– В какой еще другой стране? При мне ни загранпаспорта, ни билета! Аренда парковки – всего на полтора часа!
– А откуда нам это было знать?
Я задумался.
– А положенный мне по закону адвокат когда будет?
– А у вас есть свой адвокат?
– Нет, конечно! Адвокатов имеют жулики, а жуликов вы не арестовываете.
Рокотов пропустил мимо ушей насчет жуликов.
– Тогда вопрос о назначении вам госзащитника тоже будете решать со следователем.
– А сейчас меня куда?
– Никуда. Здесь есть специальное помещение для задержанных, где вы и скоротаете время до утра.
– А вы?
– А моя миссия на этом завершена. Сейчас составлю протокол задержания и уеду.
– Послушайте, майор, но ведь мою машину тоже обыскивать положено.
– Да, когда прокуратура даст ордер на обыск. Мы ведь вас не обыскивали: вы, так сказать, добровольно предъявили имеющиеся у вас вещи.
– Ладно, пусть добровольно. Но, если мою «шкоду» отправят на штрафстоянку, у ваших коллег будут с ее обыском проблемы. Прошу отметить в протоколе, что я предупреждал.
Рокотов почесал в затылке.
– Хорошо! Отрошенко, возьмите из бумажника, сколько задержанный скажет, и оплатите на парковке. А я пока присмотрю за гражданином Лосевым.
– Спасибо!
Жена бы мне сказала: «В этом ты весь, Лосев: успешно решаешь даже не второстепенные вопросы и никак не решаешь главных!» Да, с машиной, ты, кажется, на время уладил, а вот как быть с непостижимым обвинением в «телефонном терроризме»? Что-что, а это меня совершенно никогда не привлекало! Доселе, оказываясь, благодаря «Аквариуму», на месте других Лосевых, я не получал сведений, что они совершали нечто не присущее мне. И вдруг… А «распространение заведомо ложных сведений»? Хотя… смотря, что считать этими «сведениями». Допустим, тот Лосев, чье место я сейчас занимаю, есть вариант меня самого, пережившего в Южноморске исчезновение этрускологов. И вот он, улетев в Москву, начинает говорить невыгодную для правоохранителей правду. Чем не «распространение»? А попытка дозвониться до влиятельных лиц в связи с бездействием органов в Южноморске могла быть трактована как пресловутый «телефонный терроризм».
Когда Рокотов закончил с протоколом и сунул мне его на подпись, вернулся Отрошенко и показал мне квитанцию об оплате парковки на сутки. Потом майор распрощался, а меня отвели в местный «обезьянник» – соседнее помещение, охраняемое зевающим сержантом. Там уже находился интеллигентный мужчина, чем-то смахивающий на меня самого – тоже седоватый, с морщинами на лбу и проницательным взглядом.
Мы поздоровались, и некоторое время сидели молча на устроенных в виде помоста нарах.
– Преступник сегодня какой-то странный пошел, – сказал, наконец, мой сокамерник. – Не знаю, похож ли я на авиационного дебошира, но вы точно не похожи.
– Я и не летел никуда.
– А за что же вас?
Я махнул рукой:
– Обвинение настолько абсурдное, что мне даже противно его пересказывать.
– Да и не надо, – улыбнулся он. – Вижу, что вас, как и меня, задержали напрасно. Меня зовут Федор.
– Борис, очень приятно.
– Взаимно. Вас, кажется, тяготит что-то, у вас растерянный вид. Не могу ли я вам чем-то помочь?
– Спасибо за участие, это такая редкая вещь нынче. Да только чем вы можете мне помочь, находясь в точно таком же положении, как я?
– С одной стороны, так, а с другой – помощь далеко не всегда выражается действием. Советы подчас бесценны, хотя дураки говорят, что предпочтительнее деньги.
Я засмеялся.
– Да, деньги мне точно не помогут. Вы, я вижу, соскучились здесь в одиночестве. Что ж, могу вас развлечь. Но предупреждаю, у вас может появиться желание попросить у него, – я показал на дремлющего за плексигласовой перегородкой сержанта, – убрать подальше от вас этого психа.
– Да ведь некуда убирать. Что же вы – буйный? – Однако испуга в глазах Федора я не заметил.
– Какое – буйный… Я не знаю, где я и что я. Я потерялся во времени и пространстве. Что вы мне можете посоветовать?
– Смотря, как потерялись… Вы где живете?
– Живу-то я здесь, местный… Если бы меня сейчас отпустили, то я поехал бы домой. Но там должен жить другой я, из иной реальности. Похожей на мою, но иной. Не знаю, как еще объяснить.
– Хм… очевидно, вы живете в мире, где много ваших двойников. И у вас трудности с собственной идентификацией.
– Никаких трудностей. Я – это я, даже с тех пор, как появились эти… видения. Но я оказываюсь на месте своих двойников в других, параллельных мирах, и не знаю, что они делали до меня, и что будут делать после. Возможно, мой предшественник и совершил нечто, за что я угодил сюда, но не знаю, что.
– Вы говорите – видения… А нельзя ли отказаться от них и вернуться в ваше изначальное состояние, когда их еще не было?
– Да весьма желательно! Но как я вернусь к себе изначальному, скажем, отсюда? Я вообще-то могу переместиться с помощью молитвы против бесов и проницаемых зеркал, да только не получается в изначальное состояние.
Федор задумался.
– Каковы бы ни были видения, всегда есть реальность и она одна. Покуда вы верите видениям, они от вас не отступят. А если вам отнестись к ним именно как к видениям?
– Хорошо, вы – видение. Что дальше?
– У вас есть чувство юмора, – отметил он с одобрением. – С ним легче. Если я в вашей жизни – видение, то рано или поздно я исчезну. Но только от вас зависит, насколько быстро это случится. Появлению фантомов предшествует какая-то причина, – вам нужно ее удалить. Покопайтесь в себе, найдите ее и скажите: ты только морок, наваждение, исчезни!
– Умом я это понимаю, но не знаю, как сделать в реальности. Я устал. Да что мы всё обо мне? Вы-то по какой причине здесь?
– Похоже, меня обвиняют в том, о чем я предупреждал. Я чувствую приближение опасности. Вчера днем я должен был вылететь из Южноморска.
– Из Южноморска?
– Да, я там живу. На регистрации я вдруг с необыкновенной ясностью понял, что самолет разобьется. Я сказал об этом всем, кто был рядом. Начался скандал. Меня отвели в офис авиакомпании. Я настаивал на том, чтобы мне поменяли билет. В конце концов, я купил с большой доплатой билет на самолет другой авиакомпании. Как я ни призывал, никто больше не последовал моему примеру, – напротив, многие выражали неудовольствие, что я задерживаю регистрацию.
– И что же?
– Самолет разбился. Все погибли.
Мне стало жарко.
– «Эйрбас»? Авиакомпании «Зюдвинд»?
– Совершенно верно. Вы, я вижу, уже слышали об этой трагедии.
– Д-да, – выдавил из себя я.
– Ну, вот. А когда я прилетел сюда несколько часов назад, меня задержали. Я под подозрением, потому что знал о катастрофе. А те из аэропорта, кто меня не послушал, – получается, нет.
– Ну да, ну да… – пробормотал я. – Вы единственный выжили, вам и отвечать. Мне это всё очень знакомо. В сущности, с похожей ситуации и начались мои блуждания в лабиринте… Все исчезли, а я нет…
Я хотел еще сказать, что был в том падающем самолете, но переместился из него благодаря молитве, однако Федор вдруг зевнул и потер глаза.
– Тянет в сон, простите великодушно. Трудный сегодня был день… Я, с вашего позволения, подремлю немножко.
– Конечно, конечно!
Он снял ботинки, поставил их аккуратно вниз, прилег на топчан-помост, повертелся так и сяк, а потом устроился на боку, положив под голову руки. Я же лег на спину и смежил было веки, как Федор повернулся ко мне и сказал:
– Между тем, в моем рассказе что-то не так. Вот вам упражнение для борьбы с фантомами: подумайте утром, что именно. – И снова отвернулся.
Еще один говорит загадками! Что-то не так? А что? Ага, вот что: ни тогда, когда я шел по «гармошке» в «эйрбас», ни после, в самом самолете, никто не говорил про странного человека, предрекавшего крушение. Да тот же Киров, послушав Федора, ни за какие коврижки не поднялся бы на борт! Другое дело, что регистрация идет два часа и далеко не все могли услышать предсказание. Судя по рассказу Федора, скандал, в основном, развивался в офисе «Зюйдвинда», куда его отвели. Так что, если здесь «что-то не так», то пятьдесят на пятьдесят, серединка на половинку. Но как это мне поможет в борьбе с фантомами?. Под эти мысли я уснул, не понимая даже приблизительно, как.
Когда я проснулся, Федора на нарах уже не было. Уже увели? А я так и не узнаю разгадку его шарады! Но, скорее всего, Федор меня просто обманул. «Просто»? Нет, не просто: рассказывая, он, без всяких сомнений, знал, что я знаю про «эйрбас». История была рассчитана на мое знание, а не на незнание. И, если в ней таится обман, то это нечто более основательное, что тот факт, что пассажиры не обсуждали при мне предсказание Федора. А почему он меня прервал, когда я сам захотел рассказать про «эйрбас»? Имеет ли это отношение к обману? И тут меня осенило: ведь непропавшие этрускологи улетали с конференции не раньше 27 апреля, а вчера, когда Федор якобы напророчил падение самолета, было 24-е! Да и вообще: в Южноморск я летал в прошлом году! Но я поверил, что это было именно с тем «эйрбасом», в котором я оказался после «филологического пира» у Сталина. А почему? Да потому что хотел верить, как верил во всё, что происходит в мирах «Аквариума», хотя знал, что это ненастоящая реальность. А как там сказал Федор? «Покуда вы верите видениям, они от вас не отступят».
Мои размышления прервал появившийся перед «обезьянником» Отрошенко. Он постучал в решетку и сказал:
– Поднимайтесь, Лосев! За вами приехали.
– Кто приехал? Я вам, что, шкаф – возить меня туда-сюда?
– Из прокуратуры. Собирайтесь!
Ну, если из прокуратуры… Поясница ныла от жестких нар. Я сел, кряхтя, обулся. Отрошенко отпер замок.
– А скажите, младший лейтенант, вчера было крушение самолета компании «Южный ветер»?
– Не слышал.
Так, понятно, Федор меня дурачил.
– А куда делся человек, что сидел со мной?
– В психушку отвезли, на экспертизу.
– А чего вы меня с психом в одной клетке держали?