повернулся:
змейки закончили работу и отползли вдоль стены, а центральный овальный тазик воссиял оранжевым светом.
Казалось, что к поверхности стены всплывают буквы и слова: так поднимаются пузыри газа из океанских глубин.
– Англишский, – сказал Терри. – Откуда?..
– Ледоразумы, – только и повторил Кверт. На морде сила – и на мордах других силов, которые все это время молчали, – двигалась и выгибалась кожа, вокруг глаз возникали складки. Радость? Испуг? Неизвестно. Но тела чужаков оставались неподвижны, признаков беспокойства не выдавали.
На экране прокручивался текст.
Мы повидали Глубину и храним историю.
Мы не такие, как вы – углеродные дети термоядерных света и жара.
Мы сберегаем здесь величие, ныне обрященное и вами.
В давние времена оформили мы сие странствующее творение, когда Народ Тепла явился к нам из глубин вихрей, окружавших наши светила. Народ Тепла даровал нам орудия великой стройки. Некоторые оформители остались среди комет, но мы, обитающие здесь, прильнули к Чаше. Мы живем долгие эоны, мы повидали тысячи обличий разумной жизни. Мы имели дело со всеми по очереди. Мы суть и память Чаши.
– Похоже на записанную лекцию, – проговорила Ирма. Айбе кивнул.
– Наверняка. Они уже пользовались ею. Надо полагать, за тысячелетия странствий меж звезд поневоле разработаешь приветствие, пригодное во всех случаях.
Терри улыбнулся.
– Заученный шаблон? Я бы не сказал, что это приветствие. Скорей анонс.
– Угу, – согласился Клифф, – они хотят впечатлить гостей.
– Можно подумать, это место нас недостаточно впечатлило, – сказала Ирма. – А у них отличный англишский. Наверняка имеют доступ к базам данных Птиценарода. Кстати, обратили внимание? Они, эти Ледоразумы, заявляют, что построили Чашу.
– Оформили. Возможно, разработали дизайн, – уточнил Терри. – После того, как разумные формы теплолюбивой жизни отыскали их. После того, как теплые разумные существа выбрались из своей системы и освоили планеты этой маленькой звезды-спутницы, после того, как проложили путь в… назовем это общим облаком Оорта. И там обнаружили это буйное разнообразие ультрахолодной жизни. А Ледоразумы воспользовались случаем для инженерных экспериментов.
– А может, они просто хвастуны, – предположил Клифф.
Никто не рассмеялся.
Под их взглядами слова поблекли, сменившись длинной последовательностью картинок. Каждая из них проявлялась в одинаково размеренном темпе, словно у чужаков было все время мира в запасе. Планеты – четкие и безводные, облачные и холодные, покрытые кратерами, но под вуалями мерцающих синих атмосфер. Звезды, а порою тесные скопления, звезды в сильном приближении и на стадии вспышки новой, яростно бурлящие потоками плазмы, звезды на тесных орбитах вокруг незримых спутниц – нейтронных звезд или черных дыр. Чудеса, встреченные Чашей в полете на своей Струе. Клифф предположил, что это ранние годы Чаши – Струя еще испускала языки пламени, трепетала, заузливалась, отливая рубиновыми и ослепительно-желтыми оттенками, а исполинский кубок, насаженный на нее, продолжал разгоняться.
Ну да, у тех, кого Кверт зовет Ледоразумами, и вправду все время мира в запасе. Образы на экране сменялись новыми, люди прислонились к грубой каменной стене, разглядывая странные ландшафты.
– Они нас называют Народом Тепла, – добавил Кверт, когда на дисплее возник ледяной мир. Под черным небом в озере, залитом огненно-красным сиянием, шевелились странные бугры. Дюны, пруды, каналы. Озеро покоилось в извилистой долине между ущелий и оврагов. Айбе заметил:
– Похоже на Титан, луну Сатурна.
– Там были какие-то первичные формы жизни, – сказала Ирма. – Микробы, живность всякая в озерах. Больше ничего.
– А на экране что-то двигалось, – возразил Терри. На сей раз показывали снимки, сделанные серией друг за другом. Бугры напоминали застывшие узелки жидкости и перемещались при помощи палок, пронзавших телесные глобулы. Неужели ими пользуются как орудиями труда? Когерентные коллоиды вылезали из озера темной жидкости, предположительно углеводородного, может этанового. На пляже их движения становились более плавными и изящными, из тел вытягивались конечности и управляли палками.
– Они скапливаются вокруг той постройки с куполом, вроде термитника, – показала Ирма. – Даже коллоидные шары могут что-нибудь построить.
– Те формы жизни, которые там в тени ползают, – Терри жестом обвел ледяные равнины позади, – с ними схожи. Только эти – планетные.
– Жизнь адаптируется, – сказала Ирма. – Большой скачок: с титанообразного небесного тела, где атмосферное давление высокое, а температура не ниже сотни кельвинов, к этим вакуумным цветам и всему остальному на внешней стороне корпуса.
– Большой скачок, – согласился Терри. – Но они его проделали не одним махом, а последовательными шажками. И у них были миллиарды лет.
Изображение померкло, сменившись картинкой плотных джунглей. В лесу росли спиральные деревья, с пурпурного облачного неба задувал яростный ветер. Деревья сами напоминали застывшие вихри, и с одного такого, на переднем плане, свешивался зверь вроде крупного грязно-коричневого сурка, принюхиваясь к ветру.
Новые картинки, и еще, и еще… Спустя некоторое время даже экзотические инопланетные пейзажи стали повторяться и поднадоели: сине-зеленые горные хребты, пересеченные глубокими серыми реками, мирные океаны, покрытые зеленой пенкой, сухие бежевые пустынные миры под нависающими густо-коричневыми атмосферами…
– Только планеты, – сказал Терри. – Они не показывают нам кометы. Не показывают себя самих.
…Изобилие ледяных миров под звездными небесами, бескрайние травянистые равнины, по которым бегают четвероногие травоядные, а вдали плюются красными струями лавы вулканы, бескрайние моря, где огромные водоплавающие звери рассекают сокрушительные волны, и места, которые опознать в крутящемся розовом тумане было сложно.
И вправду, жизнь адаптируется.
Спустя еще некоторое время слайд-шоу закончилось, и появились новые слова на англишском.
Вы, Народ Тепла, ныне постигаете науку странствий между звезд.
Мы встречались с такими, как вы.
Вы стремитесь расшириться и платите за это великую цену, ибо жизнь ваша скоротечна, а мотивы преходящи.
Многие Народы Тепла являются на малых кораблях, как и вы.
Чаша соблазнила нас своей вместительностью. Ее медленное продвижение отвечало нашему образу жизни и мышления. Много эонов не видели мы особого смысла что-то в ней менять.
В странствиях принимает Чаша тварей холода и тепла. Зрите вы лишь часть нашего племени. Другие Ледоразумы обитают повсюду в тени Чаши.
Мы, из Глубины, текучи. Мы обращаемся к вам, ибо вы прибыли в необычное время. Чаша приближается к новому миру. И вы тоже.
Нам нет резона вмешиваться в дела Народов Тепла. Мы действуем только тогда, когда возникают угрозы стабильности и миропорядку Чаши.
Вы нам поможете.
– А стоит ли? – спросил Айбе.
– Напоминаю тебе, – сухо отозвался Клифф, – что они, вполне вероятно, слышат нас.
Айбе сморгнул.
– Ну да, – сказал он громко, – мы поможем. Мы, конечно, поможем. Нам бы только знать как.
Ирма поднялась, отошла к окну, поглядела на мрачные ледники и лицо Бет, все еще сложенное из вакуумных цветов. Поводила из стороны в сторону лазером и сказала:
– Да, эти капли движутся, все правильно.
– Возможно, Ледоразумы их тут содержат, поскольку у них какой-то симбиоз? – предположил Терри. – Трудно сказать. Если Ледоразумы так древни, как утверждают, им мало что покажется новым.
– И еще меньшее, – добавил Клифф, – заинтересует.
Жидкостные формы жизни? задумался он. Трудно было даже представить себе временны́е масштабы их существования. Может, теплая жизнь их раздражает: жужжат тут всякие, суетятся заполошно… В том, как они с нами общаются, в их манере поведения… есть нечто невероятно далекое от нас. Наверное, эти существа зародились на окраинах своих звездных систем. А путешествовали на кометах, перескакивая от звезды к звезде. И вполне могли облететь всю Галактику еще в ту эпоху, когда самыми продвинутыми формами теплолюбивой жизни были одноклеточные в болотной ряске.
Эти выводы не слишком обнадеживали.
– Что вы имеете в виду? – спросила Ирма у дисплея.
21
Мемор внимательно наблюдала за Тананарив по дороге в Палату Правосудия. Приматка быстрым, сметливым оком оглядывала стены и орнаменты, будто каталогизировала все увиденное. Вполне естественное поведение для исследовательницы, которой положено отчитываться вышестоящим. Впрочем, не исключено, что отчитываться ей не придется, но важно, чтобы приматка об этом не догадывалась.
Они сидели на высоких креслах над крутой ямой. Величественные и прекрасные древние гобелены оттенков золота и слоновой кости украшали потолок, а из отверстия воронки на дне ямы глядела зловещая тьма. Бемор, как диктовалось его рангом, занял место выше Асенат, Мемор и приматки. Он говорил с Высшими, даже с Ледоразумами. Мемор это знала и, конечно, завидовала. Бемор, безусловно, ее генетический близнец, но половую принадлежность давно оттеснил на задний план во имя работы с долговременными стратегиями и абстракциями, к которой у Мемор доступа не было. Мемор подумала, что, вероятно, этим и объясняется нотка недовольства, неизменно проступавшая в его речах, когда дискуссия заходила в тупик или ходила кругами. И вправду, помнилось ей, это мужские признаки.
Глубокий звучный сигнал рожка раскатился по Палате. Высокие трели перемежались длинным басовым бренчанием, резонировавшим, как знала Мемор, с телес– ными пропорциями Птиц, так что сигнал был не столько слышим, сколько ощутим. Подобная музыка словно бы вовлекала и подчиняла себе все тело: всепроникающее, но трудноосознаваемое ощущение. И внушала необоримый трепет. Тананарив слушала и озиралась по сторонам, но ничего не говорила. В ее глазах блестел интеллект. Бледные губы были поджаты, и лишь это выдавало внутреннюю тревогу.