Сам Господь любовь украсил для людей — для нас,
Сам Господь прекрасной сделал — для кого? Для нас.
Сотворил прекрасных женщин для любви Аллах,
Избежать любви возможно ль, если жизнь есть в нас.
В утешение Адаму Ева создана,
Волей Божьей появилась у него жена.
Разлюбить ее, оставить — мог ли мыслить он?
Разлучить их не посмел бы даже Сатана.
И пророк, чьи речи слушал с замираньем мир,
И победных славных ратей грозный командир,
«Говори со мной, Аиша!» — ласково велел,
Снизив голос, что заставил трепетать весь мир.
Господин ты только внешне, любишь ты ее,
А на деле то господство — только для нее.
Ты любви ее добьешься, коль судил так Бог,
Но своею госпожою сделаешь ее…
Цитаты из Корана обрамляют отрывок из «Маснави», но именно упоминание об Аише связывает пророка с остальными людьми, которые многим обязаны женщинам. Ум и вера, скорее, являются силой женщин, чем их слабостью. Ни одна из этих фраз не содержится в Коране, однако обе отражают его дух: «Возвышает Аллах тех из вас, кому дано знание» (58:11) и тех, кому «написал» Аллах в их сердца веру (58:22).
Сам Руми называл свое произведение «Маснави» Кораном на персидском языке. Как и пророк, он не писал, а диктовал его, словно находясь в трансе или будучи заколдованным. Такую стихотворную форму поэт унаследовал от персидских поэтов прошлого, включая жившего в X веке Фирдоуси, чья поэма «Шахнаме» оставалась примером для остальных. Это нравоучительная поэзия, представленная в повествовательной форме. Одна история перетекает в другую, иногда с надрывом, а иногда — превознося и успокаивая. В «Маснави» Руми постоянно комбинирует и воссоединяет идеи самого Корана с историями в духе Корана, и в то же время напоминает о пророке посредством преданий, как, например, недавно цитированном предании об Аише. Однажды, когда кто-то назвал произведение Руми «Маснави» «простым» тафсиром, или комментарием к Великому Корану, Руми тут же воскликнул:
Ты, пес! Признай, что это есть Коран!
Осел! Ведь это же — Коран!
«Все, что содержит слова пророков и святых, излучает свет Божественных тайн. Божественная речь льется из их чистых сердец; она ручьями течет с их языков».
«Маснави» наряду с «Диван-и-Шамс» («Стихами Шамса») — это, конечно, вдохновленные, часто восторженные произведения. Однако Руми оставил и более трезвые описания своих духовных поисков. В этих рассказах, собранных его учениками после смерти поэта, каждый обнаружит: поэт осознавал — не все могут следовать по его пути, не все способны смотреть на солнце. Однако даже более трезвые искатели должны оценить пределы литературного подхода к истине и знанию.
Чтобы понять Коран, человеку необходимо распознать знамения, которые выходят за рамки написанных слов. Слишком многие довольствуются тем, что читают, понимают и слушают Коран лишь в одном измерении. Так обычные люди видят только буквальное значение слов святых. «Мы уже много раз слышали подобные речи, — говорят они. — Мы достаточно наслушались этих слов». «Но, — возражает Руми, — сам Господь закрыл их уши, глаза и сердца, чтобы они видели не тот цвет. Они считают Йусуфа волком. Их уши слышат не те звуки. Они видят мудрость, как вздор и бред. А их сердца, ставшие хранилищами соблазнов и напрасных грез, воспринимают все ложно. Будучи связанными грезами, их сердца замерзли, словно лед зимой».
Наложил печать Аллах на сердца их и на слух, а на взорах их — завеса.
Однако некоторые из самых жестких критиков Руми были специалистами по Корану. Многие из них знали Писание наизусть. Они гордились точностью и опытом. Критики ожидали, что их похвалят за бесхитростную старательность и не осудят, как глухих, немых и слепых читателей Корана.
Руми напомнил им о жившем ранее человеке, который цитировал Коран другим людям, ибн Мукри. «Ибн Мукри читал Коран верно, — отмечает маулана. — То есть, он формально правильно читал Коран, но не имел представления о его содержании. Доказательством служит то, что когда он говорит о смысле, то отвергает его. Он читал, не имея видения, слепо. Но у Господа много сокровищниц, и Его знание широко. Если человек читает один Коран с умом, то почему же он должен отвергать другой Коран?»
Руми размышлял, почему одни пытаются найти истину, а другие — нет. Он нашел ответ в Книге Знамений. «Там безграничное количество слов, — пояснял Руми, — но смысл их раскрывается в зависимости от способностей искателя.
Нет вещи без того, чтобы у Нас были ее сокровищницы, и низводим Мы ее только по известной мере.
Мудрость подобна дождю: на небе ему нет конца, но он идет, исходя из потребности земли, более или менее согласно времени года».
В другом месте Руми приводит строки Корана, а затем объясняет их смысл:
Скажи: «Если бы море было чернилами для слов Господа моего, то иссякло бы море раньше, чем иссякли слова Господа моего, даже если бы Мы добавили еще подобное этому».
«Сейчас пятнадцатью драхмами чернил, — говорит Руми, — можно написать целый Коран. Это лишь символ Божественного знания, но не полное Его знание. Если аптекарь положит щепотку лекарства на листок бумаги, вы же не будете настолько глупы, чтобы сказать: на этом листе находятся все лекарства, которые имеются в аптеке. Коран существовал во времена Моисея, Иисуса и других. Это значит, что существовало Слово Господа; просто оно было записано не на арабском языке».
Но не все слова Господа, будь они на арабском или на любом другом языке, имеют равную ценность. «Лучшие слова, — говорит Руми, — это те, которых немного и которые к месту.
Скажи: «Он — Аллах — един,
Аллах, вечный;
не родил и не был рожден,
и не был Ему равным ни один!»
Хотя в суре «Очищение» слов немного, они предпочтительнее, чем длинная сура «Корова» (2), благодаря тому, что они к месту».
Почему главу «Очищение» считают наполненной добродетели и милости, дарующей одно благословение за другим? Потому что сам пророк однажды сказал: «Сура «Очищение» равна по значению третьей части Корана». В этом смысле не только Руми, но и многие святые отмечали, что кто бы ни читал весь Коран, он должен в конце три раза повторить суру «Очищение» вместе с высказыванием пророка: если вы должны пропустить какой-то отрывок, то те три раза, что вы повторили главу «Очищение», равнозначны чтению всего Корана!
Руми создал призыв, который выдержал испытание временем. Будучи одновременно эпическим повествованием и метонимическими стихами, «Маснави» (Персидский Коран) передает величие Писания. Это произведение дополняют «Стихи Шамса», поучительные истории и орден «Вращающихся дервишей». Через это наследие Руми больше, чем любой другой мистический поэт, оказал значительное влияние на поколения мусульман по всей Азии, от Самарканда до Суматры. Его поклонники в Европе и Америке также отмечают его день рождения. Ежегодный фестиваль Руми сочетает в себе те же экстатические элементы стихов и танцев, которые зародились благодаря господину:
Ищи не Бога самого,
Ищи того, кто ищет Бога.
Но для чего тебе искать?
Бог не потерян.
Бог — Он здесь,
Он ближе твоего дыханья.
Я наполнен восхищеньем,
И я кружусь с Его любовью…
Можно ли увидеть искренность тех, кто обращается к автору персидского Корана? Благодаря тому, что маулана популярен сейчас и в Северной Америке, и в Анатолии, и в Каролине, и в Конье, его стали ценить не только суфийские искатели, но и другие духовные люди. Говорили, что Дипак Чопра, Деми Мур и даже Мадонна были связаны с вращающимися дервишами. В XXI веке маулана стал символом для знаменитостей. Но насколько такая повседневность отрицательно влияет или снижает значение его идей, пусть каждый читатель и каждый верующий решает сам.
Часть IVЭхо Азии
Глава 10Тадж-Махал: Рай в представлении Корана
1636 г. от Р.X.
Ворота смерти связывают мраморный памятник Моголов с Книгой Знамений.
Когда Арджуманд Бану Бегам покинула этот мир, она забрала с собой свет Тени Господа, Повелителя мира, правителя империи Моголов — своего мужа, Шаха Джахана. Арджуманд Бану также известна как Мумтаз Махал — «Избранница Дворца», поскольку в глазах своего правителя она таковой и была.
Впервые будущий владыка встретил эту женщину при дворе правителя Моголов в Агре. Она приехала по приглашению своего Деда, главного министра отца Шаха Джахана, владыки Джахангира. Молодой принц был поражен необыкновенной красотой Арджуманд. Они договорились о свадьбе в 1607 году, а затем, в 1612 году, поженились. Хотя у Шаха Джахана были две другие жены, он имел всего одну дочь от одной из них. Мумтаз Махал родила четырнадцать детей, из которых выжило только семь, но четверо были сыновьями, а одному из них было суждено стать преемником своего отца. Это владыка Аурангзеб.
Мумтаз Махал умерла в 1631 году, когда давала жизнь их четырнадцатому ребенку. Шаха Джахана не было рядом с ней, он находился в военном походе. Двадцать пять лет счастья словно испарились. Им на смену пришли горе и пустота в сердце.
Намереваясь посмертно почтить память женщины, которая стала центром его жизни, Шах Джахан поклялся поставить ей памятник, который будет видимым, величественным символом мольбы, обращенной ко Всемогущему о том, чтобы Он соединил их души до самого Судного дня.
На строительство памятника правитель не пожалел никаких средств. Заложенный в 1632 году, Тадж-Махал превратился в комплекс фонтанов и деревьев, ворот и мечетей, дорожек и стен, которые занимали территорию в сорок два акра на берегу реки Джамны недалеко от Красного форта, охраняющего столицу Моголов Агру.