– Нет, хлопцы, вы чего-то не догоняете, – вздохнул я. – Наглость, конечно, второе счастье, но… Вы поставили человека в безвыходное положение, он влез в кредиты, и ему, действительно, будет одна дорога – в полицию, если вы не вернете деньги. И знаете, мне что-то подсказывает, что встреча с ней – не в ваших интересах. Судя по этим сумкам, вы в Москву не только ради Коли приехали. Есть и другие делишки, не правда ли? Стоит ли рисковать? Но, если вы так уверены в себе и не хотите разойтись миром, то давайте попробуем? Мы выйдем за дверь и сразу наберем полицию. А вы пока никуда не уходите.
Парни уставились друг на друга, потом на нас.
– А чего ждать? – пожал плечами Валера. – Звони прямо сейчас. – Он завел руку за спину и достал оттуда пистолет. – Звони, звони, а я тебе в репу стрельну.
В комнате повисло молчание. Мы с Рыжих, как зачарованные, уставились на ствол.
– Ну, чего не звонишь?
– Как же ты будешь стрелять? – с усилием спросил я. – Это «хрущевка», в самой дальней квартире услышат. Всё равно не успеете смыться. Кто-нибудь и без нас позвонит в полицию. Лучше вы отдайте Николаю деньги, и мы пойдем.
– Нет, нет! Не слушайте его! – энергично замотал головой Рыжих. – Не надо денег, мы так уходим. Ментам звонить не будем, клянусь!
– Кто ж тебе теперь поверит? – с грустинкой молвил Валера. – Зря вы, мужики, сюдой пришли. Жизнь дороже, чем пол-лимона. Как говорится, ничего личного, но… Олежка, закрой дверь. И принеси скотч. Не хвылюйся, эксперт хренов, я в тебя обязательно выстрелю, если дергаться начнешь.
– Валер, а де той скотч?
– Ну, де, братан, – в муде! У сумци корычнэвой подывыся! Там, дэ подарункы дитям!
– Ага, вот!
Вошел Олег со скотчем в одной руке и наборной финкой в другой.
– Заклэй йим роты и звьяжы рукы, – распорядился Валера. – Вин вирно сказав: стриляныною тилькы сусидив розполохаємо. Трэба йих заризаты.
– Гаразд, а дали шо?
– Шо, шо: валыты звидсы будэмо.
– Так в нас жэ квыткы на завтра!
– Олэжко, ты дэбил? Мы будэмо чэкаты в одний квартыри з двома мертвякамы до завтра?
– Всэ зрозумив! Ну, мужики, вам свезло: плита на могилу в вас уже есть! – Он направился к нам, сверкая буркалами и поигрывая финкой.
Я схватил Рыжих за руку:
– Коля, повторяй за мной: «Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его…»
Комната завертелась перед моими глазами, а с нею и зловещие хохлы, как космонавты на вестибулярном тренажере, всё быстрее, быстрее, – и гигантская воронка поглотила их.
Я стоял в аэропорту, прямо посреди зала, а мимо шли люди. Господи, снова жив! Спасительная молитва! А где Рыжих? Я посмотрел вокруг: Коли не было. Неужели он остался там, в квартире? И его зарезали? Дрожащими руками я поискал на себе телефон. Вот он… «Имена»… «Рыжих». Я надавил кнопку вызова. Пошли длинные гудки. И где-то на десятом Коля ответил заспанным голосом:
– Лосев, ты чего? У тебя, вообще, часы есть? Я только лег… Что случилось?
– Ты жив?!
– Что за вопрос? Жив пока. А есть сомнения? Почему ты спрашиваешь?
– Да… приснилось, что тебя хотят зарезать.
– Кто?
– Хохлы.
– Кто? Хохлы? Не дождутся! И всё?
– Всё.
– Ну, спасибо за заботу, это очень приятно, особенно ночью.
– Извини, решил сразу проверить, а вдруг сон в руку. Как вообще дела?
– Ну, как? Денег нет. Кредиторы держат за яйца. Сидел полночи над хеттами. Да мы виделись с тобой позавчера, чего ты спрашиваешь?
– Да-да… Ты не обижайся, просто рад тебя слышать.
– Да взаимно! Просто спросонья не могу сразу радоваться.
– Ладно, ладно. Я, действительно, со временем переборщил.
– Ну, давай!
– Давай!
Гора с плеч! Значит, в этом пласте «Аквариума» Коля жив-здоров. Надо полагать, не убили его и в предыдущем… Ведь в «Аквариуме» как: если начнут убивать на одном витке, то и в других продолжат. Стригунова вон и в Южноморске, и Венеции шарахнуло. Хорошо, а я что здесь делаю? Опять куда-то улетаю? Но я стоял лицом дверям с надписью «Выход/Exit» и спиной к стойкам регистрации. Прилетел? Однако багажа у меня не было. Так я Аню, что ли, провожал? – осенило меня. В Южноморск? И сейчас я на месте Лосева, который потерялся в прошлой серии?
Я не очень обрадовался такой возможности. В той, предыдущей серии я начал разруливать проблемы жены и дочери, а сейчас что же – всё заново? С отнюдь не гарантированным результатом? Так легко выручать Аню и Лену «Аквариум» мне уже не даст. Я опережал Лосева номер пять, не вернувшегося из аэропорта, больше чем на сутки, а сейчас откатился назад. Один плюс в ситуации: теперь я точно не поеду с Рыжих к хохлам. Постой, постой: я ведь я виделся вчера с Колей в издательстве, и он мне ни слова не сказал про ночной звонок! И не напрягся, когда я сейчас упомянул про хохлов! Как-то это неестественно! А может, здесь всё развивается совершенно по-другому?
И, словно в ответ на этот вопрос, я увидел идущих прямо на меня Стригунова и Лилу. Я помотал головой, как конь, но видение не исчезло. Они катили свои чемоданы от входа и, поравнявшись со мной, совершенно равнодушно скользнули по мне взглядами и даже не кивнули. Конспирация? Но в глазах их я не увидел и тени узнавания, а глаза в подобных случаях выдают. Они просто меня не знали и прошли, как мимо столба. Ольга была в сиреневом, а у Павла Трофимовича не наблюдалось никаких признаков пережитого инсульта. Так что же: они в Венецию летят? Не может быть, с тех пор прошел год! Тут я поймал себя на мысли, что не знаю, в каком, собственно, году летал в Венецию, – не было случая уточнить.
Итак, Лилу улетает, и я вовсе не смогу на нее рассчитывать, как это получилось у Лосева номер четыре. И с Леной всё будет как-то иначе. Кажется, с Рыжих, на его счастье, тоже. А со мной? Я скорее машинально, чем осмысленно, пошел вслед за Стригуновым и Лилу. Кто сказал, что они летят именно в Венецию? То, что за границу, очень даже вероятно – ведь это же «Шереметьево». Но ведь могут и просто в Южноморск, как Аня, причем тем же самолетом. Посмотрим, на какой рейс они зарегистрируются.
– Гражданин, минуточку! – Кто-то взял меня за локоть.
Я обернулся: полицейский и еще один человек в штатском.
– Младший лейтенант Отрошенко! – представился полицейский. – Проверка документов. Пройдемте в наш опорный пункт – это рядом.
– А здесь, что, нельзя проверить? – Я с сожалением посмотрел в сторону удаляющихся Павла Трофимовича и Глазовой.
– Там нам будет удобней. Нам еще надо задать вам пару вопросов. Пройдемте, гражданин.
– А в чем, собственно, дело? Может, вы меня с кем-то перепутали?
– Там выясним. Пройдемте.
И я пошел вместе с ними, – точнее, они меня обступили с двух сторон и повели.
Шереметьевский околоток был больше похож на офис – стулья с ножками из нержавейки, угловые столы, компьютеры, факс, принтер, ксерокс. Я достал документы и протянул Отрошенко, но их перехватил тип в штатском– молодой, с въедливым взглядом.
– Позвольте, вот младший лейтенант представился, а вы на каком основании берете мои документы?
– Майор Рокотов, Петровка, тридцать восемь. – Он показал удостоверение.
– Петровка? – удивился я. – Ну, тогда вы точно ошиблись. Чем моя скромная персона может быть интересна Петровке?
– Как знать, как знать… – загадочно молвил Рокотов, изучая мой паспорт и водительские права. – Могу я вас спросить, Борис Сергеевич: что вы здесь делаете?
– Жену провожал.
– А сами никуда лететь не собираетесь?
– Нет, конечно!
– А почему вы шли к стойкам регистрации, когда мы вас окликнули?
– Показалось, знакомых увидел.
– Каких знакомых?
– Ну, это вас совершенно не касается.
– Как знать, как знать, – повторил майор. – Выньте, пожалуйста, из карманов все ваши вещи.
– Что? На каком основании?
– Вы задержаны для установления личности и выяснения обстоятельств возможного правонарушения.
– Какого еще правонарушения?
– Вы подозреваетесь в телефонном терроризме и распространении заведомо ложных сведений.
– Что за бред? – Я остолбенел.
Телефонный терроризм?! Час от часу не легче! Может быть, Колюбакин пожаловался полиции на мой звонок ректору Буглеси в Венецию? Однако это было в другой серии, и, к тому же, еще через несколько часов!
Машинально я выложил бумажник, носовой платок, визитные карточки давно забытых людей, какие-то чеки, квитанции. От «звенящих» вещей – телефона, часов, мелочи, ключей от квартиры и машины – я освободился еще раньше, чтобы пройти рамку металлоискателя перед опорным пунктом. Отрошенко взял лоток с ними и так мне и не вернул. Среди вынутых из карманов бумажек я увидел шереметьевский парковочный талон.
– А на какой срок я задержан?
– Закон позволяет на сорок восемь часов до предъявления обвинения.
– Так у меня же машина здесь на парковке! Всего на полтора часа – видите талон? Потом начислят пеню в пять тысяч или отволокут на штрафстоянку! Можно я с младшим лейтенантом схожу туда, продлю?
Рокотов воспринял мою просьбу без всякого энтузиазма, подозрительно на меня покосившись. Дескать, ага: ты вырубишь Отрошенко и уедешь?
– Не положено.
– Да будьте же человеком! Можно так еще: товарищ Отрошенко возьмет из моего бумажника деньги, пойдет и оплатит.
– Я на дежурстве и не имею права отлучаться по частным просьбам, – отказался, в свою очередь, младший лейтенант.
– Ну, вот так всегда у вас: мне еще не предъявили обвинение, а я уже наказан! Машина-то здесь при чем?
– Все свои претензии вы можете изложить следователю, – заявил майор.
– А вы кто?
– Я оперативный работник.
– Где же этот следователь?
Рокотов пожал плечами:
– Дома спит. Это мы по ночам работаем, а у них нормированный рабочий день. Увидитесь утром, я полагаю.
– Нет, отлично! А чего вы меня утром не задержали?
– Потому что вы могли сейчас сесть на самолет и утром приземлиться в другом городе. Не исключено, что и в другой стране.