– Далеко же они должны были уехать, чтобы не вернуться к утру!
– Отсюда версия третья: за время моего отсутствия произошло нечто такое, что заставило их сменить отель. В итоге произошла путаница, и автобус послали не туда.
– Это правдоподобней. Тогда с минуты на минуту они должны появиться: не в соседней же области этот отель!
– Вероятно, но они всё не появляются. А у вас есть их телефоны? У меня лично – только координатора, который недоступен.
– Да, нам дали в оргкомитете. Они тоже недоступны. ВСЕ.
– Четвертая версия. Сменив отель, они отправились ужинать и отравились некачественными продуктами, и были доставлены в инфекционную больницу. Телефоны у них забрали вместе с одеждой и документами. Вы уже обзванивали больницы?
– Занимаемся. И моргами тоже, простите. Отрабатываем также версию с ограблением делегатов, в частности, иностранцев – они обычно с деньгами. Только всё это напрасно, думаю. Об отравлении, ограблении или смерти полусотни людей мы бы давно уже знали. Это даже для Москвы круто.
– Знаете, в молодости я писал детективные романы и немного понимаю, как именно причины превращаются в следствия. С этой точки зрения все мои четыре версии не имеют особого значения. Ни предполагаемый банкет, ни экскурсия, ни переезд в другой отель, ни гипотетическое отравление не могли быть причиной происшедшего. Ход событий изменился именно здесь, в «Аквариуме», когда делегаты регистрировались, но необъяснимым образом не зарегистрировались. Копать нужно здесь!
– Согласен. И вы пока наш единственный свидетель. Поэтому просьба к вам не уезжать до выяснения обстоятельств.
– Вот это здорово! За что же мне такое наказание?
– Почему – наказание? Вы же всё равно сюда приехали на три дня. За это время, думаю, разберемся. Пятьдесят человек не иголка. А за вами будет присматривать ваш сотрудник. Так, неназойливо, вы его и не увидите.
– Час от часу не легче! Это еще зачем? Что же – если я не исчез, стало быть, я обвиняемый? Что у вас за практика такая?
– Вы не с той стороны смотрите на ситуацию. Надо так: все исчезли, а вы нет.
– И что?
– А то, что, если здесь имеется криминал, и вы лишь случайно не исчезли со всеми, то вы в опасности.
Я задумался. Хм, в самом деле…
– Хорошо, но через три дня – точнее, уже через два, – если, не дай Бог, ничего не выяснится, я уеду. Чтобы задержать меня подольше, вам придется предъявить мне обвинение.
– Ну, что вы. Я, думаю, до этого не дойдет. Будем надеяться, что всё выяснится сегодня. Да, вот еще просьба… При всей нашей озабоченности инцидентом, мы бы не хотели пока лишней огласки. А то мы поднимем гам-тарарам на весь свет, а потом окажется, что причиной это странного события явилась какая-нибудь нелепость. Понимаете? Мы станем посмешищами и вы, кстати, тоже. Воздержитесь, пожалуйста, сегодня от звонков или э-мейлов в Москву по этому поводу. Даже жене.
– Ладно, – вяло согласился я.
На том и расстались. Я поднялся в свой номер и от нечего делать стал смотреть в окно. Отель отхватил у города немаленький кусок пляжа. Для него уже привезли три кучи мелкого белого песка. Высокий забор ощетинился у воды круглыми решетками с пиками, не дающими зайти со стороны моря. Для постояльцев отеля строился отдельный пирс и небольшой аквапарк. Подразумевалась и некая ландшафтная эстетика – японский сад камней на заднем дворе, с косой рощицей бамбука. «Если бы это всё было бесплатно, люди сказали бы: «О-о-о!», а когда за деньги, то они говорят: «А-а-а…», – подумалось мне. Я не испытывал никакого желания посетить японский сад и постоять на пирсе, хотя мог это сделать на законных основаниях. Я не пошел бы кувыркаться в аквапарке, будь он достроен. Всё это было дорогостоящей дешевкой, исполненной скуки и тоски. В те редкие минуты жизни, когда тебе хочется развлекаться, нет наготове ни пляжа, ни аквапарка, ни сада камней, идешь себе в кафешку какую-нибудь. Когда же не надо, тебя окружают омертвелые развлечения, почему-то наводящие мысли о смерти. Я не представляю себя медитирующим в саде камней. Мне не о чем там медитировать. Если это метафора миропорядка, то дайте мне свидригайловскую баню с пауками: может быть, в ней еще удастся попариться.
Несмотря на впечатляющий метраж номера, было душновато. Однако, поискав глазами оконную ручку, я ее не нашел. И форточки тоже. Просто огромные глухие рамы до потолка. Так, первый конструктивный изъян «новодела». Вместо свежего воздуха – «кондёр», гоняющий воздух несвежий. Я поступал по стеклу. Звук тупой, как по броне – что-то пуленепробиваемое. Что ж, придется охлаждаться кондиционером.
Покопавшись в пульте, я прилег на кровать размером с боксерский ринг. Подремлю, пока не позвонят. Слишком много событий за один день. Точнее, пугающее отсутствие событий и людей. Я не любил всякой чертовщины и того, чего не понимаю. Не понимаешь, значит, понимает кто-то другой – и тебе в ущерб. Мой приезд сюда не был обязательным и всё остальное тоже. Но теперь я почему-то должен отвечать за всех. Мораль: не занимайся не своим делом. Я не историк, а полез в историю, как и многие самонадеянные писатели. И вот итог: «Сегодня вечером на Патриарших прудах будет интересная история». Жаждая разгадывать тайны, мы часто, сами того не понимая, оказываемся внутри этой тайны. Так с Булгаковым всю жизнь и было. Характер описываемого мира он определил довольно рано – «дьяволиада». Но отчего же он удивлялся, когда она вторгалась в его жизнь? Незаметно перейдя от яви ко сну, увидел я в нем Булгакова – с моноклем, как на знаменитом фото. Михаил Афанасьевич разлепил узкие губы и сказал: “Hktaonosi heloke soromš aslaš”, и иронически покосился на меня, поблескивая стеклышком в глазу. Польщенный, я возразил: «Думаю, это надо говорить с другой интонацией, на манер: «Слава Украине! – Героям слава!» – ну, вы знаете. То есть: “Hktaonosi heloke!” – “Soromš aslaš!”» «Вот как? – улыбнулся классик. – А может быть, если мы перешли на мову, то имеем дело с двумя сторонами одного умозаключения, вроде: «Гэрои нэ вмырають. Боягузы нэ живуть»? Хотя на самом-то деле и гэрои вмырають, и боягузы живуть. А версия пароль-отзыв вас не устраивает?» «Пароль для чего?» «Ну, для этого, “hktaonosi heloke”. Очевидная эта мысль поразила меня. «Вы имеете ввиду пропуск в ад?» Булгаков внимательно посмотрел на меня и ответил: «Туда не надобно пропуска. Их требуют в другом месте. Однако нужен пароль, если хочешь попасть раньше времени».
На этих словах его я проснулся. Господи, приснится же такое!
Я сел на кровати. Девушка из оргкомитета не звонила, значит, делегаты так и не нашлись. Поеду в местное управление культуры и науки, проводящее конференцию, решил я. Пусть они скажут, чем мне здесь заниматься. А то местные чекисты заставят меня искать вместе с ними совершенно незнакомых мне людей.
В лифте я столкнулся с парнем-вратарем, которого не признавали игроком. Обрадовавшись, я спросил у него:
– Вы меня помните? Мы вчера стояли рядом на ресепшене.
Парень как-то дернулся. Может, ему было неприятно, что я стал свидетелем его статусной дискриминации?
– Там еще были ученые, целая толпа. Помните их?
Вратарь что-то буркнул, отводя глаза.
– Сегодня мне говорят, что они не регистрировались в отеле. Но ведь они регистрировались, не правда ли, вы видели?
– Ничего я не видел! – вдруг выпалил он.
– Как же так? – поразился я. – Невозможно не видеть – я ведь вас видел и запомнил. Неужели у вас, такого молодого человека, память слабее моей?
Парень покраснел и отвернулся.
– Слушайте, – выдавил он из себя, – не путайте меня в это дело, а?
– Да что за дело-то? И дела никакого нет. Просто…
– Не знаю. Приходил капитан и сказал не сообщать никому ничего про вчера. А то будут неприятности. Мне оно надо?
Лифт остановился, двери распахнулись. Вратарь-неигрок быстренько смылся. Я стоял в холле в задумчивости, неприятно пораженный. Хотя «неприятно» – не то слово. Капитан Ротов заставляет молчать свидетелей? Что это? Тут открылись двери соседнего лифта, и из него выскочил мужчина, бросивший на меня быстрый взгляд. Был он в таком же обтягивающем костюмчике не по размеру, как Ротов, только не так кривоног и без усов. Ага, это «присматривающий сотрудник», которого я якобы не увижу. Они что, все в одинаковом «прикиде», словно команда агента Смита из «Матрицы»?
Попросив на ресепшене вызвать мне такси, я вышел на улицу. В какой переплет я попал? Неужели ФСБ на самом деле известно, что случилось с этрускологами, но они всеми силами пытаются это скрыть? Отсюда – «исчезновение» вчерашних портье, координатора, угрозы футболистам? Но что такое совершенно невообразимое могло случиться, чтобы маскировать пропажу пятидесяти человек? Я стал припоминать своих соседей по автобусу, помимо героического Кирова. Все они категорически не походили людей, с которыми «что-то случается». Обычные благонамеренные научные клерки. Даже какой-то творческой сумасшедшинки я ни в ком не заметил. Другое дело писатели – вечно поддатые, склонные поскандалить. А эти? Может быть, они «слишком много знали», как говорят в детективах? Но что, скажите на милость? Какой такой «инфой» могут владеть этрускологи? О чем? Как бы там ни было, ситуация диаметрально поменялась: из необходимого свидетеля я превращался в нежелательного. И еще неизвестно, насколько нежелательного. Мне бы, по-хорошему, после разговора с запасным вратарем линять отсюда надо, прямиком в аэропорт, но тогда, если меня сцапают, я точно окажусь крайним. Бежал – значит, виноват.
Когда я подошел к дверце прибывшего такси, сзади меня вдруг материализовался «смотрящий».
– Вы не возьмете меня? – тихо поинтересовался он, дотронувшись до моей спины.
Я даже рот разинул от удивления.
– Всё равно ведь цена будет одинаковая – что за одного, что за двоих, – примирительно сказал он.
Я начал кое-что понимать.
– Денег вам на такси, я вижу, не выделяют. О служебном автотранспорте уже не упоминаю.
Тот развел руками.