– А сфотографировать ты мог?
– Не разрешили! По той же причине! Сказали, если ты понимаешь в этом деле, смотри и оценивай сам, а если не понимаешь и сомневаешься, не стоит тебе париться, мы продадим другому ценителю, без скидки.
– На арапа взяли! А как ты вообще на них вышел?
– Хохлы тоже себя считают потомками этрусков, у них даже сайт специальный есть, через него и вывели на продавцов… Слушай, брат, выручай! Поедем к ним сейчас, отдадим плиту и потребуем вернуть бабки! Ты будешь изображать эксперта! «Ксеру» эту не забудь взять!
– Да ты что, тут полиция нужна! Так они и отдали тебе деньги!
– Нельзя мне светиться в полиции, я по уши в кредитах! За мной по пятам приставы и коллекторы рыщут, я дома не живу! Спасибо Рыленкову, держит меня в издательстве анонимно!
– Кто же тебе кредит на пятьсот тысяч дал, если ты числишься в базе как неплательщик?
– Есть такие экспресс-банки, где только паспорт требуется. Пол-лимона там, конечно, не дадут, да я ведь не в одном месте брал… Вся надежда на тебя, Сергеич! Как я сунусь к хохлам один, когда их двое? А двое на двое – другой расклад! Ты их еще и припугнешь полицией, небось, на рожон не полезут!
– А откуда ты взял, что они сидят и ждут тебя? Да их уже и след простыл!
– Не простыл! Одному из них позвонили, когда я там был, спросили, видимо, когда вернется, и он сказал – двадцать седьмого. Сегодня – двадцать шестое! Не бросай меня, брат! Мне без тебя крышка!
Моим первым и самым искренним желанием было решительно отказаться от этого сомнительного плана. Я уже открыл рот, чтобы сказать: «Не валяй дурака, звони в полицию, всё равно приставы и коллекторы рано или поздно тебя найдут. Не всю же жизнь тебе бегать! А с помощью полиции, может быть, вернешь свои пятьсот тысяч, отдашь последний кредит», но тут вспомнил, что я в «Аквариуме». А в «Аквариуме» нужно помогать попавшим в беду, как Лилу мне с женой помогла. Чтобы самому не пропасть. Да, да, полицию вызвать надежнее, но ведь полиция – это способ переложить на другие плечи то, чего просили у тебя. А если полиция сработает вхолостую, а Рыжих в итоге попадет в хищные лапы кредиторов? Что тогда? Мы только любим говорить друг другу, что мы русские, а как дойдет до дела, поступаем не по-русски. У меня просто не было другого выхода.
– Ладно, уговорил, – буркнул я.
– Боря, ты мужик! – обрадовался он. – Я и не сомневался!
– Куда ехать-то?
– В Химки, на левый берег, там они хату снимают. У тебя есть травмат?
– Чего?
– Ну, травматический пистолет.
– Нет. А зачем?
– Так, для убедительности. Может быть, ножи взять?
– Кухонные, что ли? И бейсбольную биту в придачу? Ты очумел? Нет, с ножами я не поеду.
– Хорошо, хорошо, поедем без ножей!
– Тогда упаковывай своего Авлеша Белушкеша номер два.
Он упаковал, мы оделись, и я помог Коле спустить плиту вниз. Она была тяжелехонькая: как он ее тащил ее ко мне один, без машины? Мы пристроили коробку в багажник, сели, я завел двигатель.
– Ну, с Богом. Ремешок пристегни. Надеюсь, не накостыляют нам. Они здоровые?
– Здоровые. Молодые.
– Как их зовут-то?
– Одного Валера, другого Олег.
– Ну, и, конечно, никакой от них квитанции или расписки ты не получил?
– Нет.
– По понятиям, значит, будем разбираться. Н-да… Может, нам кого-то третьего следовало прихватить, погабаритней?
– Из писателей? Да кого? Все хилые и больные.
Это было правдой.
Мы ехали некоторое время в молчании, потом Рыжих вдруг спросил:
– А что за имя такое у этого воина португальское? И фамилия… Португальцы тоже потомки этрусков?
Я засмеялся:
– Вряд ли. Да и Авлеш едва ли имя этого Белушкеша.
– А что же это?
– Существительное «покойник», как предполагает Бор. «Авил» по-этрусски – «умер». А по-старославянски – «убыл». Вариант – «увял».
– Так наши Авиловы – «покойники», что ли?
– Ты слышал хотя бы одну нашу фамилию, связанную с покойниками? От Вавилы, наверное, эти Авиловы.
Разговор о покойниках не способствовал улучшению настроения. Начался мелкий противный дождь, когда мы выехали на Кольцевую. От придавивших нас к земле туч было темно, хмуро; я бы даже подумал, что уже вечер, если бы часы не указывали на полдень. Московская погодка, это тебе не Венеция! За развязкой въехали в Химки. Меня вел навигатор по адресу, сообщенному Колей. Да, не зря я сравнивал Местре с Химками! Свернув с Библиотечной улицы налево, мы оказались словно в местренской промзоне, только жилых домов было побольше. Электронная женщина-поводырь гнала нас извилистыми путями по одинаковым, как на подбор, дворам, перечеркнутым трубами теплоцентрали, пока Рыжих не указал на неприметную, серенькую пятиэтажку с кустарно застекленными балконами:
– Здесь!
Тут же и навигаторша сообщила, что мы у цели.
Я припарковался. Достали из багажника из плиту. Рыжих подошел к домофону:
– Наберу другую квартиру, чтобы заранее не дергались. – Он нажал кнопки.
– Кто это? – прочирикал через некоторое время старушечий голос.
– Почта, откройте, пожалуйста!
Замок щелкнул. Мы втиснулись с коробкой в узкий подъезд, на стене которого зевали сломанные почтовые ящики, уставшие ждать почтальона.
– Второй этаж, – вполголоса сообщил Коля.
Мы поднялись, неся плиту плашмя, – он спереди, я а сзади. На тесную лестничную площадку выходили двери трех квартир. Рыжих позвонил в левую, обитую зеленым дерматином, простеганным, на советский лад, обойными гвоздиками. Послышались шаги, остановились у двери. Кто-то, очевидно, изучал Колю в глазок, а потом спросил на суржике.
– А, это знова вы? Забыли шо-нибудь?
– Забыл, откройте.
Дверь приоткрылась – но на длину накинутой цепочки. На нас уставился выпуклый глаз небритого парня с зализанными наверх темными волосами.
– А шо забыл-то?
– Бабки свои забыл. Забирайте обратно своего Берлускони, он поддельный. Мой эксперт установил. – Рыжих указал на меня. – Его зовут Борис. А это – Олег.
Парень повел блестящим глазом в мою сторону.
– Какого ще Берлускони?
– Алвеша Белушкеша, – уточнил я, осклабившись. – Воина с проданной вами надгробной плиты, оригинал которой находится во Флоренции. Может, мы войдем? А то как-то неловко о таких вещах на всю лестничную клетку разговаривать.
Парень переводил глаз с меня на Колю, а потом обернулся в глубину квартиры:
– Валера, в нас гости! – После чего откинул цепочку. – Ну, заходьте.
Мы занесли плиту в прихожую, опустили на пол и прислонили к стене. В тусклом свете лампочки-шестидесятиваттки я осмотрелся. Коридорчик вел в затрапезную «двушку» с пожелтевшими, а кое-где и отклеившимися обоями. В комнате, о косяк двери которой опирался впустивший нас Олег, просматривались какие-то клетчатые баулы и советский шкаф с вываливающимися скомканными шмотками, поскольку дверцы его отродясь не закрывались.
– Шо за гости? – Из двери другой комнаты – слева, напротив ванной, – вышел второй парень, постарше, поименованный Валерой. Был он носат, лысоват, кривоног и столь же крепок, как и встретивший нас Олег. Оба были одеты примерно одинаково: черные джинсы и того же цвета футболки.
– Я, Николай, а это Борис, эксперт. Рекламацию пришли предъявлять на могильные плиты, которые вы продаете за пол-лимона. Ну, мы так и будем стоять? Или как? – Не дожидаясь согласия, Рыжих прошел в комнату мимо Олега, вынужденного посторониться.
Я последовал за ним. В помещении пахло плесенью и еще чем-то кислым. Углом к шкафу с косыми дверцами, который я видел из коридора, стоял раскладной диван из «Икеи», рядом – стол, заставленный пивными банками и бутылками (сплошь «Черниговское», производимое у нас в Мордовии), два стула. Коля огляделся и сел на диван, а я – на стул.
– Вы, хлопцы, как не славяне, – заметил Рыжих двум плечистым силуэтам, так и оставшимся стоять в дверях. – С гостями не здороваетесь, в хату не приглашаете.
– А мы гостей не звали, – с сильным «гэканьем» отозвался Валера. – И не ждали. Ты получил доску, мы получили деньги. Чего нам в гости друг к другу ходить?
– Да вот пришлось. Доска-то поддельная. И найдена не в Карпатах. Вот тебе эксперт подтвердит, – он кивнул на меня.
– Оригинал этой плиты обнаружен в Италии, – вступил я, – и хранится в Музее археологии во Флоренции. Вот, смотрите. – Я протянул им «ксеру».
Они подошли вразвалочку, мельком глянули.
– Ну и шо? – пожал плечами Олег. – А хто вам сказал, шо в этой Флоренции знаходится оригинал?
– Наука археология. Плита с фотографии давно уже в музее. А вы когда якобы нашли эту?
– Это не мы ее нашли, а наши друганы с Карпат, – заявил Валера. – Они сами археологи. И за этрусских знают побольше вашего. Этот, – он ткнул пальцем в Колю, – заказал в них доску в интернете, а мы ее привезли. И нам по барабану, где она там ще знаходится. Хлопцы трудились, копали, а мы тащили ее через кордон. Если вы за гроши базарите, то мы ему скинули пятьсот кусков, а это невозвратный тариф.
– Еще какой возвратный! – возмутился Рыжих. – Мне не нужна обыкновенная могильная плита за пятьсот тыщ. Я не ради нее в кредиты влез. Берите свою доску и отдавайте деньги. Можете потом продать ее за лимон, как хотели.
– Слухай, мужик, я ее не подделывал. Да якби и подделал, ты прикинь, сколько камень стоит, работа, транспортировка! Я тебе шо, простой булыжник с самой Украины привез?
Тут в комнате кто-то запел: «Валера, Валера!» Мы с Колей завертели головами, а Валера достал из кармана поющий телефон. А, понятно, это рингтон такой. Он Валера, и звонок, соответственно, – «Валера».
– Я нэ можу зараз говорыты, передзвоню пизнишэ, – торопливо ответил он и отключился.
– Ребята, не надо так, – сказал я. – Это Москва, а не Жмеринка. Здесь уже не принято так людей кидать. Это наглость. Верните деньги по-хорошему.
– А как будет по-плохому? – прищурившись, поинтересовался Олег. – Ментов покличешь, чи шо? А хто видел, шо он давал нам бабки? Расписка, может, есть, квитанция какая? А хто сказал, – он наклонился ко мне, – шо эта доска ваще наша? А?