– Через несколько дней войдем в Струю, так? Продолжайте симуляции и тренировки. И отдыхать не забывайте, – он кивнул Айян Али.
Жребий брошен. Ему нужно было остаться наедине с собой. Ровный рокот «Искательницы солнц» непрестанно напоминал Редвингу, где он находится – в огромной металлической трубе, отделенный от других людей считаными метрами. Как и от камер яростного термоядерного горения, как и от высокого вакуума. Для начала он тихо погулял по биозонам, вдыхая свежий ароматный воздух над растениями – естественными регенераторами кислорода – и держась подальше от веселых пальцезмеек. Они были в игривом настроении, а вот Редвингу было не до шуток.
Присоски позволяли прогуляться по окраинам корабля, вдали от зон центробежной гравитации жилого «бублика». Они были похожи на слабые липучки и цеплялись за клейкие участки на переборках. Растения в невесомости преображались: бобы и горох переплетались матовыми узлами, морковь напоминала чуть сдутый оранжевый бейсбольный мяч, а зеленые бананы сворачивались в странные тороиды. Внизу пролегал туннель для пальцезмеек. Самих змей капитан не встретил.
Он наведался в гибернаторы, к тем, кого тоже считал своей командой, хоть и лежали они в биостазисе. Для себя он полагал, что они просто спят, пускай и необычно крепким сном. Он бродил в паутине алюминиевых коридорчиков, клацанье подошв эхом отдавалось среди мрачных серых капсул. Ему не хотелось будить новых людей, для крупномасштабной экспедиции. Во всяком случае, не в Чашу. Разморозка и тренировки недавних спящих отняли бы столько времени и ресурсов, что тем, кто уже бодрствует, пришлось бы спать втроем в одном душном гамаке и мыться раз в неделю. Собственно, и нынешняя-то небольшая команда, девять человек плюс Редвинг и три пальцезмейки, позволяла себе мыться только два раза в неделю. Это никому не нравилось. Сейчас, приняв решение вести корабль в своеобразную битву, Редвинг осознал, как далеко отклонился от первоначальной миссии. Корабль у них не боевой, экипаж проходил не военную подготовку, а жесткий отбор для исследовательской экспедиции и многовекового полета в замкнутом пространстве. Они обитали внутри машины, которая никогда не должна выключаться, в месте, где люк не так откроешь, и через секунду ты мертв.
С этими счастливыми мыслями он повернул обратно. Ты не думаешь, а психуешь. Ладно, назад к пальцезмейкам, вдруг отвлечься выйдет.
Ему в лицо ударили густые ароматы сада. Он огляделся, увидел миниатюрных овец, полноразмерных свиней и кур, услышал гогот и хрюканье, а пальцезмеек не обнаружил. Туннель у них довольно просторный, можно туда залезть. Подумав, он пошел к экранам. Если они не в туннеле, их в любом случае будет легко найти.
А что оставили пальцезмейки на дисплее? Они, наверное, любуются пейзажами Чаши, как и он сам. Но нет. Экран показывал городскую застройку, проплывшую некоторое время назад под «Искательницей солнц». Если Редвинг не ошибся, то это был город силов, только что отстроенный после разрушительной бомбардировки Птиц. Выглядел город крайне странно. Улицы и высотки напоминали иероглифическую письменность или, скорее, арабскую вязь.
Он аж подскочил от неожиданности, когда ему под локоть ткнулась плоская морда.
– Это они скрывали, – произнесла… Штирк? У хвоста пальцезмейки имелась характерная отметина, похожая на изогнутые черные песочные часы. – Больше не скроют. Великий позор.
– Стоп. А это письменность? Такая огромная?
Голос змейки звучал тихо, спокойно, текуче.
– Отовсюду в Чаше видно. Там говорится, что Птиценарод смешал с пылью собственную родину. Они допустили ошибку, случайно уничтожили своих кровных предков. Это в сообщении было. В послании со звезд. Капитан, пожалуйста, объясните, как так получилось, что звезда послала сообщение?
Редвинг колебался мгновение, решая, откровенничать ли с пальцезмейкой, но выбора не было: он хотел узнать то, что поняла Штирк.
– Ты знаешь, что такое звезда? Это солнце, вроде вашего, но гораздо дальше. У звезд есть миры, не Чаши, а крутящиеся шары. Мы получили послание с одного такого мира, с Глории. Мы не сумели его полностью расшифровать, и передача еще не закончилась.
– Силы прочли, – сказала Штирк. – Ваши беглецы от вас приняли, передали силам, а силы прочитали. Теперь нам рассказывают. Фистер хочет пойти всем вашим сообщить, на главную палубу. Это правда? Птиценарод уничтожил свою родину?
Редвинг усмехнулся.
– С их-то самомнением – вполне возможно! Они себя повелителями творения мнят. Хорошо, я другим передам, и мы еще покопаемся в глорианском сообщении. Но да, вполне возможно.
Когда Редвинг отыскал Фреда Ояму и гигантскую пальцезмейку, те корпели за дисплеями на мостике. Голова и хвостовые пальцы Фистера извернулись к самому экрану, чужак что-то быстро набирал.
– Да-да, – говорил Фред, – да-да-да…
– Фред?
– Да, сэр, – даже не обернулся Фред. – Если мимо меня посмотрите… видите вон то звездное поле? И синюю точку? Точка – это Чаша. Звезды движутся тоже. Я уже два раза прокрутил. Чаша покинула Солнечную систему в юрском периоде, потом осторожно посетила другие звезды – не так быстро двигалась, как теперь. И вернулась, где-то на мел-палеогеновой границе. Если я правильно оценил шкалу времени, то при этом втором появлении Чаша нарушила своей массой орбиты некоторых комет. Ну и вот.
– Что-о?
– Время совпадает. Они столкнули на Землю комету, убийцу динозавров.
Фистер добавил:
– Великий позор. Много миров успело расцвести и умереть, а они это скрывали до сих пор.
– Господи, – вырвалось у Редвинга.
Фистер тихо, без всякого выражения проговорил:
– Но больше не смогут. Все узнают. Они убили своих генетических родичей. Силы всем про это расскажут.
32
Тананарив понимала, что лучше соглашаться с огромной тяжеловесной зверюгой – Мемор. Она научилась воспринимать Птицу как своеобразный разумный аналог слона, с таким же тяжелым чувством юмора.
– Да, остроумно сказано, – заставила она себя ответить.
– Рада, что ты понемногу проникаешься нюансами нашей натуры, – сказала Мемор. Вероятно, сарказм им неизвестен, не говоря уж об иронии. Тананарив знала, что сама Мемор находит свое высказывание забавным: это было заметно по тому, как сотрясалась ее туша.
– Больше всего меня впечатляют здешние чудеса, – Тананарив решила сменить тему разговора на более приятную. Мемор и Бемор – огромные и странные, но им нравилось, когда Тананарив отыгрывала роль потрясенной их величием приматки. К Асенат подход найти сложнее; Тананарив она в основном игнорировала, если не считать редких злобных взглядов. А также старательно рассчитанных вонючих выдохов и кислых пуков.
Они стояли в толпе из нескольких сотен приземистых гуманоидов, которые ровными, чинными кольцами выстроились вокруг Птиц. Тананарив наблюдала за этими чужаками с интересом: то были первые встреченные ею здесь гуманоиды; она пыталась расшифровать выражения волосатых лиц, понять, что происходит. За спинами гуманоидов возвышалась башенка, в которую был вделан какой-то круглый предмет: до нее только сейчас дошло, что это не то глаз, не то камера, внимательно отслеживающая происходящее.
Асенат отдавала приказы почтительно внимавшим гуманоидам. Впервые услышав ее гулкий голос, Тананарив не сдержала дрожи. Прислушиваясь к разговорам Птиц между собой, она улавливала крохи смысла, но длинные фразы, исходившие от Асенат, больше напоминали заклинания.
Тананарив поинтересовалась у Мемор:
– Это какой-то ритуал?
– Ты весьма наблюдательна. Она убеждает кахалланцев, что силы и люди, ускользнувшие от них, вскоре будут возвращены в плен. Никаких санкций применительно к кахалланцам не предвидится.
– А что это про их… детей?
– Ничего важного. Кахалланцы теряют много яиц, пожираемых хищниками. Они просят нас, чтобы мы отогнали пожирателей.
– Вы так поступите?
– Мы не вмешиваемся в естественные процессы регуляции. Природа и сама неплохо справляется.
– Вы же раньше мне говорили, что Народ властвует над природой.
Перья Мемор сверкнули янтарным и синим, что, вероятно, означало у нее приятное удивление.
– Именно так. Но мы, конечно, правим на расстоянии. Народ уже давно установил динамическое равновесие, основанное на регуляции численности хищников и добычи в определенных пределах.
– Значит, эти… кахалланцы… не вымрут?
– Нет, они наделены достаточным интеллектом и осторожностью, чтобы справляться с хищниками – противными маленькими видами-вредителями. Как добыча, так и хищник в данном случае, однако, сравнительно слаборазвиты, хотя и способны адаптироваться к долговременным переменам в поведении других видов. Эволюция их, таким образом, носит ограниченный характер. Население не возрастает сверх меры, не истощает естественные запасы. В данной Зоне Жизни установлено несколько взаимосвязанных равновесий.
Тананарив размышляла над услышанным под долгие трели Асенат.
Затем вознесся новый монотонный крик – шри-и-и-и, ки-и-и-и-нннн, ва-а-а-ар-р-ри-и-и-и-к, ави-и-и-и-иха-а-а-а…
Мемор проговорила:
– О, а вот и модуль памяти активировался.
Асенат помолчала, потом вернулась к песнопениям, пытаясь перекричать новые глубокие протяжные ноты. Тананарив определила источник неприятных звуков – башня с глазом.
– А что это такое?
– Это своеобразная тюрьма для разума. Там существо с горячего мира, а мы его стережем. Или, вернее сказать, кахалланцы ему прислуживают.
– Каменный разум?..
– У нас по Чаше разбросано несколько таких видов. Они мыслят медленно, однако непреклонно и оповещают нас о долговременных тенденциях, которые мы рискуем пропустить. У вас довольно старомодная версия индивидуального чисто органического интеллекта. Это создание, напротив, наделено интеллектом полностью неорганическим, а кахалланцы, на которых возложена обязанность его охранять, – гибридным. Кристаллические разумы не конкуренты быстрым коллективным интеллектам, но тем не менее мы сочли нужным поместить в Чашу достаточно образцов медленной жизни. Ага, вот и наше транспортное средство.