Пыль продолжала щипать ноздри; ее кислый запах помогал сфокусироваться. Клифф поднял глаза на крупных птиц, паривших в воздухе, и вспомнил, как обрадовался, впервые в жизни увидев балтиморскую иволгу. Они тогда почти вымерли. Опасность всепланетной катастрофы миновала, но многие птицы едва уцелели, и Клифф завороженно наблюдал за ее великолепным пламенным оранжевым оперением и черным плюмажем. Он раньше видел балтиморских иволг на изображениях какого-то древнего геральдического символа, но разве могли они равняться с этой хрупкой маленькой красоткой. Птицы Чаши, кричавшие над головой, совсем не были на нее похожи, но зрелище тем не менее вызвало такие же ощущения. Какая древняя и величественная эта структура, и сколько здесь дикой жизни: почему же так мало ее уцелело на Земле? В прошлом человечество понастроило слишком много мрачных огромных городов, чьи испарения все еще господствовали в атмосфере, несмотря на реализованные с тех пор геоинженерные проекты.
Вопрос этот снова всплыл в его сознании, спровоцированный буйством дикой жизни и взмахами крыльев над головой. Пот стекал в глаза и пощипывал их, но Клифф и этому был рад. Он вспоминал унылые серые пейзажи американского Запада после Великой Засухи. Безжизненные нагие скелеты деревьев Сьерра-Невады: сосновые леса, и без того почти исчезнувшие, дожирал очередной пожар, и черные клубы дыма неделями стелились над Оуэнс-Вэлли. Мрачные пустынные пригороды, шеренги брошенных машин по обочинам; непрестанный шепот песка на горячем ветру, уже ободравшем с автомобилей краску.
У Клиффа от усталости жгло подошвы.
Он встряхнулся, помотал головой, чтобы пот не заливал глаза. Отряд держался кучно, потел, пыхтел, но люди преодолевали резь в легких и бежали, бежали, бежали. Порою удавалось отстраниться от суетных мгновений, найти убежище в мыслях, воспоминаниях, мечтах – да в чем угодно, только чтобы ушел омерзительный страх стать чужой добычей. Он подумал о своем отряде. Снова в бегах. Снова на нем ответственность за остальных.
Как удалось сберечь подобное разнообразие биосферы на колоссальном артефакте? Тут, блин, совсем как в Центральном парке старого Манхэттена, еще не затопленном поднявшимся морем. Естественная среда обитания жизненных форм, убежище, управляемый симулятор дикого мира в мире искусственном. Драгоценность в бетонной короне.
Только это не парк. Это место живое, оно саморегулируется и движется к определенной цели. Придется приписать такую заслугу Птицам, его правителям. Каким-то образом они избежали излишеств, едва не погубивших Землю.
Клифф продолжал бежать.
Остальные обливались потом, стараясь не отставать. Силы неслись грациозными длинными скачками, неизменно опережая людей. Землян одолевала усталость, от них разило потом, но постройки уже замаячили впереди.
Клифф чувствовал присутствие гуманоидов, перебегавших среди зигзагообразных деревьев вокруг, но не видел их. Сколь глупо удирать на своих двоих от преследователей, как Homo sapiens sapiens сотню тысяч лет назад. Среди фантастических конструкций их низвели до положения…
Тут до него дошло. Чаша, огромное факсимиле планетной экосистемы, сохраняла управляемость и устойчивость потому, что она была куда крупней обычных миров. Здесь хватало места всем.
Но как предотвращают распространение множества разумных видов за пределы первоначально отведенного им ареала? Загадка.
Времени на отвлеченные рассуждения, однако, не осталось. Постройки были уже рядом, а ноги точно свинцовые.
Говори быстро, действуй резко. Кто ему это советовал?
Они вбежали в тень серых башен из необработанного камня, у подножия которых располагался настоящий лабиринт серебристых металлических статуй. Скульптуры изображали гуманоидов в разных позах, но в основном – боевых, со всевозможным оружием: мечами, щитами, стрелами и так далее. Нагие приземистые тела казались крепкими, угловатыми: бочки мышц над короткими бед– рами и толстыми ступнями. Ребра, по впечатлению, обвивали все туловище, а руки могли поворачиваться во все стороны: локтей было по две пары. Некоторые статуи изображали стоящих гуманоидов, а в воздухе вокруг них мерцали надписи на непонятном языке; ловя взгляд Клиффа, они загорались ярче. Умная система регистрирует взгляд и увеличивает яркость? Беглецы достигли большой башни с заостренной, точно клинок, вершиной в центре шестиугольной площади. К ней сходилось множество замысловато выложенных угловатыми булыжниками дорог, чтобы продолжиться по сторонам башни и уйти в перспективу. Картина была величественная и мрачная, как и плоская стена башни, утыканная странными узловатыми и шишковатыми выступами.
Беглецы остановились попить воды, а Клифф тем временем принялся разглядывать каменную постройку. Тут метрах в пятидесяти над его головой медленно раскрылся глаз.
Он понял, что это именно глаз, хотя цветом око не отличалось от грязно-бежевой стены башни. Зеленая центральная часть напоминала радужку. Постепенно овал размахом в несколько метров скосился вниз, посмотреть на пришедших. Одним глазом.
– Что… – Клифф изумленно взирал на колоссальный зрачок в центре ока. Казалось, тот смотрит прямо на него. Глаз в скале? Глаз с хрусталиком и сетчаткой?
– Каменный разум, – лаконично объяснил Кверт, быстро развернулся и поглядел вдаль.
Клифф посмотрел налево и увидел, как среди скульптур пробираются приземистые гуманоиды. Их было много, и двигались они на удивление проворно. Издав раздраженное сопение, они присели на корточки, потом начали извлекать из неисчислимых карманов коричневых одеяний странные приспособления и надевать их на концы длинных труб.
– Химический огнестрел, – сказал Айбе. – Столько хайтека вокруг, а старая классика не сдается.
– Или им не разрешают пользоваться более продвинутым оружием, – предположил Терри.
– Мы видели уже такого гуманоида, разве не помнишь? – сказала Ирма. – Он открыл люк, ведущий куда-то вниз, среди голой равнины. А когда заметил нас, то просто удалился.
Айбе проговорил:
– Ну да, может, стоило туда заглянуть. Мы так вымотались, может, там бы какое-нибудь подходящее укрытие нашлось.
Клифф слышал в его словах неозвученный упрек. Тогда он настоял двигаться дальше, и они подчинились.
– Наверное, эти гуманоиды – вроде службы техподдержки, – мягко возразил он. – Они работают на Птиц и следят, чтобы Чаша не оскудевала.
Тут гуманоиды снова зашевелились, и люди смолкли. Отряд поворачивался, следя, как гуманоиды обходят их с флангов.
– Кахалланцы, – нарушил молчание Кверт. – Задержать нас хотят, а сами сообщение Народу пошлют.
Терри прошептал:
– И как мы выберемся?
Не успел Кверт ответить, как над площадью прокатилась низкая монотонная нота. Она исходила вроде бы отовсюду, и Клифф не столько услышал ее, сколько почувствовал всем телом. Тон изменился, завершая длинное раскатистое аааххххмммммм.
– Сядьте, – сказал Кверт. – Слушайте. Каменный разум пробуждается.
Клифф прикинул обстановку. Их окружило не менее пары сотен гуманоидов. Вид у чужаков был недружелюбный, у многих имелись накидки вроде бронежилетов и длинные трубы вроде гранатометов. Темные лица ни на миг не отворачивались, контролируя каждое движение отряда. В гуманоидах чувствовалась едва сдерживаемая боевая энергия. Клифф задумался, а откуда он это знает, и понял, что подсознательно считывает их язык тел. Может, такие позы универсальны, встречаются у многих рас? А возможно, вся совокупность видовых качеств приматов претерпевает конвергенцию, движимая потребностью в общении, откуда бы ни произошли первоначальные качества. Мириады едва уловимых жестов раскрывают суть с первого взгляда.
Ирма тихо проговорила:
– Они опасны. Нам их не одолеть. Что, так и будем ждать, пока песенка закончится?
– Долгий голос, – сказал Кверт. – Они слушают.
– И что? – спросил Айбе. – Как долго это продлится?
– Камень говорит о множестве смертей, – сказал Кверт, низко склонив морду; глаза его дергались вверх-вниз в непонятном Клиффу выражении.
Тона песни сместились выше по октавам, шриии кинннн ауииии оооээээииинннеееее… Воздух словно бы сгустился от напряжения под ударами звуков. Клифф ощущал, как низкочастотные ноты побуждают мышцы пуститься в пляс, а тело – сгибаться и разгибаться, резонируя с могучей песней, наполнявшей сухой воздух.
– Оно… оно играет на нас, – выдавил он. – Этот звук…
– Рассказывает о гибели своих великих, – сказал Кверт. – Было давно.
Силы выстроились полукругом, обратившись мордами к угрожающе молчаливым гуманоидам. По сигналу Кверта силы изогнули лапы, подставив солнцу внутренние сочленения, игравшие роль локтей. Клифф увидел, как в локтевых ямках проявляются и выступают наружу черные узкие прутки. Кончики их поблескивали на ярком солнце. Он так и не научился различать самцов и самок силов, но это и не имело значения: все они проделали один и тот же физиологический фокус, выдвинув из внутренних локтей черные стрелы. Один сил резко опустил лапу: вылетела стрела, описав длинную стремительную параболу. Клифф поразился элегантности и точности выстрела: наконечник стрелы пронзил небольшую деревянную эмблему на вершине высокой каменной статуи гуманоида с бочкообразным торсом, угодив точно в центр этой детали, и черное древко еще некоторое время дрожало, рассеивая нерастраченную энергию. Это был вызов, сомнений нет.
Гуманоиды, однако, не ответили. Они переминались с ноги на ногу, покачивали головами, но молчали. Раскатистые ноты стихли; Клифф решил, что песня, или что это было, подошла к концу. Повисла мертвая тишина. Силы зыркали на гуманоидов, напрягая черные стрелы в локтевых колчанах. Клифф задумался, как такое стало возможным. Генетические эксперименты? Система защиты, которая всегда с тобой. Не нужно таскать при себе отдельные лук и колчан, если черные костяные прутья с блестящими заостренными наконечниками все время готовы вылететь по мановению конечности. Лапы остаются свободными, так что при желании можно пользоваться и другим оружием. Но у силов, заслонявших собой земной отряд, другого оружия не имелось. Ни пистолетов, ни каких-то других пушек. В отличие от гуманоидов. Те как раз нарушили молчание резкими визгливо-каркающими воплями.