Venetus lacus, по названию Боденского озера в I в. н. э., приведенному Помпонием Мела (III, 24)
7. Венеты в Лации (близ Рима), упоминаемые Плинием под названием Venetuliani (Nat. hist. III. 69). Археология утверждает, что арийское население присутствовало уже после переселения народов, относимого к периоду культуры полей погребальных урн на склонах Албанских гор и в римском Палатине (Д. Серджи)».
В дверь постучали.
– Да!
Вошел Колюбакин.
– Вот ваш бейджик, Борис Сергеевич, вот программа, вот расписание мероприятий. А вы намерены сидеть здесь до самого ланча?
– А разве есть другие предложения?
– Есть. Наш «мерседес» сейчас поедет на Площадь Рима, чтобы забрать человека из университета и привезти сюда. Давайте воспользуемся этим и махнем с оказией в Венецию. Я проведу экскурсию для своих.
Я насторожился: так, начинается, кажется! Не на подобную ли экскурсию позвали этрускологов после заселения в «Аквариум»? Я посмотрел в хитроватые глаза бывшего доцента, ища в них какого-то подвоха, но ничего особенного не прочитал.
– А «свои» – это кто?
– Ну, Стригунов, Глазова, вы. Вы же с ними, как я понял, в приятельских отношениях. Да и с вами мы, оказывается, в Южноморске встречались.
– А у нас что, в программе нет экскурсий?
– Есть, конечно, галопам по Европам, будут водить толпой, подгоняя. А мы походим с чувством, толком, расстановкой. Я буду вашим чичероне. Так что, согласны? А то водитель уедет, и добраться быстро в Венецию будет проблематично.
– Вы же говорили, что отель недалеко от дамбы.
– Так и есть, вон она, за дорожной развязкой, которую мы проезжали, но сегодня праздник, и автобус отсюда по дамбе до Пьяццале Рома не ходит. За доставку на гостиничном минивэне запросят по четыре евро с носа. Вроде недорого, но зачем платить, если можно съездить бесплатно?
– А какой сегодня праздник?
– День святого Марка, покровителя города. В последние годы праздник оседлали сепаратисты, и на Сан-Марко двадцать пятого апреля весьма весело. Я, собственно, еще потому хотел бы поспешить, что к вечеру там всё закончится. А нам от Пьяццале Рома до Сан-Марко нужно еще плыть на вапоретто.
– На вапо… чём?
– На вапоретто, речном трамвае. Наземного-то транспорта в Венеции нет.
– А почему не на гондоле? Глазова вон мечтала о ней.
– Мечтать не вредно! В копеечку ей влетит! Дерут с проезжающих! Причем песен гондольеры уже не поют, включают плеер. Да и что такое гондола? Прогулочная лодка одновесельная. Замучаешься на ней до пристани Сан-Марко плыть.
– А как же встреча с представителем оргкомитета на ланче? – спросил я, думая тем временем об ином: зачем мне избегать рисков, если я, быть может, здесь именно затем, чтобы оказаться в шкуре пропавших в Южноморске этрускологов, и понять, что же с ними случилось? Какой смысл мне отказываться и торчать в отеле до утра?
Колюбакин пожал плечами:
– А вам нужна эта встреча? Или, быть может, ланч? Такой, как здесь, мы и в Венеции купим, и отдадим недорого.
Допустим, оставшись, я избегну чего-то нехорошего, но разве я попал сюда, в зазеркалье «Аквариума», от хорошей жизни? Если замаячит угроза смерти, как в первом самолете сегодня, снова взмолюсь «Да воскреснет Бог…», и авось пронесет. Я отчего-то понимал, хотя мне этого никто не говорил, что молитва против бесов будет помогать не во всяких, а только в критических ситуациях.
– Ну ладно, поехали. Это взять? – я указал на бутылку из «Дьюти фри».
– О, «Баллантайнс»! Берите, если не жалко, не помешает. Это пропуск в любое общество. Здесь виски почти такое же дорогое, как в России. Все эти тёрки про свободный рынок товаров в Евросоюзе – полная туфта и развод лохов. Винодельческие страны всеми силами не допускают к себе напитки конкурентов. В алкомаркетах – единицы неитальянских брендов, и все по офигенным ценам.
После Местре, оказавшегося разновидностью Химок, я уже думал, что Венеции, увиденной мной мельком в иллюминаторе самолета, на самом деле, не существует. Ну, сверху-то, да, – купола, колокольни, башни, а, небось, подъедешь поближе, и снова повылезут заборы, ангары, офисы… Но, когда пассажирский катер, он же вапоретто, отвалил, сипло подвывая движком, от вокзальной пристани и нырнул под арочный мост, навстречу выскочила, как из подворотни, Венеция, с резными глазастыми палаццо, стоявшими плечом к плечу по колени в воде. Конечно, на самом деле они стояли вровень с водой, но отсутствие набережной и создавало то впечатление тонущего города, что сделало Венецию знаменитой. Парадные двери разноцветных домов выходили прямо на воду – точнее, на маленькие причалы перед дверьми, но издали эти мостки были незаметны. С первых этажей почти всех зданий напрочь осыпалась штукатурка – и вряд ли от небрежения, сказывалась убийственная влажность. Деревья здесь росли на крышах в кадках, потому что на узких улочках вдоль палаццо и десяти лишних сантиметров не имелось для зелени. Город существовал как единое тело, в котором ничего не стояло и не лежало вразброс, одно непременно цеплялось за другое, – дуговыми мостиками, перекинутыми через улочки-каналы, каменными лесенками, карабкающимися с уровня на уровень, веревками с бельем, протянутыми от дома к дому. Местре был управляемым хаосом индустриальной эпохи, Венеция – неуправляемой гармонией эпохи средневековой.
Я не знал, видел ли я настоящую Венецию или ее кинематографический образ, транслируемый «Аквариумом», но посмотреть в любом случае стоило. Пусть, пусть это нечто вроде кремлевского пира в честь Ходжи, но я вживую слышал отдающий болотом запах местной воды (вовсе, кстати, не отталкивающий), видел, как мимо нас меланхолично плывет экскаватор на барже, как солнце отсвечивает на лаковом боку встречной гондолы, как гондольер падает всем телом на умело направленное весло…
– Вот вам будет интересно, коли уж вы придерживаетесь версии, что венеты – это праславяне, – сказал мне Колюбакин, исполняющий роль гида (между тем, я ему не говорил, что придерживаюсь такой версии). – Знаете, что в этом пейзаже – самое славянское?
– Купола храмов?
– Ну, купола, они и в Риме купола. Нет, это приколы.
– В смысле – шутки, розыгрыши? Вы имеете ввиду венецианский юмор?
– Я имею ввиду выражение «поставить на прикол». Видите эти причальные столбики для гондол, торчащие из воды? Венеции еще не было, а они уже были – у рыбарей на островах лагуны. Знаете, как они называются по-местному? «Брикола». Почти что «прикол», не так ли? Запишите, дарю!
– Да я и так запомню, спасибо! Точно, точно, видел я похожие приколы на Русском Севере!
– Да они и у нас под Южноморском у лодочников есть. Везде в России есть, где имеются вода и лодки. Кстати, о венетах. На футболке у нашей соседки написано: “Siamo Veneti”, «Мы венеты».
– Скажите ей, что мы тоже венеты.
Дмитрий Евстигнеевич повернулся к полногрудой венетке.
– Questo signore dalla Russia dice che anche i russi sono Veneti.
– О! – расплылась в улыбке та. – È fantastico! Veneti ha’ creato una civiltà europea!
– Переводить не надо, понятно: мы создали европейскую цивилизацию, – сказал я и провозгласил: – Да здравствуют венеты всего мира! Long live the Venets of the world!
– Venezia per i Veneti! Il Veneto non è Italia! La patria degli antichi Veneti è l'indipendenza! – закричал в ответ парень с наброшенным на плечи ало-золотистым флагом, который доселе спокойно стоял у борта.
– Венеция для венетов! Венето не Италия! Родине древних венетов – независимость! – перевел Колюбакин.
– А вот у нас националисты, прежде, чем заявить: «Москва для москвичей!», говорят: «Россия для русских!», – заметил я. – Это несколько иное логическое построение.
– Но «Хватит кормить Кавказ!» они тоже говорят. А для этих Кавказ – Рим и всё, что южнее.
– А я-то думал – южнее Неаполя.
– Неаполитанцы для них почти как негры. А римляне, ну… как, простите, чурки.
Перед нами вырос на повороте знакомый по фотографиям треугольный крытый мост с аркадой. Стригунов и Глазова нацелили на него свои смартфоны. Наш чичероне натренировано прокомментировал:
– Мост Риальто, построенный архитектором Антонио де Понте в тысяча пятьсот девяносто первом году на месте первого деревянного моста в Венеции.
Когда мы проплыли под его здоровенным пролетом, на одном из домов левого берега, над кафе, увидели транспарант: “No mafia Venezia e’ sacra”.
– «Нет мафии в Венеции священной», – легко перевел я. – Правильно? А что, в Венеции – проблема с мафией?
– А где в Италии нет такой проблемы? – усмехнулся Дмитрий Евстигнеевич. – Мафия невидима, но она везде. Поэтому здесь и не любят южан.
– А мафия пришла сюда с юга? Из Сицилии, Неаполя?
– Естественно, – ответила за Колюбакина Лилу. – Наша тоже пришла с юга. Где юг – там и мафия, а где север – там работяги.
– Ну, примерно так здесь и говорят. И спрашивают: зачем нам кормить мафию?
Вапоретто боком швартовался у пристани. При виде многочисленных лавочек за ней глаза Ольги Витальевны заблестели.
– А мы не сойдем посмотреть этот красивый мост? – вкрадчиво поинтересовалась она.
Колюбакин засмеялся:
– Легко сойти с дамой на Риальто, но нелегко выйти. Не волнуйтесь, на Сан-Марко тоже полно торговцев.
– Они и дерут, небось, на вашем Сан-Марко.
– Дерут они примерно везде одинаково. Но можно поторговаться.
– Просто на Сан-Марко ларечники вам платят процент за приведенного клиента, а здесь нет, – предположила раздосадованная Лилу. – Что я вас, не знаю?
– Ольга Витальевна! – укоризненно пробасил ректор.
Дмитрия Евстигнеевича покоробило от слов Глазовой.
– Что вы такое говорите? – возмутился он. – Когда это и с кого я брал проценты?
– А вот вы в университет приводили к нам торговца медом, якобы вашего родственника. Я потом из окна видела, как он во дворе отдавал вам деньги. Мед, кстати, оказался палёный.