— Нам надо выбрать место для встречи, — наконец сказал Джирет.
Как всегда, Каол успел это обдумать раньше него.
— Встретимся у Фарлийских Камней, в глубине пустошей Даон Рамона.
Каол был прав: лучшего места не придумаешь. Туда не отважится заехать ни один караван, да и у головорезов не будет особой прыти лезть в те места. В древности там жили паравианцы, и на холмах до сих пор сохранились развалины их строений. Горожане до смерти боятся подобных мест, считая их нечистыми.
Путь в чужом седле; пыльная, утомительная дорога. Но даже это было лучше тягостной миссии, которую возложил на себя Каол. Джирет порывисто пожал ему руку.
— Не задерживайся, — срывающимся шепотом попросил он.
Джирет скрылся в темноте. Надо же, такой долговязый, а ходит совсем бесшумно. И его отец так ходил, Каол это помнил. Ничего удивительного, если он сам с детства учил каждого из них. Иногда у Каола сжималось сердце: сколько бы он ни обучал соратников искусству оставаться в живых, жизнь нередко перечеркивала его уроки. Главное, чтобы Джирет успел жениться и вырастить наследника. Только успеет ли?
Если итарранская армия вместе с войсками Илессида выступят против Аритона, можно будет распроститься с мечтой увидеть Фаленита верховным королем Ратана. Итамон — древняя столица его династии — так и останется городом призраков.
Ветер теребил в траве упавший пергамент. Каол выхватил кинжал, нагнулся и наколол перехваченное послание на острие. Пергамент нужно было сжечь, а кинжал как следует наточить. Какая разница, что их наследный принц воспротивился бы любой капле крови, пролитой ради него? Аритона сейчас здесь нет, а больше возражать некому. Каол невольно передернул плечами, вспомнив зеленые глаза, повидавшие слишком много на своем недолгом веку. Он вспомнил тяжкую ношу совести, сопровождавшую Фаленита повсюду. Наверное, поэтому очень немногие выдерживали взгляд Аритона.
— Даркарон побери твое высочество, — пробормотал Каол. — Как видишь, одним людям иногда приходится убивать других людей. Ты и сам прикладывал к этому руку, забыв про щепетильность. Иначе никого из нас тогда не осталось бы в живых, и наши кости белели бы сейчас по берегам Талькворина.
Бойцы готовились к отъезду. Каол слышал приглушенный голос Джирета, созывавшего остальных. Позвякивала упряжь, скрипели стремена. Каол резко сорвал с кинжала проколотый свиток. Он не представлял себе иной жизни, кроме непрестанной борьбы за существование. Все кланы вели такую жизнь вот уже пятьсот лет подряд. Битва в Страккском лесу заставила Каола понять многое из того, что безуспешно пытался втолковать ему покойный Стейвен, отец Джирета. Главное — что не бывает полностью правых и полностью виноватых, а на пути к высокой цели приходится не раз вываляться в грязи. Да и в крови запачкаться тоже.
Совесть и сострадание не сделают Аритона королем. Возможно, две дюжины перерезанных сегодня глоток в дальнейшем позволят спасти многие сотни жизней, и прежде всего — жизнь самого Фаленита.
Убивая врагов, Каол не испытывал удовольствия, но в отличие от Аритона не ощущал и угрызений совести. Слишком много друзей и соратников пришлось ему похоронить за свою жизнь, не говоря уже о близких людях.
Холмы тянулись до самого горизонта, скрываясь в пыльной дымке. Над ними висело беспощадно жгучее оранжевое солнце. Растрескавшаяся почва, давно не видевшая дождя, пылила под конскими копытами. Кое-где желтели клочья пожухлой травы. В давние времена здешние травы были в половину человеческого роста; их густой зеленый ковер покрывал долины и взбирался по холмам. Когда-то на лугах Даон Рамона танцевали единороги… Сейчас, вместе с приближающимся всадником, по пустынной дороге двигалось облако пыли.
Каол подъезжал к Фарлийским Камням — условленному месту встречи с Джиретом Рыжебородым. Однако настроение Джирета от этого лучше не стало.
Молодой Валерьент находился на вершине холма, откуда было удобно наблюдать за дорогой и окрестностями. Узнав о появлении Каола, он выругался:
— Даркарон его побери! Он думал, что мы так и будем дожидаться его?
Джирет вскочил. Под ногами хрустнули высохшие лишайники. Боец, сообщивший ему эту весть, был его сверстником. Одним из четырнадцати мальчишек, переживших бойню в Страккском лесу.
— Мы же оставили ему лошадь.- Джирет сердился и вместе с тем радовался, что с Каолом ничего не случилось. — За это время можно было бы и пешком дойти. Я ждал его тремя днями раньше.
— Похоже, он не один.
Порывистый светловолосый сверстник Джирета выгнул спину и потянулся. Тускло блеснули заклепки на его кольчуге. Лезвие меча, наоборот, ярко вспыхнуло, будто его опустили в кислоту.
Джирет стиснул зубы. Новость подействовала на него раздражающе. Он быстро спустился с холма в ложбинку, где спали бойцы. Три долгие бессонные ночи (и вдобавок темные, ибо костров из соображения безопасности не разводили) взяли свое. За все время пути они не видели ни одного паравианского призрака, но в воздухе что-то витало, наполняя сердца глубокой печалью.
Всадник остановился невдалеке от того места, где паслись захваченные бойцами лошади. Джирет, прятавшийся в ольшанике, пригляделся и сразу обратил внимание на узкие плечи. Кого это он с собой привез?
Наблюдая сквозь ветви ольшаника, Джирет ждал, что будет дальше. Каол спрыгнул с лошади. Второй всадник оставался в седле. «Никак мальчишка? — подумал Джирет, глядя на тщедушные плечи. — Где же Каол его нашел?»
— Чтоб нас пожрали ийяты, неужели нельзя было без приключений?
Его слова спугнули зяблика, и тот метнулся прочь из ольшаника. Прятаться дальше было бесполезно: Каол явно почуял его присутствие. Джирет стал выбираться наружу, но даже в гневе он не позволил себе сломать ни одной веточки.
Судя по сгорбленным плечам Каола, дорога утомила его. Достав бурдюк с водой, он промочил горло и быстро сплюнул.
— У нее двое малышей, — сказал он.
Джирет так и застыл на месте, окруженный роем назойливых цикад. Ему было достаточно взглянуть на измученное лицо Каола, и его гнев растаял.
— Я думал, там были одни мужчины.
Седовласый командующий что-то пробурчал, потом вылил остатки воды себе на голову. Радужная россыпь капелек сверкнула в его запыленных волосах. Замедляя движение на шрамах, струйки стекали по лицу вниз. Глаза Джирета и Каола встретились.
После трагедии в Страккском лесу никто из выживших не напоминал Каолу о том, о чем он сам боялся вспоминать… Аритон умолял его держать детей клана подальше от страшной битвы на берегах Талькворина. Упрямство Каола, по сути дела, подрубило северные ратанские кланы, лишив их будущего. Лесной мох тогда сделался ярко-красным от детской крови. Кто знает, послушайся он Аритона, может, не было бы и другого злодеяния — уничтожения Лизаэром женской линии кланов… Каол тоже никогда не говорил об этом вслух, но память о страшной плате за своеволие оставалась его незаживающей раной.
— Эти детишки спрятались в рогожах. Не волнуйся, я сделал так, что тел они не видели.
Джирет закрыл глаза и усилием воли заставил себя молчать. Цикады, потревоженные выплеснутой водой, метались вокруг его сапог и кольчуги.
— Есть вещи, которые приходится делать, — тихо сказал Каол.- Но я не могу убивать женщин и детей. Даже ради спасения жизни нашего наследного принца.
Джирет перевел взгляд на пленницу. Невысокая, ладно скроенная, с каштановыми волосами. Наверное, даже миловидная, если бы не чумазое лицо и предельная усталость. Рот ее был заткнут куском рогожи. Покрасневшие глаза смотрели пугливо и в то же время вызывающе. Женщина прижимала к себе ребенка; на вид ему было не больше трех лет. Второй малыш спал в седельной сумке, посасывая грязный палец.
От взгляда пленницы Джирету стало не по себе.
— Я и так все понимаю, — сказал он Каолу, предваряя его объяснения.- Рот ей пришлось заткнуть, а то бы она без конца кричала. Не удивлюсь, если она пыталась ударить тебя ножом в спину.
— Почти так. На то у нее были свои причины — я убил ее брата.
Он мотнул головой, стряхивая с волос последние капли.
— Иначе было нельзя. О джелотском разгроме знал каждый возница. Слухи — что ветер. В кулаке все равно не удержишь.
Сказанное не удивило Джирета. Он вновь посмотрел на пленницу.
— Я развяжу тебя, но только в том случае, если ты не причинишь вреда моим бойцам.
Пленница злобно сверкнула на него глазами. Она была почти уверена, что ее изнасилуют либо бросят в здешней глуши, отобрав детей. Что ж, бойцы имели на это право: когда-то горожане, вторгшиеся в Страккский лес, безжалостно убили их матерей и сестер. Кланы настолько поредели, что каждый ребенок — не важно, украденный или зачатый насильственным образом — являлся подарком судьбы. Только горечь воспоминаний об участи собственной матери и сестер удерживали Джирета от безрассудной мести. Хотя горожане и называли их варварами, совесть не позволяла ему воевать с женщиной и малолетними детьми. Потянув Каола за мокрый рукав, Валерьент увел его подальше от пленницы. Когда они отошли на достаточное расстояние, Джирет сказал:
— Кому-то из нас необходимо разыскать Аритона.
— И как ты это мыслишь?
Каол вытер воду с лица и поморщился; на его подбородке отчетливо вырисовывались следы женских ногтей. Взглянув на руки командующего, Джирет понял: пленница не только царапалась, но и весьма умело кусалась.
— После всего, что наш принц натворил в Джелоте, тамошний правитель разослал кучу вооруженных отрядов для его поимки. А толку-то? Ни они, ни головорезы со сворой ищеек не нашли и волоска с головы Аритона.
Джирет живо представил, какими способами Каол добыл эти сведения, но вдаваться в подробности не стал, а заговорил совсем о другом.
— Манолла просила о встрече в одной из бухт залива Бурь. Поскольку Сетвир откликнулся на ее просьбу, надо думать, там будет посланец Аритона.
— Отправь меня туда,- предложил Каол.
В устах человека, только что проделавшего трудный путь, это звучало несколько странно и подозрительно.