К Катиному счастью в школе ещё работала учительница русского языка и литературы Вера Андреевна учившая Никитину. Она вспомнила её, правда, сразу предупредила, что ничего особенного рассказать не может( Катя представилась, как всегда, журналисткой). Беседовали они в коридоре в перерыве между уроками.
– Училась она хорошо. Литературу очень любила. Знала её прекрасно. Даже стихи писала, из-за этого у Тани какой-то конфликт вышел с матерью. Она была у неё такая строгая, я бы сказала, суровая. Она подавляла Таню, не давала ей свободы. А ведь в юности все хотят поскорее расправить крылышки. Но теперь Таня человек известный… – У вас бывают встречи выпускников? Почему же нет, бывают. Раз в три года. – Татьяна Александровна на них приезжает? – Нет, – вздохнула Вера Андреевна. – Ни разу. Жаль! Наверное, времени нет, а может и не хочет, – после короткой паузы добавила учительница. – Ну а что вы ещё можете сказать о её характере, привычках? Столько лет прошло! Что я могу помнить? Многое забылось. Девочка как девочка. Скромная, застенчивая. С мальчишками не крутилась. – А с кем она дружила? Подруги у неё были? – Рая Крицкова. Она всегда к нам на встречи выпускников приходит. Да и просто иногда в школу забегает. Живет неподалеку. – Где? – оживилась Катя. – Вон в том доме, – Вера Андреевна подошла к окну и показала на белый двенадцатиэтажный дом. – А квартира, этаж? – Четвертый или пятый. У меня там когда-то племянница жила. Я к ней в гости ходила. – Спасибо за интересную беседу, – поблагодарила Катя. – Да я вроде ничего ценного и не рассказала вам. К сожалению. – Все равно спасибо.
Немного поболтавшись около дома и разговорившись с сидевшими на лавочке старушками, Катя узнала, что семья Крицковых живет на пятом этаже в двадцать девятой квартире Катя зашла в подъезд иприслонилась к почтовым ящикам. "Что я скажу Рае? Буду кормить сказкой о журналистике. Ладно, что-нибудь придумаю по ходу дела, – решила Катя.
Но оказалось, что Рая уже давно не жила с родителями, а снимала квартиру на Садово-Самотечной улице. – Можно адрес? – попросила Катя. – Мне срочно.
Сестра, полная крашеная блондинка с подозрением взглянула на нее. – Вы её знакомая? – Да, – не моргнув глазом, ответила Катя. – Мы недавно познакомились.
Получив адрес, Катя тяжело вздохнула: "Ярин как ясновидящий. Все наперед знал. Предрек мне беготню. Так оно и выходит. Из Марьина на Садово-Самотечную… Я уже как волк стала – меня тоже теперь ноги кормят.
Раи дома не было, и Кате пришлось три часа сидеть во дворе на скамейке и любоваться видами обшарпанных домов. В центре блестел только фасад, если какой-нибудь любопытный нырял под арку, он, как правило, оказывался в грязно – сером колодце домов с пыльными окнами. Чтобы скоротать время, Катя сбегала в ближайший газетно-журнальный киоск и купила кипу газет. Солнце приятно пригревало, и Катя почувствовала себя никуда не торопящейся пенсионеркой, мирно читающей на лавочке. Заголовки леденили душу: "Сын убил собственную мать", "Маньяк-педофил и его жертвы", "Дочь – любовница отца". Детективное агентство отдыхает, – подумала Катя. – Такие страсти-мордасти, что хочется скорее бежать домой, спрятать голову под подушку и никогда не выходить на улицу". Время от времени Катя входила в дом, поднималась по лестнице на третий этаж и звонила в дверь Раиной квартиры, но никто не отвечал. Кате стало жарко, она скинула куртку и сняла берет.
Рая объявилась в шесть вечера. Она была полной противоположностью своей пышной сестре. Маленькая, худенькая, темноволосая. – Вы ко мне? спросила она Катю. – Да. Я работаю в журнале "Седьмое небо" и мне поручили написать статью о Никитиной Татьяне Александровне. Я решила обратиться за сведениями к вам. – А почему ко мне? – Вы с ней когда-то дружили. – Ну это было ещё в школе! Сейчас я с ней вижусь очень редко. Иногда бываю на выставках и все. Вы проходите, не стойте в коридоре.
Квартирка у Раи была совсем малюсенькой. Две крохотные смежные комнаты и трехметровая кухня. – Это и есть "квартира гостиничного типа"? поинтересовалась Катя, стоя в комнате половину которой занимал разложеный диван. – Столько раз читала в объявлениях: "Продается квартира гостиничного типа", но никогда не представляла как она выглядит. – Нет, нет. Я думаю, это – бывшая комната для прислуги. Просто её потом переделали. Дом старый, построен ещё до революции, планировка для нас необычная, хотя от неё уже почти ничего и не осталось. – Идите сюда, на кухню, – крикнула Рая.
Катя села на круглый высокий стул и поджала под себя ноги. – Просто мне удобно снимать это жилье: плачу мало, а живу от родителей отдельно. Работаю по ночам, так что мне все это очень даже подходит. – А где вы работаете, если не секрет? – поинтересовалась Катя. – В издательстве. Переводчиком. Английский и немецкий. Раньше работала в Министерстве сельского хозяйства. Нуднятина жуткая. Еле ноги оттуда унесла.
Зато сейчас мне нравится. Деньги, правда, не очень большие. Но на жизнь хватает. И сама себе хозяйка.
Перед Катей незаметно очутилась большая тарелка с блинчиками, политыми томатным соусом.
– Блинчики по-мексикански, сама готовила. По особому рецепту. – Какая прелесть! – восхитилась Катя, отрезая ножом кусочек блинчика. – За последнее время я в заправского повара превратилась. Так увлекательно придумывать новые рецепты, отыскивать что-то необычное. – А у меня с этим плоховато, – мужественно призналась Катя. – Все больше полуфабрикаты, да сухомятка. – Вы простите, одна живете? – Сейчас одна. – К сорока годам вам в любом случае захочется кулинарить. Поверьте мне. Да, вы хотели меня спросить о Татьяне? – спохватилась Рая. – Я вас совсем заболтала. – Что вы! Так приятно. А то порой целыми днями поговорить не с кем. – Вы же журналистка, – удивилась Рая.
"Черт! – прикусила язык Катя. – Осторожней, а то выдашь себя с головой".
– Когда сидишь дома и пишешь пространные обзорно-аналитические статьи, то… – Понятно. А специфика журнала какая? – Русско – бразильская тема. Пишем о известных людях, новостях политики и экономики, культуры. Знакомим Бразилию с Россией. – В советские времена это называлось – укреплять дружественные связи. – Вот, вот. – А в Бразилии вы были? – Пару раз. – А я – один. Помните эти маленькие кафе вдоль Капобаканы? – Катя похолодела, и остаток блинчика выпал из её рта на тарелку. Брызги томатного соуса попали на Катину светлую водолазку, и Рая охнула. – Осторожней! Сейчас пятновыводитель принесу. – Спасибо, – сказала Катя, радуясь перемене темы.
После того как пятна благополучно исчезли, Катя решила взять инициативу в свои руки. – Какой Таня была в школьные годы? – Таня… – Рая прищурилась. – Вы не курите?
Катя покачала головой.
– Я закурю. Вы не возражаете? – Ради бога, делайте как вам удобно.
Рая достала из маленького шкафчика, висящего над плитой пепельницу в виде озорного чертенка с закрученным хвостом, вынула из пачки сигарету и затянулась. – Вы знаете, Рая, только между нами, я немного беседовала с Никитиной, и она мне показалась надменной и неприветливой. Такой удачливо-напористой дамой. – Господи, – выдохнула Рая. – Просто вы не знаете Татьяну…
Глава 6
Еще маленькой девочкой Таня усвоила одну очень простую истину: в этой жизни ей рассчитывать не на кого и не на что. Родители Тани развелись, когда ей было семь лет, и с тех пор Танин мир как бы разделился на две половины: до и после.
Тот прежний мир был уютным и спокойным как любимый плюшевый мишка, с которым она засыпала в постели, уткнувшись в мягкие родные лапы. В том мире осталась дача, которую они снимали в подмосковной деревне Красногорке, вишневое варенье на блюдечке, прохладная речка, смешные фигурки зверей, вырезанные отцом из дерева, придуманные им сказки…
Отец сначала переехал жить к своей матери, а потом у него появилась другая женщина. Об этом Тане сообщила мать, брезгливо поджав губы. Втайне Таня не осуждала отца, ей казалось, что он как принц из волшебных сказок, наконец-то, вырвался из постылого царства и отправился бродить по свету в поисках принцессы и неожиданных приключений. Отец был мягким добрым фантазером. Сколько себя Таня помнила, мать вечно пилила отца за его неспособность твердо стоять на ногах, получать приличную зарплату и заводить нужные знакомства, которые помогли бы ему сменить квартиру и работу.
Мать была другой. Ее лицо с вечно поджатыми губами и укоризненным взглядом преследовало Таню, где бы она не оказалась, и любой свой поступок Таня соизмеряла с материнской оценкой: хорошо-плохо. О том, что жизнь состоит из труднообъяснимых противоречий, полутонов и парадоксов, мать просто не догадывалась или не принимала во внимание. Таню она воспитывала в строгости, наказывая за малейшие провинности.
День Тани был поминутно расписан. Над её кроватью висел большой лиcт ватмана, расчерченный вдоль и поперек. Это был распорядок Таниного дня, от которого она ни в коем случае не могла уклониться – как поезд, ездивший по одному и тому же маршруту в течение многих лет. На этом листе не находилось места для детских игр, походов в кино и прогулок по Москве. Запретные радости Тане приходилось урывать тайком, под страхом неминуемого разоблачения.
Она жила с матерью в маленькой двухкомнатной квартире, единственной достопримечательностью которой было пианино, доставшееся от дальней родственницы. Таню не учили музыке, считая это ненужным баловством, но она любила иногда открывать тяжелую крышку и робко касаться пальцами желтовато – перламутровых клавиш. Именно в одно из таких мгновений и родились у Тани странные, непонятно откуда нахлынувшие строчки: "Я полюбила городок у моря, на крышах ветровые флюгера, туманом заколдованные горы, да уезжать мне, кажется, пора…". Возникшее видение гор, сине-бирюзового моря, двухэтажных каменных домов с серебристыми флюгерами и широкими террасами было настолько отчетливым, что у неё перехватило дыхание. Таня поспешно схватила лежавшую на столе тетрадь и быстро написала эти строки. Своим открытием она не поделилась ни с кем, даже с Раей Крицковой, единственной школьной подругой, с которой они вместе делали горько-счастливые вылазки в ближайший кинотеатр и на Тверской бульвар.