да или скашивал голову, что значило нет.
Затем настало время терпеливого патрулирования среди серых каменных развалин. Там торчала одна лапа, здесь другая. Сначала не попадалось ничего, кроме фрагментов тел, но затем наткнулись на трагический клад. В подвальном помещении обнаружили около сотни трупов. Спустившись туда, Клифф вляпался в еще теплую грязную лужу – на выложенном плитками полу темнели остатки гниющих внутренностей. Наверное, когда сюда прорвалась вода из канализации, некоторые пытались спастись через узкий проход в дальней части подвала. Весь коридорчик оказался забит трупами. Ожогов на них не наблюдалось. Судя по всему, силы задохнулись от дыма или нехватки высосанного огненной бурей воздуха.
Одной самке удалось-таки забраться почти до половины лестницы, ведущей из подвала наружу, но там ее по шею завалило обломками камня и штукатурки. Она казалась совсем юной, изящного сложения, почти гладкокожей; труп уже начал разбухать и налился коричневато-голубыми полосами. Клифф вытащил ее наверх сам.
Люди, привыкшие к земной силе тяжести, были крупней и сильней силов, поэтому землянам поручали тяжелые работы. Типичное подвальное бомбоубежище напоминало Клиффу, проникшему туда сквозь завалы, салон автомобиля, битком набитого силами, у которых одновременно случился инфаркт. Все сидели на своих местах. Все были мертвы. В лесах огненная буря – явление естественное, а в городской застройке пожары так усиливаются, что возникает самоподдерживающаяся вет– ровая конфигурация. Клифф наблюдал издали первые стадии ее формирования, когда воздушные вихри плясали между зданий, точно пылевые дьяволы из чистого желтого и тускло-оранжевого пламени. Словно злобные огненные детишки, пускались они в танец среди жилых высоток.
Клифф начинал привыкать к сочившимся через неизменный облачный покров красноватому свету и теплу. К вони от мертвецов, вынуждавшей торопиться тех, кто разгребал завалы. Тела были разные, но поддавались странной типовой классификации. Некоторые погибли, сжимая какие-то сумочки, другие – ювелирку, иные же, полагавшие, наверно, что подготовились к самому скверному сценарию, умерли, цепляясь за большие рюкзаки с едой. Среди силов, которым помогал Клифф, попадались те, кто забирал вещи погибших, и тогда землянин лишь отворачивался, не зная, как реагировать, если реагировать вообще. При теле молодого сила, еще подростка, нашелся четвероногий пушистый зверек. Таких Клифф еще не видел. Животное застыло, привязанное к хозяйской руке, и глазки его продолжали поблескивать в смерти.
Люди работали методично, обходя дом за домом, когда вдруг появилась чужацкая самка и кинулась на Клиффа. Она осыпала его явными оскорблениями и колотила узкими когтистыми кулачками. Подоспел другой сил и оторвал ее от человека. Самка осела, разрыдалась, замурлыкала что-то, и ее увели. Клифф после этого некоторое время стоял неподвижно, пытаясь успокоить бурлящие эмоции.
Однажды его напарники вскрыли небольшой подвал, служивший ранее чем-то вроде винного погребка. Клифф потом снова прошел мимо этого места, неся на плечах тело, и услышал, как силы веселятся, горланя пьяные песни. Еще позже он снова встретился с их группой и отметил, что, в отличие от других поисковых отрядов, эти силы работают энергично, находя вроде бы даже некоторое удовольствие в своем труде. Что б они в подвале ни пили, а это им помогло.
Шло время, и Клифф потерял счет трупам. Число жертв, по его прикидкам, зашкалило за тысячи, может, десятки тысяч, и ему больше не хотелось об этом думать. Смертный приговор был безжалостно вынесен всем, кому не повезло в тот момент находиться в беззащитном городе: детям, старикам, домашним животным…
Рабочие силы держались все молчаливей, дни растягивались в вечность, словно утекали по извилистой трубе. Однажды, под конец, когда оставалось обыскать лишь несколько улиц, а поисковые отряды прочесывали последние полуразрушенные дома, в небе появился какой-то аппарат. Двигаясь с едва слышным шелестом, он пролетел над городом и сбросил овальные пленочные листы, усеянные замысловатым шрифтом. Людям, разумеется, воззвание ничего не говорило, но один из силов зачитал его вслух, переводя на ломаный англишский:
Вы уничтожены были за то, что приютили Позднейших Захватчиков. Если им потакать, разрушат наш уязвимый вечный рай, станут чинить переполох, принесут болезни и ужас вам, а еще многим другим, кто в теплом взаимопонимании обретается под Вечным Солнцем. Нанесли мы удар по месту, где, как было известно, находятся Позднейшие Захватчики и те, кто этим преступникам помогает укрываться после побега. Сопутствующие разрушения не входили в наши планы и стали неизбежным печальным следствием работы по наведению порядка в нашей великой Чаше.
Силы, услышав это, впали в ярость. Они стали швырять листовки на землю и попирать лапами. Потом пришли другие силы, собрали листовки и куда-то понесли. Клифф заинтересовался и последовал за ними. Силы направились в общественный туалет. Поскольку Клиффу как раз туда и было надо, он выяснил, что стопками пропагандистской продукции теперь предлагалось вытирать задницу.
Все это он воспринимал на эмоциональном уровне. Что же до самих действий, как то, – собирать куски тел в огромные корзины, помогать согбенному тоской силу, который лапами и совком раскапывал место, где, по предположению, застряла его жена… эти события сливались в бесконечности дней.
10
Ирма сказала:
– У тебя состояние плоского аффекта.
– А это еще что? – Клифф вынырнул из очередного долгого сна. Он выглянул из узкого отверстия – входа в пещеру, которая теперь служила им домом. Снаружи простирался неизменный, залитый солнцем пейзаж отчаяния. Он зевнул. По крайней мере, гало-эффекты в зрительном поле исчезли. Увы, помимо них исчезло немногое.
– Это неспособность выразить эмоции ни вербальным, ни невербальным способом, – то бишь даже в форме привычных тебе ворчаний или пожатий плечами.
Он продолжал рассматривать ландшафт снаружи, неловко ворочаясь на полученной от силов надувной постели. Постель была ему маловата.
– После того, что нам пришлось пережить, слов нет.
– Я на предполетных тренировках про это узнала. Нам рассказали, поскольку вероятность травматических переживаний в случае, если мы прилетим на Глорию…
– Когда прилетим. Чаша – просто интерлюдия.
– Ладно, когда. Тренеры говорили, нам там наверняка круто придется. Нас учили выходить из шока, узнавать симптомы боевой психической травмы, стрессового расстройства и так далее. И применять терапевтические методики. У тебя уже много дней низкоинтенсивное состояние аффекта.
Он не мог бы опровергнуть это заявление, потому промолчал. Промолчать всегда проще.
– Посмотри мне в глаза.
Он неохотно повиновался. Ему отчего-то было проще взирать на выжженный, опаленный солнцем ландшафт… хотя, если подумать, смысла в том никакого. И все же…
Ирма подалась вперед, взяла его виски в свои ладони и затрясла голову так, что он вынужденно сфокусировался на ее лице, заглянув прямо в яростные глаза.
– Отлично! Поверь, у нас проблема, и нам обоим придется над ней поработать. Нам рассказывали, что такое состояние следует ожидать в тех случаях, когда субъект…
– Ага, теперь я субъектом заделался?
– Ладно, напарник. Такое бывает, когда люди говорят о пережитом, ничем не выдавая эмоций.
– Я… просто пытаюсь собраться с мыслями.
– Еще симптомы – недостаток жестов экспрессии, слабая лицевая мимика, вялая артикуляция.
– Ага. Ну да. И что?
– Ты отделяешь свои эмоции от воспоминаний о событиях?
– Не… всегда. Я лишь пытаюсь держаться.
– Если получишь удовольствие от чего-то реального, это поможет.
– Гм?
Удовольствие. Хорошая идея, но такая абстрактная…
Он взглянул на вечно сияющее солнце – эта здешняя особенность начинала давить. Звездная Струя рассекала небо, ее неоновое сияние вливалось в резкий солнечный свет. Кое-где в этой нескончаемой экспедиции по удивительной, бескрайней Чаше удавалось выгадать периоды тьмы, и теперь, во снах, он мечтал о большем. Ему снилось, как он погружается на глубину и прохладная муть окутывает его, облепляет, точно влажная листва. Просыпаться не хотелось.
Он все еще размышлял об этом, когда до него дошло, что Ирма деловито расстегивает пуговицы на его рубашке. Голос ее стал низким, ласковым. Руки засуетились, принялись ласкать его тело. Ясное дело, разврат и безрассудство не в ее натуре, да и на мужской магнетизм не спишешь.
Значит, терапия. Не то чтоб это было важно.
Шелковистая услада, нарастающая готовность.
Затем – вспышка оргазма, они сжали друг друга в объятиях, и долгая дрожь экзальтации передалась от тела к телу. Это чувство проводило его в сон…
Когда Клифф проснулся, Ирма некоторое время поболтала с ним – он лишь потом сообразил, что и это были терапевтические упражнения. Мягким, настойчивым голосом она уговаривала его воспроизвести мерзкие кошмары. Прошла с ним через моменты, которые он выудил на поверхность, проследила сбивчивое хриплое дыхание умирающих, свинцовую тяжесть схваченных окоченением трупов, напомнила о резком гнилостном запахе… затем попросила понаблюдать, как ее рука колышется слева направо и снова налево… маятниковые движения странным образом успокаивали, погружали в безмолвную неподвижность, где Клифф мог отдохнуть, не соскальзывая постоянно в пыточные водовороты кошмаров. Вздохнув, Ирма опустилась рядом и стала ждать, пока он выплачется. По крайней мере, не в одиночестве. Клифф снова уснул.
И снова проснулся.
Теперь застал спящей Ирму и принялся раздумывать о прелестях старого доброго человеческого секса среди всей этой непостижимости. Заниматься любовью здесь было так же приятно. Он понимал, что у чужаков свои привычки, наверняка очень странные. На Земле у трутней отрываются совокупительные органы после секса с маткой; осы превращают тараканов в зомбифицированные инкубаторы; самцы скорпионовых мух приносят корм самкам, отвлекая тех на время спаривания.