– Именно. А есть еще и культурные перемены. Нельзя же позволить, чтобы общество вдруг решило, что игра с Чашей не стоит свеч. Тогда погибнут все!
Карлу такое в голову не приходило. Инженерам и не приходит, подумал он и тут же вспомнил, что у него самого три технических образования – по электротехнике, механике и астроинженерии. Ну, обычно не приходит.
– Слушай, Карл, мы ведь несколько столетий назад людей дикарями обзывали за то, что те протыкали себе мочки ушей, увеличивали губы, носили кольца в носу, делали странные прически или вовсе стриглись налысо. Они вытворяли странные вещи, у них были диковинные шумные танцы и ритуалы, татуировки на телах. А когда я рос, это уже считалось не просто приемлемым, но модным и хипстерским.
.
– И что?
Ландшафт внизу переменился, вернулись горы и моря протяженностью большей, чем вся система Земли и Луны – великолепные картины; Редвинг не уставал ими любоваться.
– Культурные перемены, вот что. Бывает даже, что мы заново открываем бывшее в обычае у наших предков, хотя оно нам кажется странным. Но мы ведь расширяемся, устремляемся к звездам.
– Ну да.
– И Птиценарод тоже таким был. Наверняка им известно искусство татуировки. Это мода, а значит, к моменту, когда такие, как мы, о нем вообще в первый раз услышали, оно у них быльем поросло. Но сомневаюсь, чтобы им было позволено создавать новые религии или формировать политические партии, жрецы и лидеры которых могли бы стремиться, например, к перехвату управления этой махиной. Такого они не вправе допускать.
Карл уловил ход мыслей Редвинга. Он энергично закивал.
– А мы думали, что знаем меру консерватизма…
– Птицы не вправе рисковать и меняться в направлении, которое может оказаться неверным. И как раз такое направление воплощаем мы, люди. Новая шпана в квартале.
Часть пятаяЗеркальные цветы
Кто несет кота за хвост, тот учится тому, чего нельзя познать никак иначе.
17
Клифф и его отряд следовали за Квертом легкими скачками. В пониженной гравитации прыжки давались без труда, однако плавного, текучего изящества движений силов не заменяли. Не было никакого транспорта, кроме городской подземки силов, но она тоже пострадала. Кверт объяснил, что сеть метро разорвана и ненадежна.
– Туда дым проник. И… говорят… что похуже.
Они пересекли разрушенный город и выбрались на незастроенное пространство, поросшее деревьями. Какое облегчение – вдыхать мягкий влажный воздух и просто двигаться, бежать. Никто не оглядывался. На невысоком холме сделали остановку, и Клифф не удержался, обернувшись в последний раз обозреть выжженный ландшафт. Некогда величественные бастионы и арки, жилые кварталы и высокие шпили над тем, что могло быть религиозными постройками, – всё выгорело или развалено в хлам. Птицы не знали жалости. Но Клифф наблюдал, как из руин встают новые здания, бежевого оттенка, бесшумно формируются сами по себе, питаемые какой-то вечной энергией. Издали эти проблески новой жизни казались кадрами из видеоролика, прокрученного в замедленном повторе: так пробиваются к солнцу новые растения. Город начал восстанавливаться, как возрождался бессчетное число раз за необозримую историю Чаши. Клифф вздохнул и обнял Ирму.
– Они возродятся. Медленно, но верно.
– Это место так и сконструировано, чтобы самовосстанавливаться. Технология, созданная с прицелом на регенерацию. Интересно, как она работает.
– Солнечная энергия, переработка мусора. Ты разве не видела тот молекулярный принтер, на котором Кверт тебе новый рюкзак сделал?
Ирма кивнула и ослабила застежки на новом рюкзаке.
– Ну да, отличная штука, какой-то легкий композитный материал. Кверт говорил, они его по молекуле скопировали со старого. За исключением сломанной стяжки, это когда я упала.
Клифф пожал плечами.
– Не упади ты, тебя бы спалило тем огненным лучом.
– Ага, мне повезло. – Она откинула волосы с глаз в типичном для себя жесте недовольного изумления. – Как ни тупо это, а повезло. А бедному Говарду не повезло.
– Черт, как жаль… Он все время что-то себе ломал, царапал, даже умудрился разок потеряться, когда в туалет отошел.
– Бывают такие люди. Ты же в курсе, что экипаж набирали прежде всего по критериям Флота, а не по опыту турпоходов в глуши. Но при таком диком невезении можно подтереться своим резюме.
– Это точно. Крупный просчет. На следующем корабле надо будет учесть.
Ирма, рассмеявшись, легонько ущипнула его за руку; Терри с Айбе покосились на них. Даже Кверт заметил.
Ну и пусть, подумал Клифф. У нас мало было поводов для смеха в последнее время.
Они отвернулись от опустошенного города, который возрождался заново, и прибавили шагу.
Кверт возглавлял группу, другие силы следовали по обе стороны. Все были вооружены – длинными узкими ракетометами. На мордах чужаков проступала мрачная сосредоточенность; казалось, силы не ведают усталости.
Безжалостный солнечный свет изливался в разрывы поэтически прекрасной облачности. Облака были цвета слоновой кости и хлопка, высокие и такие огромные, что задевали синие наковальни грозовых фронтов. Настоящая антология облаков: наковальни, висящие в окружении мягких влажных пушистых комков; более плотные розоватые узлы и листы, что их пересекают… словно многоярусные города в небе, громоздились они все выше и выше. Там и сям из облачных узлов конденсировалась влага, подстилающие стороны туч истаивали в дожде, и над бескрайними просторами развертывались бледно-синие простыни, порою впитываясь обратно в воздух даже прежде, чем накрыть Чашу.
Клифф обратился к Айбе с Ирмой:
– Расслабьтесь. Представьте, что вы туристы.
Все фыркнули, не потому, что шутка получилась смешной, а потому, что нуждались в предлоге для улыбки.
Они двигались среди густой, пьянящей, почти порнографически красочной зелени, вдыхали аромат перегноя и разворошенной черной почвы, под ветром и дождем, временами усиливающимися до шквала в плотном, словно напряженном от стремления к некоей цели, воздухе. Мимо пронесся летательный аппарат, из его хвостовой трубы выплыло бледно-синее облачко.
Ирма уловила запах.
– Словно динозаврами пахнет, хе-хе. Похоже на ископаемое топливо.
Айбе тоже принюхался.
– Наверное, этиловый спирт, но запашок густой, это уж точно.
Никому из них не доводилось вдыхать выхлопы настоящего нефтяного двигателя: на Земле с ограничениями выбросов было строго. Когда «Искательница солнц» покидала Солнечную систему, применение ископаемого топлива разрешалось только на турбинных реактивных самолетах. Клифф задумался, по силам ли было бы земным биотехнологам сотворить что-нибудь вроде той небесной рыбы. Живые существа, способные парить в воздухе и служить оружием битвы.
Вряд ли. С какого биологического субстрата вообще начинать разработку столь удивительных созданий? И он задумался, а как это удалось Птицам. Возможно, они взяли за основу каких-нибудь воздухоплавающих существ из мира, где плотная атмосфера сочеталась с пониженной гравитацией? Медленных, огромных, неуклюжих, словно летучие слоны, киты или бронтозавры?
Да здесь сущий музей иномирских форм жизни, размышлял он. Но эволюция тут продолжается. А что, если такую цель и ставили перед собой творцы Чаши? Непрерывный, развивающийся эксперимент в лаборатории вместимостью более миллиона миров?
Они вступили на широкую равнину невысоких трав; примятый множеством путешественников путь уходил в туманную даль. Меж возносящихся облачных башен временами возникали разрывы, и там в бледно-синем, как яичная скорлупа, небе виднелся противоположный край Чаши. Клифф смотрел, как расплывчатыми призраками проплывают по ту сторону туч, на другом краю местной солнечной системы, громадные пласты суши. Но эта солнечная система отличается от всех, какие нам грезились, подумал он. Она скорей похожа на исполинский оррерий, сделанный из частей солнечной системы.
Еще до высадки, на борту «Искательницы», Фред, инженер до мозга костей, прикинул массу Чаши и получил значение большее, чем у Юпитера; наверное, его оценка была занижена, ведь в системе нет ни пояса Койпера, ни облака Оорта. Кто-то выскреб дочиста все пространство вокруг звезды Викрамасингх. Кто-то, возможно, израсходовал все ее планеты до единой, чтобы сотворить вот это.
Вдоль дороги в траве маячили силы; протягивали рыбу, длинные упругие коренья, жесткие, словно проволока, растения. Клифф понял, что это стихийные торговцы, но у людей в любом случае не было чужацкого эквивалента денег. Они отвечали лоточникам грубой имитацией жеста отрицания, принятого у силов, и шли дальше. Торговцы, опуская головы, стали выскакивать на тропу и махать перед людьми своими товарами – предлагали в дар. У Ирмы от удивления челюсть отвисла. Клифф из вежливости принял немного еды, глазами показал, что благодарит, и тут же озадачился: а как эту еду готовить? Все происходило в полной тишине: силы, казалось, предпочитали вежливое ненавязчивое общение. Разговорить гуманоидных котов удавалось редко, а ответы неизменно были лаконичны.
По равнине перемещались небольшие скоростные аппараты с блестящими серебристо-металлическими корпусами. Некоторые направлялись к людям, но большинство просто следовало своими маршрутами. Из фырчащих машин выбралась группа силов – примерно дюжина. Они заглушили двигатели и приветствовали Кверта. Началась беседа, продолжавшаяся не меньше двадцати минут.
За это время люди успели рассесться рядом с машинами и определить, что из подаренной еды годится к употреблению в сыром виде. Силы называли такие продукты едой вручную.
Во время закуски разговор силов не прерывался. Когда Ирма поинтересовалась содержанием беседы, Кверт сверился с электронным переводчиком, как это все еще случалось порой, и ответил: