Однако пояснил терпеливо:
— Тем не менее несториане почитали Деву Марию — но не как Богородицу, естественно. А кереиты вообще в христианстве были не слишком тверды, и не разбирались в разнице между константинопольской и несторианской верами: для них «святая Мириам» стала всего лишь заменой Матери-Земли — главного женского божества прежнего языческого, политеистического культа…
Старцев не стал возражать. Настолько далеко его знания не простирались…
— В любом случае, — продолжал Буланский, — дело кончилось тем, что Чингис-хан установил в монгольских степях свою гегемонию, Ван-хан погиб, кереиты перешли под бунчуки «потрясателя Вселенной»… К границам Руси артефакт попал вместе с конницей Батыя. А с 1480 года икона в Москве — после штурма и разгрома Сарай-города. И помогла одержать несколько славных побед. Такова предыстория.
Да уж… Прозвучал бы этакий рассказ в чьих-либо других устах, и Старцев решил бы: религиозное помешательство. Капитан-лейтенант считал себя человеком верующим, но… Но Бог на небе, а на земле брать крепости помогает мужество солдат, искусство полководцев, калибр и количество используемых пушек. Короче говоря, мало ли глупостей болтают бродящие по Руси богомольцы…
Однако Буланский ничем не напоминал человека, способного заниматься глупостями.
— Не могло ли произойти совпадение? — спросил Старцев. — Тайное проникновение иконы в осажденную крепость случайно совпало по времени с удачным штурмом — и вызвало к жизни выводы, далеко уводящие от истины? Имеются ли другие примеры — доказанные примеры — удачного применения сего… х-м-м… артефакта?
— Примеров хватает… Вы никогда не задумывались, отчего Чингис-хан легко, словно орешки щелкал, брал первоклассные крепости Северного Китая? Притом, что легкая степная конница не имела ни малейшего опыта правильных осад и штурмов, а противостояла ей весьма искусная в военном деле нация? Позже, когда монголы шли на Русь и Европу, у них уже состояла на вооружении китайская и мусульманская осадная техника с хорошо обученным персоналом, но на первых этапах внешней экспансии ничего подобного у Чингис-хана не было. А если не ворошить седую старину, то вспомните легендарный штурм Измаила. Я не сомневаюсь в полководческом таланте Суворова и в мужестве его чудо-богатырей, но все-таки Измаил недаром считался одной из сильнейших крепостей в Южной Европе. И пал в результате единственного ночного штурма… Вопрос даже не в примерах удачного применения иконы. Вопрос в том, что нет примеров применения неудачного . Попросту нет. Теперь вы понимаете, отчего я не воспользовался своим правом отказаться от участия в предстоящем абордаже? Ведь адмиралу я не подчиняюсь, ни по какой линии. Всё дело в «Камчатке». Вернее, в ее грузе.
— Вы хотите сказать, что Казанская Божья Матерь плывет сейчас на эскадре?! А в Казанском соборе висит лишь ее копия? — изумился Старцев.
— Помилуйте, ничего подобного я не имел в виду. Хотя копия, слегка подправленная в соответствии с православными канонами, заменяет подлинный артефакт еще с семнадцатого века, — и вполне исправно исцеляет страждущих. Но к чему тащить бесценную реликвию вокруг света, подвергая всем возможным на море случайностям? Отправить ее на Дальний Восток железной дорогой куда проще и безопасней. «Камчатка» везет лишь средство доставки иконы непосредственно на землю Японии, как вам должно быть известно… Вот только не изображайте удивленное лицо, Николай Иванович. Я информирован, что вы знаете о секретном грузе «Камчатки» и о проекте «Святогор».
— Проект «Святогор»? — удивлено переспросил Старцев.
— Да. Так называется подводная лодка конструкции инженеров Джевецкого и Бубнова. Вы ведь представляете, что такое подводная лодка?
В последнем вопросе Буланского явно слышалась определенная издевка.
— Конечно, — машинально ответил Старцев, не обратив на издевку внимания. Он-то знал, но вот господину из Синода надлежит знать о субмаринах лишь то, что написано в известном романе мсье Жюля Верна. Ибо проекты боевого применения современных подводных лодок — один из важнейших секретов Российского флота.
И Старцев в меру отпущенных Господом лицедейских способностей постарался изобразить Иванушку-дурачка:
— Представляю, но… вот уж не знал, что хоть одна субмарина господина Джевецкого все еще числится в списках флота. Разве этот, простите меня, подводный велосипед пригоден для чего-то, кроме плаваний по Гатчинскому пруду? Или службы в качестве швартовой бочки?
Буланский понимающе улыбнулся. И заговорил так, словно и впрямь имел дело с совершенно несведущем в вопросе человеком:
— Вы не так меня поняли. «Святогор» — совершенно новая субмарина, в полном секрете испытанная у Кронштадта полтора месяца назад. Эта лодка по своим возможностям превосходит как наш введенный в строй нынешним летом «Дельфин», так и новейшие американские конструкции Лэка и Голланда, и немецкие — Круппа, кои мы сейчас закупаем. Она оснащена новым и весьма надежным двигателем системы Дизеля и двумя электромоторами, имеет экипаж из десяти человек и несмотря на сравнительно малые размеры, способна пройти под водой двадцать пять морских миль, а над водой — целых триста…
Старцев изумленно поднял брови — причем лицедействовать, изображая изумление, вовсе не потребовалось. Неспроста, ох неспроста Буланский демонстрирует свои познания о российском подводном флоте. Вот и про «Дельфин» он слышал, и даже про закупки американских лодок, кои вообще-то держатся в строжайшей тайне… И совершенно секретные характеристики новой лодки не зря называет — дескать, можете мне доверять, господин контрразведчик, я тоже допущен к самым сокровенным секретам флота.
— А скажите, пожалуйста, — продолжил изображать профана Старцев, — какое вооружение несет этот названный вами «Святогор»?
На сей раз представитель Синода даже не улыбнулся.
— Проверяете меня? Понимаю… В штатной комплектации — два внутренних трубчатых аппарата для самодвижущихся мин Уайтхеда калибром пятнадцать дюймов, один облегченный пулемет английской системы Максима с возможностью установки на специальной тумбе и одно ружье-пулемет Мадсена, хранимое у экипажа…
Он выдержал многозначительную паузу. Старцев молчал, ожидая продолжения. Таинственный Богдан Савельевич Буланский действительно знал такое, что даже в Морском ведомстве полагалось знать двоим-троим чинам. Ну, от силы полудюжине… И сейчас демонстрировал собеседнику свое знание отнюдь не спроста.
— Прошу вас, не удивляйтесь — вновь заговорил Буланский. — Я тоже посвящен во все подробности участия «Камчатки» в нашей экспедиции. Более того, я получил полномочия в особых обстоятельствах открыть вам, в чем именно заключаются планы боевого применения субмарины, — коими полномочиями только что воспользовался…
Он помолчал, давая собеседнику возможность обдумать сказанное. Затем продолжил:
— Ситуация проста — если «миноносцы-призраки» преуспеют в своих попытках добраться до «Камчатки», вся операция с Казанской иконой Божьей Матери потеряет смысл. У нас будет пуля, но не будет ружья. И громкой победы, столь необходимой сегодня, нам не видать. В самом лучшем случае Рожественский в паре сражений потреплет флот адмирала Того — а затем начнут свой торг дипломаты. Все недовольные в России сочтут такую победу поражением… И нам с вами завтра придется сделать всё, чтобы предотвратить подобный исход.
Позже, анализируя в своей каюте разговор с Буланским, капитан-лейтенант озадачился простым вопросом: а зачем, собственно, чиновник из Синода рассказал всё это? Раскрыл одну из величайших тайн Церкви человеку, идущему на рискованную операцию и имеющему шансы оказаться в лапах врага? Не является ли красивая история о Казанской Богоматери дымовой завесой? Вторым уровнем дезинформации — для людей, мнящих себя посвященными?
Вполне возможно. В таком случае подводная лодка «Святогор» призвана совершить у берегов Японии нечто совсем другое… Возможно, не менее важное, и впрямь способное внести коренной перелом в ход войны, — но другое.
Но тогда при чем тут Святейший Синод?
Сплошные загадки…
Глава восьмая. Об особенностях датского менталитета и уголовного права
— Рад видеть! — приветствовал их Старый Боцман. — Друзья старины Тео — мои друзья! «Smirnoff», как обычно?
— Хм… — сказала Диана и пристально посмотрела на Лесника.
Он покачал головой:
— Нет, сегодня лучше пива. Тео говорил, что оно у вас превосходное.
— Он, конечно, знает толк в моем пиве, но, как говорится: пиво без водки — деньги на ветер, — неодобрительно покачал головой бармен. — А что налить вашей даме?
— Ну что, вмажем по пивку, Диана? — обратился Лесник к спутнице. Та наградила его злобным взглядом, от которого полагалось вспыхнуть и сгореть на месте. Лесник не сгорел, вновь повернулся к бармену и развел руками:
— Леди предпочитает что-нибудь менее крепкое.
— Еще менее?! Надеюсь, не пепси? — Старый Боцман неодобрительно нахмурился. — У меня, конечно, есть и эта гадость. Но то, что пьет новое поколение, — это же, прошу прощения у дамы за откровенность, настоящее жидкое дерьмо! Давайте-ка я лучше налью вам куасс.
Лесник удивленно приподнял бровь.
— Не слыхали? Это такой русский национальный напиток, — назидательно объяснил Боцман. — Ручаюсь, вы его никогда не пробовали.
Диана улыбнулась. Лесник кивнул и положил на стойку купюру. Бармен тоже расплылся в улыбке:
— Тогда садитесь вон за тот столик, справа, в дальнем углу. Там как раз свободно. А заказ я вам сейчас принесу.
Лесник и Диана отошли в полутемный угол. Диана сняла плащ и повесила его на высокую спинку деревянного стула. Лесник поставил сумку на пол и сел — лицом к залу. Сквозь табачный дым вырисовывались бородатые лица над воротниками свитеров грубой вязки, пивные кружки, морские фуражки и трубки всех форм и размеров. Похоже, сигареты или папиросы здесь курить было просто не принято.