Из-за спин делегатов пробились двое давешних греков из Превезы. Упав на колени и разрывая остатки своих одежд, они стали рассказывать о диких зверствах Али-паши и его солдат в Превезе. Стон, крики, рыдания смешались, наполнив каюту страшным шумом. Отдельных слов не было слышно, русские офицеры оцепенели, не в силах сдержать слезы, молча плакали. Кадыр-бей, Махмут-эфенди, турецкий драгоман и секретарь Али-паши, прихваченный на всякий случай с собой Кадыр-беем, пытались сохранить спокойный вид, но и им стала изменять выдержка.
Ушаков обернулся к османам.
— Что ответим этим несчастным, ваши превосходительства, досточтимые союзники и друзья наши?
Метакса, не отходивший теперь от Ушакова ни на шаг, быстро перевел. Кадыр-бей и Махмут-эфенди переглянулись. Самовольство Али-паши могло толкнуть жителей не только Парги, но и острова Корфу на союз с французами и, опираясь на поддержку местного населения, те настолько усилятся, что взять Корфу тогда вряд ли удастся.
Зная нрав Селима III, скорого на расправу, они совершенно точно могли угадать свою судьбу: отрубленные головы на ограде султанского дворца.
Неуютно почувствовал себя и находившийся при них любимый сын Али-паши — Вали-паша. Он вполне мог стать заложником и очутиться в Семибашенном замке.
Однако что-то нужно было решать. Ушаков предложил депутации остаться в каюте и позавтракать или, вернее, пообедать, так как солнце уже перевалило далеко за полдень. Сам он с турками перешел в другую каюту, чтобы обсудить и принять решение в более спокойной обстановке.
Совещание много времени не заняло. Правда, Вали-паша пытался оправдать действия отца, но поддержки ни у кого не встретил. Махмут-эфенди сам предложил дать депутатам Парги письма, в которых паргиотам, как и жителям других бывших венецианских городов, гарантировалось покровительство союзных эскадр. Все бывшие венецианские города наравне с Ионическими островами получат конституцию и независимость.
Одновременно решили направить Али-паше требование прекратить грабеж и резню. Ушаков еще сказал, что он от себя напишет Али-паше строгое письмо и потребует немедленно освободить захваченного в Превезе русского консула майора Ламброса. Турки одобрительно покивали головами, соглашаясь…
Бывший венецианский город Превеза находился на самом окончании узкого мыса и закрывал вход в обширный залив Амвракис.
Он находился в видимости соединенной эскадры, еще стоявшей у Св. Мавра. Фрегат «Счастливый» вышел в залив с открытыми пушечными портами и, спустив шлюпки с отрядом Метаксы, стал на шпринт бортом к крепости. Оттуда можно было видеть канониров с горящими фитилями и приготовленный к высадке десант.
С развернутым знаменем, под треск барабана два десятка русских гренадеров во главе с Метаксой подошли к крепостным воротам, раскрытым и никем не охраняемым. Оставив нескольких солдат и обе пушки с канонирами у ворот, Метакса направился с остальными к домику коменданта.
Али-паша сразу же принял Метаксу и провел его в комнату, задрапированную коврами и богатыми шелковыми тканями. Дымили курильницы с ароматными травами, было душно. От спертого воздуха кружилась голова, а от дыма тлеющих курений першило в горле.
— Господин Али-паша, я прибыл к вам с письмом от его превосходительства адмирала Ушакова и его превосходительства адмирала Кадыр-бея. Извольте ознакомиться и со мною тотчас дать ответ.
Али-паша вскочил в гневе, но, вспомнив о гренадерах при знамени, оставшихся у входа, и о стоявшем в полной боевой готовности фрегате, приветливо заулыбался и взял письмо. Поцеловав печати и приложив их ко лбу и сердцу, он вскрыл письмо и недоуменно посмотрел на Метаксу.
— Оно написано на непонятном мне языке. Что в нем?
— Извольте, господин мой, я переведу, — И Метакса наизусть, слово в слово, стал переводить: — «Жители города Парги прислали к нам своих депутатов, прося от союзных эскадр помощи и защиты противу покушений ваших их поработить. Ваше превосходительство угрожаете им теми же бедствиями, которые нанесли войска ваши несчастным жителям Превезы.
Я обязанным себя нахожу защищать их, потому что они, подняв на стенах своих флаги соединенных эскадр, объявили себя тем под защитою союзных империй. Я, с общего согласия турецкого адмирала Кадыр-бея, товарища моего, посылаю к ним отряд морских солдат с частью турецких войск, несколько орудий и военное судно.
Узнал я также, к крайнему моему негодованию, что при штурме войсками вашего превосходительства города Превезы вы полонили пребывавшего там российского консула майора Ламброса, которого содержите в галере вашей скованным в железах.
Я требую от вас настоятельно, чтобы вы чиновника сего освободили немедленно и передали его посылаемому от меня к вашему превосходительству лейтенанту Метаксе…» — Тут Метакса сделал паузу и поклонился.
Али-паша, наливаясь кровью от злости, кивнул головой в знак того, что он понял, и приказал хрипло:
— Читай, читай до конца, а там увидим, что делать!
Метакса продолжал:
— «…лейтенанту Метаксе, в противном же случае я отправлю нарочного курьера в Константинополь и извещу его султанское величество о неприязненных ваших поступках и доведу оные также до сведения его императорского величества всемилостивейшего моего государя». — Закончив перевод, Метакса поклонился и произнес: — Это все. Прикажите, господин мой, привести сюда консула российского господина майора и кавалера Ламброса. Он вот на той галере, что поодаль от нашего фрегата стоит.
Али-паша во все время чтения Метаксой письма то хватался за рукоять ятагана, заткнутого за пояс, то вскакивал с кресла, багровея от сдерживаемой ярости.
Когда Метакса замолчал, Али-паша дрожащим от гнева голосом заявил:
— Адмирал ваш худо знает Али-пашу и вмешивается не в свои дела. Я имею фирман от Порты, коим предписывается мне завладеть Превезою, Паргою, Воницею и Бутрином. Земли сии составляют часть матерого берега, мне подвластного… Какое ему дело до матерого берега?
— Эти города принадлежали Венецианской республике и по Конформийскому миру переданы Франции. Эскадры союзные на конференции в Бебеке получили приказ все бывшие владения венецианские от зловредных французов освободить. Вы своим самовольством произвести это мешаете.
— Я сам визирь султана Селима и владею несколькими его областями… Я мог бы, да и хотел было, занять остров Святого Мавра, отстоящий от меня на ружейный выстрел, но, увидя приближение союзных флотов, я отступил, а ваш адмирал не допускает меня овладеть Паргою!.. Что он думает?
— Господин мой, адмирал Ушаков знает, что вы хотели овладеть островом за 30 тысяч червонцев французскому коменданту. Все ваши письма у него, и он мог бы их отправить султану вашему, но не хочет вам вреда. Великий визирь на вас в большом гневе… Соблаговолите, господин мой, приказать расковать и привести сюда майора Ламброса.
— Нет у меня никакого русского консула, нет никакого Ламброса…
— Есть Ламброс, господин мой, есть. Слуга его спасся и сумку с документами у вашего солдата купил. Вот и указ императора Павла I, именной: майору Ламбросу отправиться консулом на остров Мальту. Так что дайте приказ освободить его. Их превосходительство адмирал Ушаков шуток не любит и с собой шутить не позволит…
— А адмирал ваш — это не Ушак-паша, который разбил славного морехода Сеид-али?
— Он самый, и не только самого Сеид-али, а весь его флот алжирский. Сей славный мореходец, как вы изволите его звать, чуть не потонул в Босфоре, вплавь выбрался, а корабль его на дне лежит.
— А если я за твою дерзость и тебя закую и — на галеру, а?
— Не стоит, господин мой, посмотрите в окно, что там видите?
— Ладно, ладно. Шуток не понимаешь. Найду вашего Ламброса и пришлю.
— Имею я, господин мой Али-паша, приказ: без консула не возвращаться.
— Хорошо, жди здесь.
— Разрешите мне на берегу его обождать, около галеры вашей? Здесь дух тяжелый, с непривычки голова кружится.
Али-паша не посмел задержать Метаксу, выдал он и консула Ламброса. Смелость Метаксы вызвала у него даже уважение. Тот еще не раз приезжал к нему с поручениями от Ушакова и всякий раз удачно их выполнял.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯРусские могут все!
Если Ионические острова считались мостом между Балканами и Италией, то остров Корфу являлся тем замком, который этот мост запирал. Генуэзцы, а затем венецианцы основательно его укрепили. Никому еще не удавалось овладеть крепостью Корфу ни штурмом, ни осадой. Владельцы острова менялись не столько в результате военных поражений, сколько вследствие различных политических причин.
Тот, кто владел Корфу, господствовал и над соседним балканским побережьем, отделенным нешироким, от двух до десяти верст, проливом. Население острова, превышавшее 60 тысяч человек, при благоприятном отношении к хозяевам крепости, могло служить резервом гарнизона, длительное время снабжать его провизией. Военная гавань с адмиралтейством и доками позволяла ремонтировать суда всех классов.
9 ноября 1798 года соединенная русско-турецкая эскадра подошла к острову и, став на якоря полукругом, блокировала его с моря. Десант, высаженный на берег, овладел портом и военной гаванью с адмиралтейством в городке Гуино, отрезав крепость от остального острова. Город тоже был укреплен. Его окружал двойной вал и глубокий ров. С юго-востока он прикрывался Старой крепостью, построенной еще генуэзцами на крайней оконечности узкого скалистого мыса и отделенной от города широким каналом. С запада город от остального острова отделяла Новая крепость, при укреплении которой французские инженеры «истощили все свое искусство».
Новая крепость состояла из главного и трех отдельных фортов, пересекавших мыс и упиравшихся флангами в море. Каждый из них представлял собой самостоятельное укрепление, овладев которым наступающий попадал под уничтожающий картечный огонь из остальных. Казармы Новой крепости, высеченные в скале, имели глубокие пороховые погреба и подземелья для хранения провианта и воды. Между собой форты сообщались тайными подземными ходами. Обе крепости на случай осады могли вместить гарнизон до 15 тысяч человек, с соответствующими запасами. К началу ноября в них находился трехтысячный гарнизон с 650 орудиями, снабженный провиантом на полгода. В распоряжении коменданта генерала Шабо имелся даже кавалерийский отряд в 120 всадников.