Как зверь, лишенный свободы, чахнет в клетке, так тоскует и умирает, уменьшается в числе и хиреет на глазах народ, не занятый тем, к чему призван. Вот одни пьют, другие развратничают, третьи воруют. Четвертые упражняются во всем сразу. Но ведь не от того, что души в людях волчьи или змеиные, а оттого, что не было Богопознания. Оттого, что сладость слов Божиих неизвестна человеку. Оттого он и ищет ложную сладость, ищет опереться на сгнившее дерево. Тысячи зол в мире от бессмыслицы. И именно бессмыслицу вон изгоняет Богопознание, ставя все на свои места.
Сесть за книги и поусердствовать в молитве самое время. Это для Богопознания необходимо. Точнее – сесть за Книгу и за сопутствующие ей толкования и комментарии. И поусердствовать в молитве, особенно – храмовой. А чтобы дело это не превратилось у каждого в самодеятельность, хорошо бы, чтобы прежде всего духовенство наше, и так грамотное и набожное, еще более поусердствовало в молитве и село за книги. Об этом далее у Николая Сербского: «Душе Святый, Утешителю! Ты в пятидесятый день сошел на апостолов – приди и вселись в нас! Согрей святою ревностью сердца духовных пастырей наших и всего народа, дабы свет Божественного учения разлился по Земле Русской, а с ним низошли на нее вся блага земная и Небесная! Аминь».
«Свет Божественного учения, разливающийся по Земле Русской». Это звучит как мечта, но вполне может и должно быть составной частью национальной идеи, а со временем – очевидным фактом. Это будет то самое цветение лозы, а затем плодоношение, без которого лоза гибнет даром, ни на что более не способная. И Закон к тому же оговаривает запрет на вкушение первых плодов, в чем есть иносказание. Нужно дождаться плодов четвертого урожая, и только тогда посвящать их Богу и вкушать. Из сказанного видно, что труд над живым виноградником – людьми Божиими – долог и не прост. Однако окапывать и обрезать лозу надо, беречь ее от лесного вепря и полевого зверя надо. Расцветет народ, и вкус жизни заново ощутит именно через Богопознание и принесение Богу долгожданных плодов.
Если жизнь не веселит хорошими примерами, то это, быть может, всего лишь напоминание о том, что работы много и трудиться нужно сегодня. Это не признание бессилия, а стимул. Поверьте, то, что мы видим вокруг, это не лесные чащи и не дикий кустарник. Это настоящий виноградник, только отвыкший приносить плоды и унывающий по причине бесполезности. Это виноградник, скучающий по заботливым рукам добрых виноградарей, о которых стоит молиться: «Господи, изведи делателей на жатву. Господи, приведи виноградарей в виноградник, который насадила десница Твоя».
9 апреля 2015 г.
Иуда
В Гефсиманском саду Христос назвал его другом.
На иконах Страшного суда его часто изображают в виде ребенка на коленях у диавола в нижнем правом углу. Любимое дитя Сатаны, за предательский поцелуй принимающее огненные лобзания.
Он носил ящик для денежных пожертвований и, значит, был кем-то вроде бухгалтера в маленькой апостольской общине.
Мы ни разу не можем причаститься, чтобы не вспомнить о нем. «Не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда…»
Что мы знаем о нем? Что был он иудей среди остальных учеников-галилеян. А значит, был образованнее и, возможно, заносчивее. Что был близок ко Христу и был любим. Предавать могут только близкие, свои. В сердце бьет тот, кто к сердцу допущен. Чужой может быть врагом, но предателем быть не может.
Его нутро – сребролюбие. Его имя – «вор». Так говорит Иоанн Богослов. А его слова не подлежат сомнению. Больше ничего не стоит выдумывать.
Разочаровался ли он в Мессии и поэтому предал?
Хотел ли, наоборот, ускорить события и приблизить спасительную развязку? Не будем мечтать. Дело в том, что сребролюбием и развратом наполнен мир. Кающиеся мытари и блудницы – первая шеренга уверовавших во Христа. Но сребролюбие, не желающее каяться, изобретает Иуде оправдания, чтобы в нем и самому оправдаться.
«Часть Иуды есть в тебе и во мне», – говорит святой Иустин (Попович). Зародыш Иуды может носить в себе всякое человеческое сердце. Вот он говорит: «К чему эта трата мира? Его бы можно было продать и раздать деньги нищим». Но не любовь к нищим движет иудиным языком, а жалость к погибшей благовонной масти. А разве не так же поступаем и мы?
К чему золотить купола или украшать дорогими иконами храмы? Лучше бы отдать эти деньги нищим.
Почему у него (нее/них) такая дорогая машина? Лучше бы помочь сиротам или старикам. Вам знакомы эти голоса? Ой, не любовь к скромности и не человеколюбие движет нашими языками при этих речах. Это зародыш Иуды из глубины сердца. Еще не родившись, учится разговаривать.
Поистине скупость, зависть и мрачная злоба отличают в людях тех, кто не чужд иудиного духа. Поэтому и причаститься мы не можем иначе, как сказав: «Ни лобзания Ти дам, яко Иуда…»
Он – образец недоконченного покаяния. Деньги отдал, бросив под ноги первосвященникам. Вину свою признал: предал, – говорит, – кровь неповинную. Но, значит, мало признать открыто вину и бросить деньги, заработанные с грехом пополам. Нужно еще потерпеть тоску и отчаяние и ждать, когда утешит душу Иисус Христос.
Ведь Он утешил бы душу Иуды, дождись тот Воскресения. Подобное было и с Петром. Трехкратное отречение от Господа не далеко ушло от предательства, в котором признались публично. Однако Петр – победитель отчаяния, а Иуда – жертва.
Говорить о нем много не надо. Но и молчать о нем нельзя.
Главное – не быть на него похожим.
7 апреля 2015 г.
Невежество и безразличие
За умение читать нужно благословлять Бога. «Благословен Ты, Владыко, устроивший жизнь мою так, что книги могут говорить со мной, а я – с книгами».
Каждый волен пользоваться этим навыком, как хочет. Но просвещенный верой человек должен понимать, что не для чтения одних лишь афиш и кулинарных рецептов дано человеку складывать буквы в слова. Человек может и должен (речь о просвещенных верой) читать Писание.
Странно, но массовая неграмотность была до конца побеждена советской властью. Той самой властью, которая отобрала у верующих людей Библию. Но сам факт того, что неграмотность исчезла на просторах самой большой по территории страны мира, есть признание: перед нами цивилизационный подвиг. Кстати, далеко не единственный, если речь о недавнем прошлом. И вот отнятие Библии осталось уже в исторической ретроспективе, а умение читать пребывает и ныне с нами. «Благословен Ты, Владыко, умеющий зло направлять к благим целям».
Есть довольно хорошо известная социологическая глобальная картинка, в которой планета людей представлена в виде деревни из 100 жителей. Там много любопытного, но нас не всё сейчас интересует. Интересует то, что, согласно подсчетам, 70 человек из 100 жителей этой умозрительной деревни не умеют читать. Близко к этим цифрам расположена информация о 50 голодающих и 80 лишенных всяких санитарных удобств.
Очевидно, неграмотность близко примыкает к голоду и антисанитарии, будучи как-то внутренне с ними связана. Голодный – значит, не читаешь. Не читаешь – значит, голодный. А раз голодный и не читаешь, то и не моешься, поскольку негде. Теперь стоит оглянуться вокруг. Увидев хлебницу, полную хлеба, и кухонный кран, из которого вода потечет, как только его откроешь, стоит сказать: «Благословен Ты, Владыко, дающий мне пищу до сытости и удобствами оградивший меня».
Но мы вернемся к умению читать. Умение есть лишь инструмент. Он не решает вопрос, что и зачем читать. Цель умения лежит всегда за пределами самого умения. Целеполагание есть акт свободный, и никого нельзя заставить духовно трудиться, можно лишь напомнить или подсказать: «Умеющий читать христианин должен изучать Писание». В противном случае нам угрожает враг пострашнее внешнего агрессора – невежество. Невежество тем более страшное, что к нему можно будет добавить слово «добровольное». По сути, фактом всеобщей грамотности Бог отнял у нас последнее оправдание в том, что мы не усердны к слышанию, чтению, запоминанию слова Божия и проникновению в его смыслы.
Благочестие наших предков питалось литургическим строем церковной жизни, домашним воспитанием, добрым примером братьев и сестер по вере и учительными трудами духовенства. Обрыв любого из звеньев мог иметь катастрофические последствия. Например, домашнее воспитание у кого-то было ужасным. Мало ли что может быть! Отец пьет и бьет, мать плачет, старшие братья обижают. Вот уже и затруднительно ждать благочестия на выходе. А если примеров хороших мало (их вечно мало), а плохих – хоть отбавляй? Так было с деревенскими парнями и девками, очутившимися в городе на заработках. Ускоренное практическое обучение всем видам грехов и пороков, особенно пьянства и разврата, было уделом многих. Вчерашняя деревенская, а потом фабричная молодежь была до революции самой проблемной зоной пастырского попечения.
А теперь представим, что и в храме человека не очень-то обучали. Ну, не был священник особо учен и усерден в трудах с паствой. И в совокупности получится, что крещеный человек, привитый к благородной маслине через Таинства, растет по жизни лопух лопухом. Толком не научен и не воспитан да еще без хороших примеров при обилии противоположного. Тут бы ему и дать в руки Писание, чтобы он оттуда почерпнул утешение, ободрение, силу и радость. Чтобы он через Писание восполнил пробелы воспитания и образования, и храм полюбил, и в грехах покаялся. Очень многие из предков наших в истекшие века были этого лишены. Зато мы не лишены, и насколько легче грамотному жить, настолько больше и строже будет с него спрос. Мог ведь пить от источника жизни и разума. Почему не пил? Мог ведь вымыться под струями благодатными. Почему не вымылся?
Невежество при умении читать и доступности Писания, при открытых храмах и при факте принадлежности к Телу Церкви не извинительно. Конечно, не всякий позван в учителя, да и способности к учению у людей не одинаковы. Но насущность духовной жажды и самостоятельный труд совершенно необходимы. Тут вся цивилизация с полным арсеналом подручных средств к нашим услугам. Ведь никто не запрещает слушать послания апостола Павла через наушники при помощи телефона по дороге на работу или учебу. И в машине слушать не шансон, а аудио-версию Библии тоже никто не запрещает и не мешает. Так что мы вполне обезоружены по части отговорок.