– Блин! – У Айбе глаза полезли на лоб. – Они попали! Они разнесли тот гребаный флайер к чертям!
– Да! – Терри победно вскинул кулаки.
Они не понимали, что творится, но людей и силов равно охватил восторг при взгляде на эту странную драку. Клифф наблюдал за танцем кораблей на скоростях нескольких сотен километров за секунду, на расстояниях, которые приходилось охватывать шести– или даже семикратными скачками масштаба. Кроме машин, никто не вынес бы такого, и даже автоматика, по впечатлению, работала на пределе, вымотанная резкими поворотами и обманными маневрами.
Толпа внизу тоже глазела на экраны, а Птицы в центре возились с аппаратурой. Ящик с Тананарив все время был при них. Клифф терялся в догадках, чем обернется эта странная суматоха. Ничего не придумав, он схватил Ирму в объятия. Равнодушные к чужим взглядам, они поцеловались, и тут прибежала охрана.
46
И Птицы, и Сервы промокли и тряслись от холода, но ситуация требовала внимания. Мемор полуприсела и попыталась отдохнуть.
Высадка с несчастной небесной рыбы, агонизирующей от ран, получилась шумной, торопливой, омраченной проливным дождем из чернильных туч, пылавших электрическим гневом. Разношерстная ватага пассажиров спотыкалась и поскальзывалась среди здоровенных валунов, пока Мемор пыталась собраться с мыслями и как-то организовать подчиненных. Тут явился отряд сотрудников станции; действуя уверенно и сноровисто, они перекинули временный мост через расщелину с изрезанными краями. Дежурный по станции доложил, что на гору обрушился фланец из упрочненного углеволокна, сорвавшийся с одной из опорных структур пленки, и застрял в скале, оставив глубокий разлом на месте падения. Ударная волна развернула небесную рыбу и продырявила переборки некоторых отсеков, а членов экипажа выбросила оттуда на скалу. Кинжально-острый осколок фланца упал на гору в самый неудачный момент, а скальные обломки, выброшенные при образовании ущелья, нанесли еще несколько ран небесной рыбе и привели к жертвам среди персонала станции. Небесная рыба билась и ревела от боли, при попытках ее заякорить погибли несколько членов экипажа. Плавники-волнорезы живого цеппелина были смертельно острыми.
Чудо, когда в такой обстановке работает хоть что-нибудь. Мемор шаталась от усталости, Асенат же, подчеркивая оперением свой авторитет, гордо стояла посередине командного центра бункера. Мемор слышала панические сигналы с флайеров, которые напрягали слух даже в просторном подземном зале и сопровождались картинками на экранах. Управляли ими роботы, наделенные значительным интеллектом и способные отчасти к проявлению эмоций. Голоса автоматов были резкими, тревожными, отрывистыми. Стремительные кораблики мотало из стороны в сторону и сдувало напором выхлопа двигателей прямоточника. Навигация и целеселекция представляли значительную трудность.
– Как вы и приказали, Старшая Мудрица, мы готовы применить Лямбда-Пушку, – негромко проговорил низкорослый лейтенант. – Один из флайеров несет на борту только это оружие. Пушка массивна, что затрудняет маневрирование в Струе. Флайер следует позади остальных, избегая контакта с выхлопной струей, которой корабль приматов пользуется, чтобы отгонять нас.
– Кто велел развернуть Пушку? – спросила Мемор.
– Я, – отрубила Асенат.
– А с Ледоразумами вы совещались? Они…
– Бемора здесь нет, поэтому консультация с Ледоразумами была бы затруднительна. Он занят калибровкой их дискурса, если такое слово здесь уместно, в переговорах с твоей приматкой. Пришлось мне принять на себя полноту командования.
Мемор сочла своим долгом возразить:
– Разделенная командная верхушка? Это против иерархических…
– Ну да, но у нас ведь явное ЧП. Связь прерывается, время уходит. Я прикажу активировать Лямбда-Пушку.
Мемор пронзила внезапная вспышка ужаса.
– Но это займет…
– Действуйте, – приказала Асенат лейтенанту. Офицеры, полумесяцем окружавшие Птиц, нервно заерзали. Никто не двинулся с места. Молчание затягивалось.
Мемор проговорила:
– Ты велела подготовить Лямбда-Пушку заранее, не так ли?
Асенат раздраженно встопорщила перья.
– Сейчас же!
Подчиненные, выйдя из ступора, кинулись исполнять различные обязанности.
С небрежным видом, выдававшим Мемор давние планы, Асенат развернулась и зашелестела перьями в серо-зеленом дискурсе высокомерного презрения.
– Я сочла это разумным. Дальнейшие события только подтвердили мою правоту.
Мемор одолевала леденящая усталость, но она призвала на помощь последние силы, зашуршала перьями и заглянула внутрь себя. Она уже когда-то слышала о Лямбда-Пушке, но считала ее исторической диковиной, так что, если уж пытаться переубедить Асенат, нужно теперь восполнить пробелы. Эта история таилась в Подсознании, а Подсознанию было очень горько. Мемор не переставала это ощущать, пока отслаивала один уровень за другим, слущивала слои свежих воспоминаний, вглядывалась в себя, минуя недавнюю травму, полученную при столкновении с информацией о Великом Позоре. Перед Мемор во всю ширь предстали ужасающие панорамы. Сперва – картина длинного кометного хвоста, обвиняющим жестом нацеленного в последние мгновения прямо на Землю; затем – ширящееся опустошение, сметающее с лица планеты древнюю цивилизацию разумных теплокровных рептилий. Величие придавали этой расе не грандиозные сооружения, кульминацией которых стала Чаша; нет, эта культура продолжила дело фракции великого вида, отказавшейся от участия в строительстве Чаши, от технологических чудес и контакта с удивительными разумами кометного гало, но решившей взамен посвятить себя родной планете. Они сберегали Землю зеленой и плодородной, удерживая собственную численность в таких пределах, чтобы роскошный естественный мир не испытывал чрезмерной нагрузки со стороны разумных существ. В определенном смысле, как понимала теперь Мемор, Чаша тоже следует глубинным инстинктам этой фракции. На бескрайних просторах Чаши сосуществовали в Зонах Жизни самые разные виды, а благодатная зелень укрывала от взоров фундамент крутящейся диковины – металлические конструкции и сложное переплетение углеволокон. Естественный мир, возведенный поверх машины…
Мемор начинала теряться в интроспекции – обычное явление для вояжей в темные лабиринты Подсознания. Она вызвала древний образ устрашающего проектора, известного как Лямбда-Пушка, увидела массивную серую сферу с хищной мордой узкого выступа. Это устройство было способно проецировать возмущения вакуумной энергии пространства-времени, сужая узлы хаоса в лучеобразный пучок. При должной настройке луч, сталкиваясь с твердым веществом, вызывал катастрофическое расширение небольшого объема пространства. Инфлатонное поле увеличивало значение космологической постоянной[30] – в очень узкой области, на весьма непродолжительное время, но, что бы ни заключала эта чудовищная бурлящая область, то будет возвращено к состоянию, характерному для Вселенной в первые мгновения ее истории, и разъято на мельчайшие субъядерные частицы.
Жуткое зрелище заставило Мемор торопливо попрощаться с Подсознанием и в панике выскочить оттуда, сомкнув Покровы.
– Это ужасно! Это же пушка планетного класса, она высвобождает чудовищную энергию…
– Да, я знаю, – ответила Асенат. – Я изучила принципы работы и историю применения этой древней машины. Истинные Древние предназначали ее для крайних случаев столкновения с беспокойными видами. Какие-то упрямцы, желая отогнать Чашу, запускали в нее крупные массы на релятивистских скоростях. Лямбда-Пушка быстро покончила с этими злодейскими планами.
– Но ведь наших щитов должно быть достаточно…
– Не против кораблей с мощными магнитными воронками. В древности мы также были искусны в магнитных полетах, но современная Чаша не совладает с такими маневрами. Да и Диафаны пока не готовы дать отпор, а Струя переключилась в нелинейный режим кинк-неустойчивости и сеет ужасное опустошение.
Асенат говорила рассудительно, перья ее были печальны и суровы. Мемор понимала, что Асенат не переубедить в вопросах, где ранг и личный опыт Старшей Мудрицы доминируют. Тем не менее она попыталась в последний раз:
– За динамику Струи отвечают Ледоразумы и Диафаны!
– И они потерпели неудачу. Готовьтесь к залпу, – сказала Асенат своему лейтенанту, отвернувшись от Мемор.
47
Бет почувствовала, как встают дыбом волоски на шее: снова накапливалось статическое электричество. Но в этот раз она не стала бросаться на палубу плашмя, а, стиснув зубы в гневе, прибавила скорость. Плазма ринулась в поля магнитной ловушки, корабль сотрясся. Остальные члены экипажа вповалку рухнули на палубу, но Бет разрядила конденсаторы первого слоя магнитной воронки, и с противоположного конца на скорости света вылетел электронный пучок. И тут же волоски на шее улеглись.
– Капитан, похоже, я нашла способ предотвратить накопление заряда, используемое против нас этими существами, – сказала Бет, старательно придерживаясь нейтральной интонации.
Редвинг поднял голову с палубы.
– Превосходно!
– И вдобавок разнесла тот флайер, – добавил Карл с редкой для себя улыбкой. – У нас на хвосте остается только один, он пока не развернулся.
– Хорошо.
Редвинг поднялся и стал оправлять униформу. На мостике он всегда старался выглядеть аккуратно.
– Но мы почти на пределе, так ведь?
Бет сверилась с приборами.
– Да, капитан, вскоре придется развернуться и спуститься обратно по Струе.
– Это существенно понизит интенсивность питающего потока плазмы, – заметил Карл. – А значит, и выхлопа тоже.
– И наш выхлоп уже не будет таким эффективным оружием, – заключил Редвинг. – Тогда попробуем еще некоторое время продержаться на вершине траектории. Офицер Марбл, сумеете?
И это тоже было у Редвинга в обычае: подчеркнутая формальность в напряженных ситуациях. Она часто размышляла, не представляет ли в эти минуты капитан себя адмиралом на мостике боевого корабля, рассекающего серые бурные волны. Что ж, это, пожалуй, максимальное приближение к историческим аналогам, на которое он согласится. Как, впрочем, и она сама.