Научные принципы распространяются и на религию. В своей речи, которую сэр Саид произнес в Лахоре, в мечети Бадшахи, построенной правителем Шахом Джаханом, ученый призывал к новой науке о религии, новому богословию («илм аль-калям»). «Нам нужна новая теология, — убеждал он, — с помощью которой мы должны либо доказать несостоятельность принципов современной науки, либо продемонстрировать, что они соответствуют символам мусульманской веры».
Для сэра Саида на этот вопрос существовал очевидный ответ: наука представляла в истинном свете новый образ Господа как для мусульман, так и для немусульман. Единственным шагом вперед для исламских ученых было показать, как символы мусульманской веры соответствуют Мудрости Господа и его Могуществу во все эпохи жизни человечества.
Глава 12Мухаммад Икбал: пакистанский поэт, вдохновленный идеями Корана
1935 г. от Р.X.
Поэты приобретают славу не только при жизни, но и несколько поколений спустя. Для многих мусульман, особенно из Индии и Пакистана, которые искали современного последователя Руми, самым очевидным кандидатом был Мухаммад Икбал (1873—1938). Кашмирец, пенджабец, индиец, пакистанец по усыновлению, он сочетал противоположные черты. Но, прежде всего, Икбал являлся проницательным поэтом, чье видение сформировал Коран.
Мухаммад Икбал родился в семье праведных мусульман в 1873 году. К его предкам относились индусы из Кашмира. Хотя они и были браминами, но обратились в ислам во времена правления Шаха Джахана. Позже семья Икбала переехала из Кашмирской долины на равнины Пенджаба. Там будущий поэт получил всестороннее образование — и религиозное, и светское. Он любил арабский язык за великие работы по литературе и философии, которые позволяет изучить этот язык, но более всего — за связь с Кораном.
Икбал стал писать стихи с раннего возраста. Они уносили его в иную реальность, царство воображения, помогая преодолеть трудности, с которыми сталкивались он и его друзья-мусульмане. А к началу нового века земные судьбы индийских мусульман стали очень печальными. Слава Моголов была вытеснена британским правлением.
В 1905 году Икбал отправился в Англию, получил диплом юриста в Кембриджском университете. Там он продолжал изучать литературу и, по воле одного из его английских профессоров, специализировавшегося в персидской литературе, поэт позднее отправился в Германию. В Мюнхене Мухаммад Икбал получил докторскую степень, после чего в возрасте тридцати пяти лет вернулся в Индию.
Хотя на жизнь он зарабатывал профессией юриста, воодушевляла Икбала именно поэзия. Она наполнила его жизнь смыслом, принесла широкую известность.
Сначала Икбал писал стихи на языке урду, но потом переключился на фарси, хотя и продолжал писать лирику на урду. На обоих языках он пытался объединить современный мир с мусульманским эстетическим законом, переплетая новые идеи во множестве написанных им стихов.
В своих лирических произведениях Икбал убеждал людей, особенно молодых, встать и смело смотреть в лицо жизненным трудностям. Центральной темой и главным источником его мыслей стал Коран.
Поэт считал Коран гораздо большим, чем религиозной книгой или Писанием: для него он был источником важнейших принципов, на которых нужно строить гармоничную систему жизни. Результат понимание ислама. Если религия основывалась на неизменных, абсолютных ценностях, установленных Кораном, размышлял Икбал, то она подпитывала коллективные и индивидуальные, общественные и частные черты личности. Вера поддерживала идеальную гармонию, баланс и стабильность в общественной сфере, в то же время, предоставляя свободу выбора и равные возможности людям в частной жизни. Каждый может и должен строить свою жизнь в рамках принципов Книги Знамений.
Путь, определенный Кораном, избегает как грубого индивидуализма, так и коллективного деспотизма. Он исключает личные отношения с Богом, которые подчеркивают личное спасение, но в равной степени ислам запрещает теократию, власть от имени Господа, а также диктатуру — правление с помощью грубой силы. Тирания — как религиозная, так и светская — препятствует свободному духу, который провозглашался и пропагандировался в Коране.
Поскольку Икбал был поэтом-философом, его цель состояла в том, чтобы объединить диалог и споры так, как не сделали еще ни греки, ни его современники. В Коране он нашел модель диалога между Богом и человеком. Этот разговор был постоянным и многозначным. Он начался с протеста человека.
В 1909 году, после возвращения из Европы в Индию, Мухаммад Икбал воспевал «Жалобу» перед собранием со своими мусульманскими товарищами. Его чистый голос и мягкие рифмы давали неверное представление о решительном смысле этого произведения: современные мусульмане имеют жалобу к Господу. Она обоснована вековой верой, простирающейся ко временам пророка. Теперь она опасна, сожалел Икбал, из-за отчаянных обстоятельств современной жизни:
Мы стерли пятна лжи с истории страниц,
Освободили тех, что пред тираном падал ниц,
Склонялись пред Каабою Твоей,
Сокровище-Коран прижав к груди своей.
Но вот теперь благословил Ты их —
И чужеземцев, и неверных, и иных.
И только нас, кто предан был Тебе,
Твой гнев вручает горестной судьбе.
В этом плаче Икбал не намеревался отвергать Господа или веру в Него, но многие мусульмане того времени поняли «Жалобу» именно так. Они обвиняли поэта в том, что он позволяет себе столь открыто обращаться к Богу. Его манеры, ворчали они, скорее напоминали пьяного суфия, как Руми, чем разумного ученого, подобного Табари.
Икбал размышлял над их словами. Он пытался вообразить, что мог бы Господь ответить на его жалобы. Четыре года спустя, в 1913 году, в его родном городе Лахоре, в мечети, построенной могольским правителем Шахом Джаханом (там, примерно за двадцать лет до того, произносил речь сэр Саид Ахмад-хан) Икбал представил ответ Бога на жалобу:
«Вы наслаждались жизни тишиной,
Нашли вы без соперников покой.
Вы назывались верными — к чему?
Ведь предки путь искали через Тьму.
Да, ваши предки были верны Мне,
И будут уважаемы вдвойне.
Вы ж от Корана отошли теперь,
И мир закрыл сейчас пред вами дверь…»
Этот диалог между Богом и человеком дался Икбалу нелегко. Он сжег его душу. Грубый и суровый, поэт имитировал напряженные поиски суфийских учителей из исламского прошлого.
Однако поэт призывал современный мир породить своих собственных духовных личностей, не боящихся рисковать — тех, кто осмелится выступить от имени других, чтобы обрести благословение Господа и узнать Его Волю. Поэт наполнил новым содержанием эту древнюю форму диалога, знакомую (если не всегда применимую) всем мусульманам. Его задачей стало построить мост между исламом и современным миром, при этом не поддерживая колониальный режим и не выбирая атеизм. Как Икбал говорит в другой поэме, которая вторит одной из его любимых тем Корана — Ибрахиму в огне (21:68-69):
Учений новых я разрушил чары,
Убрал приманку и сломал капкан.
И знает только Бог, сколь безразлично,
Как Ибрахим, шагнул я в пламя ураган!
Когда огонь национализма пронесся по Индии, взволновав мусульман, а также индусов и сикхов, Икбал постарался ответить на дилемму Ибрахима. Наконец, он дал ответ, но не в стихах, а в прозе. В 1928 году ученый прочел шесть лекций мусульманским студентам в Мадрасе, которые потом были напечатаны в книге под названием «Реконструкция религиозной мысли в исламе». В ней поэт раскрывает мусульманское прошлое в диалогическом пространстве европейского настоящего. Используя Коран в виде лакмуса, он критикует своих предков-мыслителей. «Пока греческая философия в большой степени расширяла кругозор мусульманских мыслителей, — сокрушается Икбал, — но, в целом, она затуманила их понимание Корана». Но величайшие современные европейские мыслители, пытаясь примирить науку с прогрессом, также потеряли свой путь во Вселенной. «Современный человек, то есть современный европеец, — отмечает поэт, — перестал жить душой, внутренней жизнью».
Чтобы реконструировать религиозную мысль в исламе, необходимо сначала переместить, отыскать и отпраздновать жизнь изнутри, испытать другой опыт, как измерение повседневной жизни. Чтобы сформулировать доводы для «Реконструкции религиозной мысли в исламе», Икбал использует Коран на арабском языке — Книгу Знамений, а также его персидский перевод, «Маснави», выполненный Руми. Его цель состоит в том, чтобы найти мусульманские источники, которые могут ответить на вызов, брошенный европейскими мыслителями, а также колониальным правлением. Великий Коран и «Маснави» мауланы — это ответный удар европейским светилам, от Чарльза Дарвина и Зигмунда Фрейда до Бертрана Рассела и Альберта Эйнштейна.
«С повторным пробуждением ислама, — пишет Икбал, — необходимо независимым взглядом проверить, что придумала Европа и насколько выводы, к которым она пришла, могут помочь нам в пересмотре и, если нужно, реконструкции богословской мысли в исламе». Благодаря тому, что общественная европейская деятельность и технические достижения принесли пользу всему человечеству, появилась необходимость проверить даже Божественные откровения. Для современного человека Коран служит подтверждением вечной ценности посланий Джибриля пророку Мухаммаду. Ведь «общее эмпирическое отношение Корана вызвало у его почитателей чувство глубокого уважения к настоящему и, в конечном итоге, сделало их основателями современной науки».
Читая в 1928 голу свои лекции, Икбал, казалось, осознал, что выпустил джинна из бутылки. Никогда не упоминая имени сэра Саида Ахмад-хана, он подтверждал: новое богословие должно иметь эмпирическую стратегию, которая согласуется с современной наукой. Но в результате, вера Бога в человечество больше не представлялась Книгой, отличной от всех других. Это Писание прошло проверку и получило подтверждение современной наукой, у которой есть собственные нормы доказательств, свои правила. В то же время наука была обожествлена: принята как служанка Господа, ее прави