федерации всего семь).
Две колонны «Ягуаров», поддержанные робопехотой и «Эйркиллерами», прорвали истерзанный многочасовой стаффинг-бомбардировкой фронт на участках севернее и южнее столицы. И рванулись к океану, обходя локальные очаги сопротивления.
Наземная оборона Атлантического центра ПВО продержалась два часа — после чего господство союзников в небе над Бостоном стало полным и безоговорочным.
Эскадрильи суборбитальных десант-ботов волна за волной опускались на обречённый город. Первой, выполняя данную пять лет назад клятву, десантировалась Ютская добровольческая бригада…
После трёх дней ожесточённых уличных боёв пятизвездный генерал Невилл У. Голтуотер подписал в своём бункере акт капитуляции.
Стрельба в гигантском муравейнике подземных коммуникаций Бостона продолжалась ещё две недели, а отряды бушрейнджеров, постепенно превратившиеся в мародёрствующие банды, продержались в Аппалачах несколько лет. Но история Соединённых Штатов на этом завершилась, — четвёртого июля уцелевшие члены Конгресса, собранные на руинах Филадельфии, приняли «Декларацию о роспуске федерации штатов». Величайшая империя нового времени, не так давно казавшаяся несокрушимой и вечной, просуществовала ровно 270 лет.
Адмирал Кандолиза Грэйзи, исполнявшая после гибели Ван Бурка обязанности главнокомандующего ВМФ США, не признала ни акт капитуляции, ни Декларацию, — и объявила, что отныне принимает на себя функции президента. Но стянутые к Гренландии жалкие остатки некогда могучего флота не могли продолжать войну в одиночку, лишившись баз снабжения. Эскадра прокрейсеровала в Северной Атлантике ещё неделю, отражая постоянные атаки с моря, с воздуха и с орбиты, — в отчаянной надежде дождаться возвращения «Тускароры» и повернуть всё вспять…
«Тускарора» не вернулась.
15 июля большая часть эскадры пришла на остатках топлива в Рейкьявик и интернировалась. В тот же день капитулировали гарнизоны гренландских сухопутных баз. Лишь два атомных левиафана — подводные лодки класса «Колорадо», имевшие неограниченный запас хода, — разделились и двинулись в сторону Мурманска, надеясь добраться до последней великой державы, строго соблюдавшей нейтралитет в чудовищной бойне, восемь лет терзавшей Американский континент. На борту «Санта-Эсперансы» — флагмана Кандолизы Грэйзи — находились все материалы по проекту «Филадельфия-2» и группа учёных-хронофизиков.
Субмарины двигались, обходя Скандинавию по огромной многотысячемильной дуге — пытаясь избежать встречи с патрулирующими прибрежные воды флотами недружественного Европейского Союза и просочиться сквозь бесконечные минные поля, усеявшие дальние акватории. Попытка не удалась, 17 июля орбитальная джамп-база техасцев сумела-таки — совершенно случайно, по лёгким магнитным возмущениям — обнаружить подводную лодку, крадущуюся под ледовым панцирем Арктики в режиме «Аквастелс». Немедленно был нанесён удар из всех видов оружия, надолго сделавший тот район Северного Ледовитого океана непригодным для мореплавания.
Несколько крохотных обломков, извлечённых спустя два месяца с полуторамильной глубины, не позволили установить, какая именно из субмарин погибла. Но уже 18 июля техасский МИД на весь мир объявил об уничтожении «самозваного президента» (чью легитимность, тем не менее, успели на тот момент признать двадцать шесть государств).
Судьба второй атомной подлодки вызвала немало споров — едва ли госпожа адмирал, отдавая приказ на свой последний поход, имела точные разведданные о минных полях, сквозь которые надлежало пройти, — за минувшие два года они достигли воистину чудовищной плотности и глубины… Но небольшой шанс проскочить в Россию всё же имелся.
В любом случае пресс-служба местоблюстителя Императорского Престола (многие россияне по привычке называли его президентом) не подтвердила факт прибытия в российские порты каких-либо кораблей из состава Гренландской эскадры.
Техасский посол в Киеве — к «матери городов российских» наконец-таки вернулся статус общеимперской столицы — не мог запросить российский МИД о судьбе Кандолизы Грэйзи, официально числившейся погибшей. Но вполне мог прочитать коротенькое, на три строчки, сообщение в «Российских Ведомостях» — о передаче вновь образованному финансово-промышленному товариществу «Руссо-Алк» имущества бывшего НПО «Зарница» в подмосковном Сергиевом Посаде и огромного участка бесплодных земель в Туркестанском генерал-губернаторстве.
Едва ли сообщение привлекло внимание посла и его шефов в Далласе — земли и государственные объекты в радиоктивных окрестностях бывшей российской столицы в те дни практически бесплатно раздавались всем желающим заняться восстановлением и дезактивацией… Туркестану же едва ли грозило в ближайшие век или два попасть в сферу интересов молодых североамериканских государств. А сообщения о том, что возводимый в самом центре Кызыл-Кумов комплекс вскоре получил неофициальное наименование «Хронос», вообще нигде и никогда не появлялись…