Однако не все имена Господа являются Прекрасными — по крайней мере, по человеческим представлениям. Некоторые из Божественных имен величественны или жестоки: Господь наказывает, осуществляет месть, требует, распоряжается смертью. Ибн Араби не уклоняется от рассмотрения всех Божественных имен, данных служителю, как сокровище, когда человек признает Господа и подчиняется Ему. Они служат побуждением вернуться к своему происхождению, познать свое истинное «я».
Для ибн Араби знание Божественных имен наизусть служит выражением почтения Господу миров. Ученый так интерпретирует значение Корана: Господу принадлежат Самые Прекрасные имена, и хотя сущность Бога неведома и невидима, то видимый мир — планеты и звезды, земля и вся природа — может подтвердить эти имена. Можно разделить Божественные имена на телесные и осязаемые, видимые и ощущаемые. Однако Невидимый Господь раскрывает свои тайны и дает людям знания только тогда, когда человеческие создания, считая имена Самыми Прекрасными, превращают их в свои собственные черты. Для этого требуется больше, чем книжные знания или хорошее поведение. Такая способность приходит с терпением и настойчивостью на своем пути. Терпение дарует глубочайший Божественный опыт, который раскалывает и изменяет этих лучших людей, желающих через Имена Господа наделить себя Божественными чертами.
Сколько же всего существует Имен? Господу принадлежит несметное их количество, возможно, 300. По мнению ибн Араби, существует 300 святых, и каждый из них соответствует одной из 300 Божественных черт. Однако даже для святых важны не сами по себе имена, а скорее параллель между святым человеком, который представляет конкретное имя, и последующим опытом проживания этого имени, не связанным с чьими-то собственными нуждами или желаниями.
Только глубоко искренние личности, достигшие видения и настойчивые в своем терпении, становятся святыми. Когда святые, как и другие люди, совершают духовное путешествие из земного, обычного существования, они путешествуют в Господе, что и делал пророк Мухаммад.
Путешествовать в Господе означает, что именно Бог побуждает и направляет верующего, а также ведет его к величайшей судьбе. «Поэтому когда Господь дает духовному искателю истины или святому возможность путешествовать по Его Самым Прекрасным именам к другим и, наконец, ко всем Божественным именам, — поясняет ибн Араби, — человек видит перемены и в своем собственном состоянии, и во всем мире. Когда искатель прошел свою часть пути по именам и увидел Знамения, посланные ему через имена Господа во время этого путешествия, он возвращается по своим следам. На обратном пути верующий снова проходит мимо разных миров, забирая из каждого ту частичку себя, которую он здесь оставил, воссоединяясь с ней, пока не вернется обратно на землю».
Ибн Араби была дарована собственная параллель ночного путешествия и восхождения пророка Мухаммада. В своем ночном видении пророк добрался до лотоса крайнего предела (53:14), где среди прочего увидел четыре реки. Они также иллюстрировали соответствие между видимым и невидимым, между этим миром и иным, идея которого проходит через все Божественные откровения. Согласно преданию, Мухаммад «увидел четыре реки, текущие от своих истоков. Две реки были внешними, реальными, а две другие — внутренними, духовными».
Джибриль указал пророку, что «две внутренние реки — райские, а две внешние — это Нил и Евфрат». Но ибн Араби услышал, что в Судный день две внешние реки также превратятся в реки Рая, создав четыре потока (из молока, меда, воды и вина), обещанные Кораном всем верующим. Четыре реки также соответствовали Писаниям, ниспосланным человечеству. Вместе они составляли одну великую реку, которая олицетворяла Мать Книги. Первая и самая большая — это Коран, который также является внутренней сущностью Мухаммада. Три другие реки, или притоки, которые исходят от большой реки, а затем возвращаются к ней, — это Тора, Псалмы и Евангелие. Все они служат указателями или путями для наставления верующих, и все эти дороги в самой высшей степени «прямые». Все требуют искренности, дают видение и вознаграждают за терпение. Они ведут обратно, к Господу.
Ибн Араби получил опыт прорицателя такого уровня, которого могли бы достичь очень немногие, даже самые преданные верующие. Он был гением, и для многих остается примером духовной мудрости в исламе, величайшим учителем, чья практика происходила из Корана и подпитывалась интересом к многочисленным значениям этого Писания.
Глава 9Джалал ад-дин Руми: автор персидского Корана
1270 г. от Р.X.
Джалал ад-дин Руми родился в Центральной Азии в начале XIII века. Монголы завоевали большую часть континента, вынудив отца Руми, Баху ад-дина, переселиться в Конью (территория современной Турции). Руми пошел по следам своего отца и стал известным ученым, специализировавшимся в богословии. Затем, в середине своей жизни, он встретился с удивительным дервишем.
Хотя Руми общался прежде с другими суфиями, знакомство с Шамсуддином Табризи (Шамсом) изменило его жизнь. Оно заставило ученого обратиться к стихам вместо прозы, как к возможности высказать переполнявшие его чувства. Помимо огромного числа стихотворений, посвященных Шамсу, Руми написал труд «Маснави-и-Манави». Известное, как персидский Коран, это произведение включает около 27 тысяч двустиший. «Маснави» — самая большая мистическая поэма, когда-либо созданная мусульманским ученым.
Помимо написания стихов, Руми основал мистическое братство, известное в Европе и Америке как орден вращающихся дервишей. Самого ученого и поэта часто называют просто «маулана» — «наш господин».
Маулана походил на своего современника, аль-Шайха аль-Акбара, величайшего учителя. Как и ибн Араби, Руми был праведным мусульманином, который погрузился в изучение Корана и множество преданий, связанных с пророком Мухаммадом. Оба изучали целый ряд наук, от грамматики и риторики, логики и права до философии и теологии. Оба стремились найти истину за рамками внешних форм ритуалов и правил. Оба стали примерами для подражания, ведущими других людей по пути Господа.
Вместе с тем, Руми и ибн Араби были совершенно разными. Хотя поиск истины сделал их обоих путешественниками, они шли разными путями. Если ибн Араби видел внутренний смысл Корана в универсальных формах, Руми искал его выражение в чудесах повседневной жизни. Героями стихов Руми становились как портные и сапожники, повара и садовники, так и философы, теологи или поэты. Славить Господа хотели как живые, так и неодушевленные создания:
Я ведь создал джиннов и людей только, чтобы они Мне поклонялись.
Для Руми эти строки Корана говорили не только о людях и духах, они подразумевали, что все сотворенное должно поклоняться Творцу. Поэтому истинный смысл Открывающей Книгу суры следует искать в молитве в Райском саду, в смене времен года:
Мы Тебе поклоняемся — шепчем зимою мы в Райском саду,
А весною мы скажем — и просим помочь.
Мы Тебе поклоняемся, значит, у врат мы Твоих,
У источника радости; где Ты не дашь нам страдать.
Ну, а просьба помочь означает:
Изобилие может сгубить, —
О, Господь мой, о Боже,
Яви справедливость ко мне.
Хотя ибн Араби благоговел перед огромным множеством значений, содержащихся в Книге Знамений, Руми был пленен Божественным волшебством, которое проникало в окружающий мир — от растений до планет и самого солнца. Для него личность Шамса, чье имя означало «солнце», стала настоящим светилом. Он излучал Божественную милость, хотя его лучи освещали не счастье, а боль.
Шамс казался неперспективным сотоварищем: он жил на грани общества и не имел никаких материальных благ. Его «богатство» состояло из внутренней энергии, которая обладала магической силой. Окружающие, включая членов семьи, недоумевали, почему Руми «унижался» перед человеком, который во всех смыслах казался хуже него. Однако, встретив скитающегося дервиша, Руми так изменился, что большая часть его стихов, включая «Маснави», стала одой вдохновению, полученному от человека, который был более чем простым человеческим существом: Шамс, или Шамсуддин (Солнце религии) Табризи стал для Руми наставником, учителем и источником всего; он воплощал всех пророков прошлого. Его солнце сделалось стандартом для измерения добродетели и счастья.
Пришел полюбоваться ты восходом,
Но вместо этого увидел нас,
Вращающихся в колесе природы —
Сколь счастье велико твое сейчас!
Радость от их встречи вызывает не только слова, полные восторга, но и выплеск человеческой энергии, танец, который превращает ученого-отшельника во вращающегося дервиша. В другом стихотворении Руми восклицает:
Танцует суфий, словно солнца блик,
От сумерек до утренней зари.
И если кто-то скажет: Сатана
В вертящегося дервиша проник,
То, значит, Падший — сам восторженный танцор.
И тайна бьется у меня в груди,
С ее движением вращаются миры.
Не вижу неба и не чувствую земли,
В волшебном танце утренней поры
Вселенная мелькает предо мной.
В волшебном танце Руми выходит за словесные рамки, чтобы выразить свой внутренний всплеск любви. Причина этой любви солнце — Божественное светило, чье отражение — мистический свет Табризи. Целый ряд сравнений просеивается через ослепленное сознание Руми, но Коран продолжает Слово. Но даже когда взгляд поэта затуманен влиянием всеобъемлющей энергии танца, он все равно распознает «деяния сатаны» (28:15). И не только Дьявол, но и миры переворачиваются с ног на голову. Для Руми «миры» (1:1), то есть видимый и невидимый, этот и будущий, отражаются в сердце любящего человека и движутся вместе с ним.
Страсть Руми разлита в стихах, в торжестве природы, в музыке и танце, в дружеских чувствах к Шамсу. Однако существует постоянное эхо другой любви — к женщинам. Она может отражать то, что Руми в действительности испытывал к знакомым женщинам, но именно женщина является идеальным образом возлюбленной Господом. Плотская любовь, как духовная любовь, человеческое тело, как метафора Господа и источник Божественного вдохновения — эта идея была навеяна Руми Кораном: