Поглощенный едой, Дакар предпочитал не вмешиваться в разговор Аритона с Диркен. Между тем требования, выставленные Повелителем Теней, заставили бравую женщину недовольно сощуриться.
— Давай-ка повтори еще раз,- потребовала Диркен. Ее пальцы вцепились в грубую полотняную ткань блузы и побелели от напряжения.
— Это что же, ты хочешь нанять мой корабль, но не говоришь, на какое время? Куда плыть — ты тоже умалчиваешь? Мало того, в незнакомых, как ты сказал, водах я и команда должны слушаться твоих приказов. Бред да и только. По-моему, мы с тобой не столько выпили, чтобы у тебя мозги расквасились. Кстати, ты еще ни слова не сказал про груз. Учти, трюмы «Черного дракона» забиты почти полностью. Или ты задумал перевозить контрабанду?
Только Дакар заметил горькую иронию, мелькнувшую на лице Аритона. Ее место почти сразу заняла улыбка.
— Я же тебе говорил: мой груз находится не здесь, а в другой гавани. Мне нет дела, чем набиты трюмы «Черного дракона». Мне нужно, чтобы твой корабль приплыл туда, взял мой груз на борт и отправился в обратное плавание. Вот и все.
— Бред, — повторила она. — Вообще не понимаю, чего тебе от меня нужно. Ходишь вокруг да около. Дружку твоему, видать, скучно стало. Решил подразнить моих ребят, поглядеть, на что они способны. Поглядел. Заодно и тебя облегчил на кругленькую сумму.
Дакар уловил в ее словах непонятную угрозу. У него сразу пропало желание есть. Между пальцами болтался полуобглоданный рыбий хвост, в бороде блестели капли жирной подливы. Вряд ли Аритон увлекся этой дикой веснушчатой кошкой. Все, что он сейчас ей говорит, подчинено какому-то замыслу. Какому? Дакар вздохнул. Поди узнай, в какую ловушку Аритон заманивает Диркен. За внешней невозмутимостью может скрываться что угодно.
— Тебе это сулит большие возможности,- продолжал Фаленит. Говорил он все так же учтиво, не опускаясь до фамильярности или покровительственного тона. — «Черный дракон» станет самым быстрым и богатым кораблем, способным плыть куда пожелаешь.
— Ну да, рассказывай!
Диркен выпрямилась, подхватила недопитую кружку с настойкой и со стуком поставила перед Аритоном, прямо на монеты. Капитан покосилась на его руки с длинными пальцами, разительно отличавшиеся от загрубелых, мозолистых рук матросов. Иных рук у человека, долго скрывавшегося под обличьем музыканта, быть не могло, однако Диркен этого не знала. Она ненавидела изнеженные мужские руки. Такие и меч не удержат. Презрительно усмехнувшись, она сказала:
— Выпей-ка еще и плавай в своих бреднях, а мне нечего голову мутить. Я и так не жалуюсь на скорость своего корабля. Сколько раз ищейки властей пытались зажать его в Эльтаирском заливе. Но «Черный дракон» всегда показывал им задницу. От добра добра не ищут. Я не собираюсь рисковать кораблем из-за такого глупца, как ты. Свяжешься с тобой, а потом будешь сидеть на мелководье с пропоротым днищем.
Глаза Аритона и Диркен встретились. Спокойствие не покидало Фаленита, зато рассерженная Диркен была готова полоснуть его абордажной саблей. Владелец таверны словно нарочно дожидался этого момента. Подойдя к столу, он вновь стал требовать денег.
Дакар подметил: разбросанные по столу монеты как раз составляли ту сумму, которую хозяин объявил точной и окончательной. Бывший судовой кок явно отличался предусмотрительностью и привел с собой двоих мускулистых парней, вооруженных дубинками.
— Изволь платить,- обратился он к Диркен. Уверенный, что Аритон не посмеет вмешаться, хозяин потянулся к монетам. Аритон отпрянул. Его движение было быстрым, как у змеи. Внешне могло показаться, что он отодвигает мешавшую хозяину кружку. Но кружка как бы сама собой столкнулась с рукой владельца «Трехпалой чайки», и одна серебряная монетка, сверкая, полетела вниз. Она не достигла пола. Монетку поймал уличный оборванец, до сих прятавшийся в нише за деревянной русалкой.
Ничего приметного в этом мальчишке не было. Чумазое лицо, драная одежонка. Улыбаясь ртом, в котором недоставало нескольких передних зубов, оборванец вытащил из ниши узел и сказал:
— Господин, возьми свою лиранту.
Аритон встал, осторожно взял у мальчишки драгоценный инструмент, затем взглянул на хозяина. Былое дружелюбие в его глазах исчезло.
— Я давал слово, что сполна расплачусь с тобой за все убытки. Зачем тебе понадобилось приводить сюда этих людей и требовать деньги силой?
— Ийяты мне в печень! Так ты менестрель?
Хозяин закусил губу. Вид у него был не столько извиняющийся, сколько растерянный. Музыканты редко появлялись в «Трехпалой чайке». Последний еле унес ноги, а его лиранту разбили в щепки. Диркен, нагловато ухмыляясь, смотрела на оторопевшего хозяина. Двое туповатых верзил тоже поглядывали на него. Аритон неторопливо развернул лиранту. Блеснули серебряные струны, зажглись огоньки драгоценных камней. «Скольких владельцев успела сменить лиранта, прежде чем от Халирона перешла ко мне?» — подумал Аритон.
Упершись бедром в кромку стола, он взял пробный аккорд, прислушался и осторожно подкрутил колки, вырезанные из черного дерева и морского ушка. Аритон проверил все четырнадцать струн лиранты, потом взял еще несколько аккордов. Казалось, гул зала должен бесследно поглотить негромкие звуки. Но случилось обратное: вместе с последней нотой умолкли все разговоры. Головы посетителей повернулись к менестрелю. Стало совсем тихо.
Аритон тоже замер. Как всегда, голова его чуть склонилась набок, а пальцы застыли на деке и струнах. Настроив лиранту, он пытался уловить общий настрой разношерстной толпы, приготовившейся его слушать. Посетители «Трехпалой чайки» сильно отличались от простодушных крестьян из деревенской таверны, изголодавшихся по развлечениям и готовых слушать любую музыку. У матросов в перепачканных смолой робах были свои вкусы, у кричаще одетых продажных девиц, что сидели у них на коленях, — свои. Аритон смотрел на распаренные голые спины портовых дубильщиков, на солдат местного гарнизона, сидевших тесными группами. Что же им сыграть?
Зная, сколь скоротечно внимание толпы, Аритон начал с быстрого танца. Он играл в излюбленной манере Халирона: задорно, сочно, искренне. Толпа отозвалась восторженным ревом, заставив сотрясаться полки с посудой.
Смущенный хозяин поспешил отойти. Оправившись от удивления, Диркен подперла руками подбородок и обратилась в слух. Забрызганные выпивкой монеты так и остались лежать на столе.
Аритон играл все быстрее и быстрее. Аккорды вспыхивали, как молнии в грозу. Несколько девиц, не усидев на коленях, пустились в пляс. Вскоре кирпичи пола уже гудели от ударов десятков ног, а с улицы, привлеченные музыкой, в таверну спешили все новые посетители. Аритон совсем приник к лиранте. Черные волосы заслонили его лицо, и никто, даже сидевший рядом Дакар, не видел слез, катящихся по щекам. А мокрые пальцы продолжали порхать над струнами.
Интересно, думал ли Халирон, какую музыку сыграет в память о нем ученик, которому он предрекал великое будущее? «Трехпалая чайка» была неподходящим местом для баллад, пронизанных высокой и светлой печалью. А может, когда-то и сам магистр вот так же веселил толпу, пряча под ниспадавшими локонами слезы… Аритон безостановочно играл один танец за другим, насильственно взнуздывая себя весельем. Но желанного облегчения не наступало. Веселая, бесшабашная музыка не могла заполнить пустоту в его сердце.
Негнущиеся пальцы… Они упирались Дакару в ребра и выдавливали его из темных глубин сна, в котором не было никаких сновидений.
Безумный Пророк застонал, шевельнулся и стал тереть кулаками веки. Потом сощурился и замотал головой. Голова не раскалывалась от привычной боли. Дакар вдруг понял, что он совершенно трезв. Это открытие встряхнуло его не хуже ведра холодной воды и заставило распрямить спину. В окружающем пространстве было почти совсем темно; фитиль последней масляной лампы угрожал вот-вот погаснуть.
Дакар огляделся. На столах, скамейках и даже на полу спали люди. Рядом с ним стоял Аритон. Зачехленная лиранта висела у него на плече. Во всем облике Фаленита ощущалось нетерпение.
— Начинается прилив,- тихо прошептал он.- Если поплывешь со мной, идем.
Дакар моргал, прогоняя остатки сна. Потом он ощупал вздувшийся живот и страдальчески поморщился. Ему отрыгнулось съеденной треской.
— Хитрый ублюдок, — проворчал он. — Ты нарочно усыпил всех своей музыкой, чтобы не мешали?
— Тебя усыпило обжорство, — резко возразил Аритон.
— А их? — не отставал Дакар, указывая на выразительно храпящих посетителей таверны.
— Перебрали эля, настоек или рома. Какое тебе до них дело? «Черный дракон» скоро снимется с якоря. Ты идешь со мной или остаешься?
— Иду, — пробурчал Дакар, поднимаясь на ноги. — Хоть посмотрю, как тебе достанется за твои шалости.
Аритон сухо рассмеялся.
— Не волнуйся. Ребята Диркен доберутся до меня раньше, чем ты продерешь глаза.
Он махнул куда-то в сторону.
— Раз ты идешь со мной, не согласишься ли помочь?
Дакар пригляделся и увидел спящую Диркен: ее пальцы с грубыми, обрезанными под самый корень ногтями, смуглую щеку и длинную черную косу, вьющуюся по столу между пролитой настойкой и грудой серебряных монет.
— Даркарон тебя побери! Тебе как будто мало приключений. Никак ты ее уломал и она согласилась на твое предложение?
Аритон без видимой спешки наклонился и, взяв Диркен за запястье тонкой руки, попытался поставить капитана на ноги, однако колени ее подгибались. Корпус суровой женщины качнулся в обратную сторону, ткань блузы натянулась, и под ней обозначились маленькие бугорки грудей.
— Тебе повезло: удовлетворил свое любопытство, не рискуя яйцами,- усмехнулся Аритон.
Он быстро снял с пояса Диркен массивную абордажную саблю и передал ее, перевязь и лиранту Дакару. Затем нагнулся и подхватил женщину себе на плечи. С первого же шага он почувствовал заметную тяжесть своей ноши. Диркен была не только тяжелее, но и крупнее его. Ее руки и ноги свисали у него по бокам, а бедра упирались прямо в загривок. Аритон топтался на месте, пытаясь уравновесить свой груз. Каждый шаг сопровождался мелодичным звоном серебра.