льной траектории; описав дугу почти у края джета, подставила ловушку потоку раскаленной плазмы под острым углом к солнцу Чаши. Когда влетали сюда, тоже сталкивались со встречным ветром – и уцелели. Но теперь навигацию осложняло то обстоятельство, что приходилось держаться ниже кромки Чаши. В противном случае корабль подбили бы гамма-лазеры, расставленные наверху.
– Почем нам знать, что эта траектория оптимальна? – спросил у Карла Редвинг.
– Расчеты…
– Нет, я имею в виду – по данным, собранным за последние дни.
– Все работает. – Скуластое лицо Карла напряглось, начавшая отрастать козлиная бородка подчеркивала его худобу. – Мы перераспределим магнитное давление наружу. Боковой напор вынудит Струю переключиться в режим кинка за счет собственного момента импульса. Симуляция потока показывает, какую именно длину волны нужно выбрать, чтобы джет успешно отклонился.
– Мы увидим боковое смещение, прежде чем оно дойдет до Свища?
– Должны. – Взгляд Карла был спокойным и внимательным. Он проделал большую работу.
– Ну что ж, покажите корму. Векторы в этот раз лучше? – спросил Редвинг у Айян Али.
– Слегка, – сказала она. – Я повернула антенны на корме, чтобы боковые контроллеры осмотреть.
Айян Али изменила цветовую кодировку так, чтобы показать Редвингу сверкающие желтые узлы. Как неоновые тропические ураганы, закручивались они вокруг магнитной воронки прямоточника.
– Эти завитки нас немного сносят.
По оси корабля прокатился внезапный рокот, и Редвинга швырнуло на кресло Айян Али. Клэр переключила боковой дисплей на акустический спектр. Красные линии показывали, что по всей оси ионоточника развиваются напряжения.
– У нас боковое смещение, – негромко проговорил Редвинг. Он достаточно понимал ситуацию, чтобы воздерживаться от прямых указаний пилотам и не рулить с заднего сиденья.
– Я активирую малый боковой джет, пропущу немного плазмы по этой стороне ловушки, повернусь по другой оси и таким образом чуть разверну корму.
Пока она говорила, руки плясали в командном пространстве. Последовал слабый рокот, за ним рывок. Корабль наклонился, вынуждая Редвинга уцепиться за кресло. Капитану всегда тяжело давались маневры с одновременным ускорением по нескольким осям. Его замутило.
Айян Али работала, продолжая выравнивать корму. Ядро реактора «Искательницы солнц» не было простой сферой на верхушке огромного топливного бака с ионными катализаторами термоядерного горения. Ионные сгустки совокуплялись с поступающей из воронки плазмой, а результирующие потоки питали реактор. Конечно, требовалось выравнивать все части по центральной оси, как ни витиевато выглядели обросшие модулями подсекции, поскольку только в такой конфигурации бак с водой надежно экранировал биологическую зону и экипаж наверху, вдали от самого реактора и плазменного плюмажа в магнитном сопле.
Редвинг знал каждую заклепку, каждый уголок своего корабля. Он любил прогуливаться по секциям. За исключением широкого крутящегося «бублика» на вершине стопки, где команда проводила большую часть времени, на корабле царила невесомость. Жилая секция имела в диаметре сто шестнадцать метров, напоминала подгоревший и грязный праздничный пирог, неторопливое вращение которого вокруг центральной оси обеспечивало земную силу тяжести близ внешних стенок. В этом месте толщина стен доходила до двух метров, а промежуток заполнялся водой, поглощавшей радиацию. Аналогичной защитой были снабжены носовые стены в форме конической шляпы с обращенным вперед острием и сенсорами обзора. Вида наружу не было, если не считать электронных картинок, однако огромные стеноэкраны высокого разрешения и умная оптика поставляли куда больше информации, чем обычные окна.
Айян Али, ориентируясь по множеству ракурсов с камер корабля, вернула корму в более-менее устойчивое положение. «Искательница солнц» снова взглянула в Чашу. Кораблю требовалось выманить Струю с мировой оси, подтолкнуть в сторону сверкающих океанов и бескрайних земель, медленно кружившихся подобно фоновой заставке. Задачка не из легких.
– Дайте четкий вид вниз по Струе, пожалуйста, – сказал Редвинг.
Для наблюдения за плюмажем выхлопа и его диагностики служило зеркало заднего вида из полированного алюминия, парившее метрах в сорока сбоку. Дозорный бот высылать в бурные потоки плазмы вокруг воронки они не рискнули, тем паче плотные плазменные пальцы и так периодически стучали по бортам.
Изображение было составлено по результатам наблюдения в нескольких диапазонах. Плазменные участки высокой плотности сияли узлами. Вот голубовато-белый язык вытягивается на тысячу километров, прежде чем разорваться на плазменные волокна. Вот ярится и сверкает плазма по всей длине выхлопа: это электроны нетерпеливо соединяются с ионами, превращаясь обратно в атомы и рождая актинические вспышки. Синий карандаш выхлопной струи указывал назад по курсу. Редвинг привык лицезреть его на фоне черноты космоса, но теперь Струю и путь корабля полностью окружила Чаша. Бело-серые Зеркальные Зоны поблескивали случайными искорками: это среди бесчисленных зеркал находились те, что отражали свет звезды на «Искательницу».
Свищ просматривался темным пятном на размытом узорчатом желто-оранжевом фоне чуть в стороне от Струи. Редвинг рассудил, что они движутся под нужным углом: Струя напоминала исполинский восклицательный знак, а Викрамасингх – пылающую точку в его основании.
Карл нарушил молчание:
– Видите, как слева бугор выдувается? Это кинк, и он идет к Свищу.
Айян Али кивнула.
– Вижу. Вот это да! Подумать только, а мы ее раскачали!
– Трюк в том, – бледные узкие губы Карла растянулись в усмешке, – что энергия Струи сама делает за нас эту работу. Удерживаемая магнитными полями, плазма извивается, как пожарный шланг.
Айян Али нахмурилась.
– А когда ударит по Свищу, как близко от края пройдет?
– Не слишком, я так думаю.
– Ты так думаешь?
– Расчеты и симуляции, которые я провел, согласуются.
– Надеюсь, что ты не ошибся, – мягко проговорила Айян Али.
Они продолжали двигаться по рассчитанной траектории; корабль постанывал от скручивающих деформаций. Спираль давала боковое ускорение 0,1g или около того, и Редвинг приспособился гулять по мостику в чуть перекошенной позе, продолжая наблюдать за палубами на экранах.
Еще он следил, как держатся остальные. Членов экипажа отбирали очень тщательно, так, чтобы они дополняли друг друга, подобно фрагментам сложного пазла, и усиливали взаимные таланты. Это означало выбраковку даже по некоторым привычкам, вроде камнеедства, приверженцы которого полагали, что питаться животными и даже растениями греховно, ибо все они живые, и предпочитали диковинную смесь сахаров, аминокислот и жиров с минералами и витаминами, синтезированную из неорганики, воды и воздуха. На необжитой планете потакать их воззрениям не получилось бы, поэтому камнеедов отсеивали сразу же. С новомодными генетическими трансформациями поступали аналогично. Homo evolutis автоматически отсеяли как недостаточно надежных, хотя, разумеется, на публике этой причины никто не озвучил. Поступить так означало бы впасть в тяжкий грех видоизма: преступление против политкорректности в эпоху постройки «Искательницы солнц», а также, по мнению Редвинга, одно из самых жутких слов человеческого языка.
Но даже после кропотливых многолетних проверок из рукавов продолжали появляться припрятанные карты. Умные индивиды всегда таят в себе пару-тройку специфических особенностей, которые проявляются только под напором стресса. Управлять таким коллективом – это вам не блюда из меню заказывать.
Наблюдая, как Фред проверяет состояние внутренних систем, Редвинг почувствовал, как по центральной оси корабля прокатился резкий толчок. Айян Али тут же внесла поправку на перекос левого борта. Низкий рокот камер термоядерного сгорания изменил тон. Редвингу почудилось, что в нем прозвучали нотки исполинского церковного органа.
– Пульсация выхлопа, – сообщила навигатор. – Внешнее давление подскочило.
– Странно, – Редвинг внимательно смотрел на экраны. – Этого не должно было происходить.
– На нас что-то давит. – Руки Айян Али порхали над консолью. Корабль застонал. Редвинг успел опуститься в кресло как раз вовремя: в стенах возник низкий гул, по корпусу пошли сдвиги.
На корме ситуация была еще хуже. Наблюдая плюмаж выхлопа с двух ракурсов, они убедились, что струя выдувается, точно наткнувшись на незримое препятствие. И эта запорная преграда в потоке, казалось, росла на глазах. Палубу звездолета сотрясали приступы вибрации, возникающей за сотни метров от мостика.
– Какая странная тряска, – проговорила Бет. Она явилась в чистой и выглаженной униформе.
Редвинг оглядел ее.
– Вы же ушли спать.
– Кто бы не проснулся от такого? Капитан, оно усиливается.
– Через три часа вы все равно заступите на вахту как старший…
– Профиль давления поля на корме инвертируется, – резко перебила его Айян Али. – Я в жизни такого не видела. И в симуляциях тоже.
– Я это прямо чувствую, – произнесла Бет. – Такая вибрация, что всю воронку того и гляди…
– Слишком мощный поток плазмы через ловушку, – Айян Али жестом указала на экран, где отобразились голубые песочные часы магнитной воронки. Потоковую геометрию ей придавали поля, так что ловушка могла менять форму со скоростью света, приспосабливаясь к бешеному ионному давлению. Но и у нее имелся предел деформаций, выше которого перестройки окажется недостаточно и полевая клетка разомкнется. Тогда раскаленная плазма ударит газовым резаком по корпусу.
Экипаж наблюдал, как извивается и закручивается оранжевый поток внутри синего полевого контура.
– На нее что-то давит снаружи корабля, – напряженным высоким голосом сказала Айян Али.
– Если давление станет критическим, отключите двигатель, – сказал Редвинг и сам удивился, как спокойно это прозвучало.
Бет вскинулась:
– Но мы…
– Если нужно, – сказала Клэр, – перейдем на резервное питание.