й звонок в дверь. Катя подбежала и поглядела в глазок. На площадке стоял, слегка покачиваясь, бывший электрик Большого театра Харитоныч. – Чего? – крикнула Катя, не открывая дверь – Подпишись под жалобой. – На кого? – На соседей справа от меня, каждый день музыку включают на полную громкость. Совсем ошалели – Ты же недавно жаловался, что плохо слышишь. – То что надо, я расслышу, – обронил загадочную фразу бывший электрик.
Харитоныч славился тем, что он находился в постоянном творческом состоянии – составлении жалоб на соседей, ДЭЗ, родственников, префекта Центрального округа Музыкантского. Один раз он даже сочинил талантливую кляузу на Лужкова. Правда, под ней подписалось всего двое-Харитоныч и его внук. И то, Катя сильно подозревала, что внук просто не захотел ссориться с дедом, который завещал ему свою квартиру. – Не морочь мне голову, возмутилась Катя. – Два дня назад я подписалась под твоим воззванием против владельцев, выгуливающих собак без намордника. Чего ты от меня ещё хочешь? Так я скоро работу брошу и буду только целыми днями подписи чирикать. – Ты открой, я тебе все втолкую. – Не могу. Я из ванны, – соврала Катя, зная по горькому опыту, что так просто от Харитоныча не отвяжешься. – Что я голых баб не видел! – Я не знаю, каких ты баб видел, а я в конце концов не баба, а женщина! – патетически воскликнула Катя. – Какая разница, – раздалось в ответ. – Все Харитоныч, кончай базар! Я обратно в ванную шлепаю. – Эх, Муромцева, Муромцева, вот твоя бабушка совсем другим человеком была. Душевным. Знала бы она, какая у неё внучка выросла.
Конец фразы Катя уже не слышала. Она была занята более важным делом: думала в чем пойти к Никитиной – женщине с артистически-богемным вкусом. "Надо произвести благоприятное впечатление, – лихорадочно размышляла Катя. – Одеть что-то такое! В чем же там ходят, в этой богеме?"
Она решила позвонить Лариске. К счастью, подруга оказалась дома. Лара, выручай, – трагически прошептала Катя. – А что случилось? – Отвечай, в чем ходят в богемных кругах?
На том конце наступила пауза. – Зачем тебе? – Я иду к Никитиной. У неё фотогалерея. И думаю, что надеть. – Даже не знаю, я была недавно на показах моды, и мне понравилось как там была одета одна художница: короткое платье, сшитое из ярких разноцветных кусочков и туфли на блестящей шпильке. Отпад! Я бы хотела такой наряд приобрести. – Для Бразилии? – Почему Бразилии, для Москвы. – М-мм. – Ну ты в общем, подумай, пофантазируй. Богема любит все нестандартное, экстравагантное. У тебя же остались старинные наряды от бабушки. – Да так, кое-что. – Посмотри их. Короче, побудь модельером на час. – Попробую, – вздохнула Катя.
Она достала из шкафа большую коробку, где были сложены бабушкины вещи и окинула их унылым взглядом. Там лежала гипюровая юбка, порванная в двух местах, дамский редикюль, обшитый стеклярусом, блузка, в которой могли запросто уместиться две Кати и затейливая шляпка с редкими перьями. В детстве Катя часто гадала: какой птице они когда-то принадлежали.
"Нет, это все не годится", – решила Катя, убирая коробку обратно в шкаф. После недолгих колебаний шляпка была отложена в резерв. Неожиданно Катя вспомнила, что где-то у неё сохранился новогодний наряд, в котором она блистала на университетском празднике. Он был извлечен из забвения, и с радостным криком Катя принялась его натягивать на себя. Это было нечто яркое, оранжево-синее и выше колен. "Вот и пригодился мой балахончик", думала Катя, вертясь перед зеркалом. – Подходящий наряд для визита к Никитиной". Катя нацепила на руку сумочку, воодрузила на голову шляпку с перьями и, хлопнув дверью, сбежала по лестнице. В подъезде она налетела на Харитоныча, который увидев её, широко открыл рот, откуда выпал огрызок карандаша. – Муромцева, ты что ли? Я и не узнал! – Я, я… – крикнула на бегу Катя.
Галерея "Фото АРТ" размещалась в старинном особняке в Спасоглинищевском переулке. Поднимаясь по лестнице, Катя предусмотрительно стянула с головы шляпку и засунула её в пакет. На втором этаже Катю ждала худенькая девушка в черных брючках и светлом свитере. – Вы Катя Муромцева? – Да. – Татьяна Александровна ждет вас. Пойдемте.
Никитина разговаривала по телефону. Она подняла на Катю глаза. Подождите, минутку, я сейчас освобожусь. – Конечно, конечно…
Катя присела на стул и огляделась. Кабинет Никитиной был обставлен мебелью цвета слоновой кости. Золотистые стены гармонировали с темно-бежевыми шторами. Около окна стоял большой аквариум, где ярко-синие и черно-оранжевые рыбки лениво взмахивали в воде изящными хвостами.
Никитиной было около сорока лет. Строгий серый костюм сидел на ней безукоризненно, а русые волосы были аккуратно заколоты сзади невидимыми шпильками. Если бы не быстрый цепкий взгляд светло-серых глаз, Никитина производила бы впечатление простой добродушной женщины. Но слегка вздернутой подбородок и твердая линия губ, говорила об обратном. Это был человек с сильным волевым характером. Глядя на Никитину, одетую в стиле "бизнес-вумен", Кате стало стыдно за свой "авангардный" наряд. "Вырядилась как бразильский попугай", – недовольно поморщилась она.
Кончив разговаривать, Никитина обратилась к Кате: – Слушаю вас. Татьяна Александровна…"Господи, как неудобно, – мучилась Катя. – Такая изящная элегантная женщина из мира искусства, а я её этим убийством как колом по голове". – Да? – Татьяна Викторовна, я из детективного агентства и у меня к вам есть несколько вопросов. Дело в том, что убит Макеев Олег Васильевич, директор фирмы "Антиквариат и ломбард". Вы знали его?
Кате показалось, что легкая тень скользнула по лицу Никитиной. Макеев? – переспросила она. – Вы на зимней художественной ярмарке приобрели значительное количество произведений искусства, выставленных на его стенде. – А… сейчас. Света зайди на минутку! – нажала Никитина на кнопку селектора.
Уже знакомая Кате девушка появилась в дверях. – Света, посмотри, пожалуйста, в нашей базе данных Макеева Олега Васильевича и зимнюю художественную ярмарку. Найди там что-нибудь. – Хорошо, Татьяна Александровна. – Подождите немного. А что все-таки случилось с Макеевым? Его убили поздно вечером двадцать девятого апреля в подъезде дома, где размещалась его фирма. – И вы расследуете это дело? – Да. По просьбе его сотрудников.
Никтина вскинула на Катю глаза, но ничего не сказала.
Через несколько минут Света положила перед ней лист бумаги. Та взяла его в руки. – Так… Макеев Олег Васильевич…да, я купила у него несколько работ. Больше ничего сказать о нем не могу. – А вы с ним лично общались на ярмарке? – Честно говоря, я уже и не помню. Такой калейдоскоп лиц, событий. Вполне возможно, что я один раз и виделась с ним при покупке работ. И все. Так что помочь я вам ничем не могу.
Катя поняла, что здесь её постигла неудача. – А почему вы купили у него эти работы? Пресс-секретарь ЦДХ сказала мне, что стенд Макеева был невыразительным в художественном отношении и ничего интересного не представлял. – У каждого свои вкусы и пристрастия. То, что нравится одному человеку, может совсем не понравиться другому, – в голосе Никитиной звучало явное раздражение. – И ничего удивительного в этом нет. – Ямпольский Борис Семенович был крайне негативного мнения о работах, выставленных Макеевым. Я уважаю мнение Бориса Семеновича, но приобретая произведения искусства, руководствуюсь собственным эстетическим вкусом. У вас все?
Катя глубоко вздохнула. – Да, все. – Сожалею, но сейчас ко мне должны придти.
Катя поняла, что аудиенция окончена и поднялась со стула. – Спасибо. До свидания. – Всего хорошего, – сухо сказала Никитина.
В приемной Света приветливо улыбнулась Кате. – У вас платье не от Бартенева? Я точно такой же наряд видела на прошлогоднем фестивале авангардной моды. – Не знаю, – сказала Катя и густо покраснела. – Татьяна Александровна давно основала эту галерею? – Пять лет назад. Хотите я вам альбом подарю?
Катя кивнула. Немного порывшись в шкафу, Света достала оттуда альбом и протянула его Кате. "Пять лет – галерея "Фото АРТ", – прочитала Катя на обложке. – Спасибо. – Приходите к нам, когда будут выставки. Оставьте ваш телефон, я пошлю вам факс или позвоню.
Катя подумала, что скоро у неё наступит приятная пора: сплошные выставки, общение с искусствоведами и богемными людьми, словом "дольче вита". – Вот мой телефон. Домашний, – Катя положила Свете на стол свою визитку. – А рабочий? – Нет, на работу звонить и посылать факсы не надо.
Катя представила, как из факса заместителя директора агентства плавно ползет бумага с приглашением на презентацию выставки и его реакцию на этот факт. Ничего хорошего в воображение не рисовалось.
Выйдя на улицу, Катя озадаченно подумала, что время идет, а расследование топчется на месте.
Виктория проснулась рано. В шесть утра. Так рано она не просыпалась давно. В теле звенела пьянящая легкость и пустота. Тревога, в которой она жила последние полгода, наконец, отпустила её. И на какое-то мгновение Виктория ощутила себя маленькой девочкой, которая никак не хочет просыпаться и переходить от уютного сна к наступающему дню. В детстве ей почти каждую ночь снились сны, особенно она запомнила один: дремучий лес, ярко-синие колокольчики и какая-то девочка, очень похожая на Викторию идет по этому лесу, постоянно оглядываясь по сторонам. На девочке красное платье и передник вышитый розами. Чем кончался сон, Виктория не помнила. Кажется, она так и шла по этому сказочному лесу, смотря на могучие дубы, таинственные ели и проблески светло-голубого неба. Когда Виктория выросла, этот сон перестал ей сниться, но она часто тосковала по нему, как тоскуют по близкому человеку, неожиданно покинувшему тебя. Она не могла забыть свой страх, восторг и робость, которые охватывали её, когда она шла по этому бесконечному лесу…
Сегодня ночью ей приснились обрывки того давнего детского сна. Голубое небо, лес… Но девочки в лесу не было… Виктория вскочила с кровати и раздвинула шторы. Свет ударил в глаза. Она зажмурилась. "Сейчас выпью кофе и послушаю утренние новости, приму душ".