– Венеция! – воскликнул ректор.
Вытянув шею, я с трудом увидел между голов Лилу и Стригунова знаменитый город посреди воды. Он напоминал не пастернаковскую размокшую каменную баранку, а, скорее, каких-то жрущих друг друга головастиков или карданный вал. Вдали, над лесом оранжевых крыш, куполов и колоколен, возвышалась четырехугольная островерхая башня – колокольня Сан-Марко, очевидно, а с ближнего конца клеймом впечатался в остров штрих-код железнодорожных путей, соединенных с большой землей длинной пуповиной дамбы. Туда, на материк, мы и держали курс, и вскоре обозначились лежащие параллельно морю взлетно-посадочные полосы. Одна приблизилась, увеличилась вширь, еще несколько томительных секунд, когда мы летели, прицеливаясь к ней, и, наконец, слегка качнувшись с крыла на крыло, как птица, сели. Аплодисменты. Я аплодировал, наверное, громче всех. У меня были на то причины.
Открыв на всякий случай багажную полку над головой, я обнаружил там свой портфель, который последний раз видел в «Аквариуме», и немного успокоился. Может быть, и доклад имеется. Не написанный мной, кстати, в реальности. Если в портфеле еще лежит и мой планшет, а в нем есть файл с докладом, то я могу отправить его себе же на электронную почту. Точнее, пошлю файл отсюда, а там, в своей первой жизни, его получу. Но, скорее всего, здесь другая почта и другой интернет.
– Борис Сергеевич, а ведь вы забыли свою бутылочку! – сказал Стригунов, тоже полезший за ручной кладью.
– Какую бутылочку?
– Ну, когда вы садились, у вас еще пакет был из “Duty free”. Вот он.
Я заглянул на полку и увидел в уголке пакет с литровой бутылью «Баллантайнса».
– Вот спасибо, – пробормотал я, – а то ведь так бы и оставил.
Лосев номер три летел за границу, не забыв отовариться в “Duty free” – как всякий уважающий себя российский вояжер. Значит, есть на что? Паспорт с визой-то я нашел, а деньги? Конкретно – евро? Надо полагать, если «Аквариум» позаботился о спиртном для меня, то и командировочными в валюте обеспечил. Но искать бумажник сейчас, в этой толкотне между кресел, я не стал. Посмотрю в более подходящей обстановке.
Итак, испытание номер один, с портфелем, я прошел. Теперь предстоит испытание номер два: получу ли я чемодан? Постою вместе со всеми у багажной ленты и, если не увижу похожего на мой, пойду так, с портфелем и бутылкой.
На паспортном контроле веселая девушка с распущенными черными волосами влепила штемпелем, напоминающим водопроводный гусак, прямоугольник “Venezia R D31” на чистую страницу моего паспорта аккурат посередине да еще наискосок, – фиг теперь поставишь сюда еще один штамп. Но какая мне разница? Другого штампа в этом паспорте, может быть, и не будет. И паспорта тоже. А меня? Однако, хватит о грустном. Поскольку другой реальности пока не предвидится, будем существовать в этой.
В небольшом зале выдачи багажа было всего две ленты-транспортера, причем одну стилизовали под колесо рулетки – с красными и черными секторами, цифрами и надписью: “Casino di Venezia”. Как и следовало ожидать, лента оказалась нашей. Внимание, венецианская рулетка начинается! Что ж, зеркала «Аквариума» – тоже своего рода рулетка. Загадать поле, на котором приедет мой багаж? Всё какая-то чушь лезет в голову. Свой чемодан я узнал по ручке, характерно потертой сбоку, да еще по колесам с двойными ободьями. Всё остальное было упаковано в пластик, в отличие от южноморского вояжа. Ну, понятно, всё же в Европу полетел. Сам-то я не фанат упаковки, жена всегда настаивает, когда вместе летим.
Куда идти, я не знал, поэтому подождал, пока Стригунов и Лилу получат багаж.
– Колюбакин должен нас ждать у выхода, – сказал ректор. – Ага, вот и смс-ка от него. Пошли.
И мы, как все остальные пассажиры, покатили чемоданы по указателю с надписями “Uscita/Exit”. Колюбакин с табличкой-билингвой в руках «Конгресс венетологов. Congresso dei venetologi» выглядел, как великовозрастный придурок: в джинсовых шортах до колен, открывающих волосатые лодыжки, и застиранной футболке с мордой крылатого льва и надписью по кругу: “VENETIARVM VNIVERSITAS. Università Ca' Foscari di Venezia”. Он пополнел, лицо округлилось. «Пасту, наверное, жрет», – механически отметил я. Пока Стригунов и Лилу с ним обнимались (Лилу – с лицемерной гримаской, скрывающей брезгливость), я внимательно смотрел на него, пытаясь угадать: какая роль ему отведена в этом сюжете? Здесь он на том месте, что занимал в Южноморске г-н Хачериди. Хачериди исчез. Ergo?.. Да ничего ни «ерго»: в «Аквариуме», как известно, обычная логика не работает. Когда ректор представлял меня Колюбакину, я решил поозорничать и сказал:
– Воистину, вы здесь как корабль в пустоте.
– Простите?.. – он пристально глянул на меня. А может, и показалось, что пристально. – В каком смысле – корабль?
– В смысле – родной корабль в чужой гавани. – Я широко улыбнулся. – Нет? А вы что подумали? Вспомнили фильм «Ботинки мертвеца»?
Теперь уже Стригунов смотрел на меня недоуменно, а Глазова – с прищуром.
– Не видели? – повернулся я к ним. – Очень уж Дмитрий Евстигнеевич на персонажа оттуда похож. Он еще там поет песню про корабль в пустоте.
Герой этого фильма не был похож на Колюбакина и не пел никакой песни (она звучала за кадром). Колюбакин потаращился на меня, моргая, и отвел глаза.
– Ну да, вы же писатель, – пробормотал он. – Предпочитаете, так сказать, образы и ассоциации.
– Точно, метафоры, – кивнул я. – Переносы. Переносы души с одного места на другое.
– Какой души?
– Моей или вашей. Вообще души объекта сравнения. Вы что же, меня не помните?
– Борис Сергеевич, оказывается, бывал в Южноморске., – натянуто улыбаясь, пояснил ректор, хотя по лицу его было видно, что лично ему это пояснение ничего в моих странных речах не проясняло.
– Ааа… И мы там встречались?
– Встречались, – подтвердил я, но больше ничего не добавил.
Колюбакин взирал на меня исподлобья, сдвинув брови.
– Ага, ага. Вот так, значит. – Что еще сказать, он не знал, но его выручили пришедшие на зов двуязыкой таблички другие российские делегаты. Он занялся ими и повернулся ко мне спиной.
А я так и не понял, откликнулся ли в этом Колюбакине Колюбакин, общавшийся со мною в Южноморске. Вот Лилу – откликнулась, хотя и на уровне подсознания. С этим же как-то посложнее. Лупит свои зенки на меня, а с какой задней мыслью – Бог знает. Ну, что ж, еще не вечер, пощупаем его попозже.
Когда собрались все участники из России (Кирова, кстати, среди них не было), Колюбакин предложил пройти к припаркованному напротив стоянки такси микроавтобусу «мерседес».
– Вы будете жить здесь, на материке, в Местре, – на ходу сообщил он. – И конгресс тоже будет проходить в Местре.
– В Местре? – разочарованно протянула Лилу. – А почему же не в Венеции? Ведь ваш университет находится в центре города, мы смотрели по Гуглу!
– В университете Ка’ Фоскари есть, конечно, и общежитие, и зал для конгресса, но, понимаете… в Венеции довольно остро стоит вопрос об автономии… а тут – конгресс венетологов, изучающих древних венетов… О которых иные говорят, что они предки славян… И власти решили не дразнить гусей, сбагрили мероприятие в город-спутник. Чтобы, так сказать, и духу вывески “Congresso dei venetologi” в самой Венеции не было. Это, конечно, неофициальная версия. Официальная: чего вам толкаться со студентами? Учебный год-то еще не кончился. А в Местре тихо, спокойно и тэ дэ. Вот если бы вы были венерологи! – скаламбурил он в своем духе. – Тогда бы точно заседали в палаццо и жили на берегу канала. А так… Но вы не беспокойтесь: отель недалеко от дамбы, так что Венецию вы посмотрите. Прошу вас: багаж можете разместить сзади. – И он весьма бойко заговорил с чернокожим водителем микроавтобуса по-итальянски; тот открыл заднюю дверь.
– Вишь, насобачился по-местному шпрехать, – уважительно сказал Стригунов.
Мы довольно вольготно разместились в «Мерседесе» (влезло бы еще человека четыре) и поехали. Через пару минут мы уже были в Местре. Как в невысоких парижских пригородах ничего не напоминает о Париже, так и здесь ничего не напоминало об известном всем образе Венеции. Местре был застроен двух– и трехэтажными разноцветными домишками, по обочинам шоссе росли низкие пальмы, общипанные тополя и голоствольные пинии с плоскими кронами. Людей на улицах почти не наблюдалось.
Дмитрий Евстигнеевич, сидевший рядом с водителем, обернулся ко мне и сказал вполголоса:
– Вы давеча говорили так загадочно, я не всё понял…
Я усмехнулся:
– А между тем, я практически цитировал вас.
– Вот как? Хм… «Ботинки мертвеца»… Да, я видел этот фильм. Не знаю, кто там на меня похож, но песню про корабль помню. Значит, мы и впрямь встречались? Странно, у меня вообще хорошая память на лица… Может быть, мы встречались эээ… скажем, в неформальной обстановке?
– Со спиртным или еще чем-то? – уточнил я, сделав акцент на «еще чем-то».
– Ну… да.
– Нет, мы говорили на вашей кафедре, в рабочее время.
– Неужели? А… – Но тут что-то впереди отвлекло его от разговора. – Посмотрите направо, – громко сообщил он всем. – Это – отель “Hilton Garden Inn Venice Mestre”. В его конференц-зале и будет проходить конгресс.
Я повернулся к окну и даже вздрогнул – так этот «Хилтон» своими застекленными корпусами походил на «Аквариум».
Между тем, мы промчались мимо.
– А почему же тогда мы едем не в «Хилтон»? – не без ревности поинтересовалась моя соседка – полная дама с короткой стрижкой, представившаяся в аэропорту фамилией из Достоевского – Голядкина.
– В «Хилтоне» дорого станет жить для пятидесяти человек, – хмыкнул Колюбакин. – Четыре «звезды». Но в отеле «Альвери», куда мы едем, тоже неплохо – лучше, чем в общежитии. Открытого бассейна там, конечно, нет, да ведь еще не сезон – купаться в бассейне.
– В «Хилтоне»-то хотелось бы хоть раз пожить, – вздохнул Стригунов.
– Вы будете заседать в самой лучшей части «Хилтона»! – жизнерадостно уверил Дмитрий Евстигнеевич. – Там в фойе – бесплатный кофе из автомата!