Мухаммаду приходилось переносить эти долгие периоды, когда он не слышал никакого внутреннего голоса. А каждый раз, когда он появлялся, пророк повторял услышанные слова, чтобы люди могли в точности их запомнить. Кроме того, он полагался на свою любимую и верную жену Хадиджу. Она стала первой мусульманкой-женщиной, дабы сделать всех женщин верующими наравне с мужчинами. После нее новую религию принял младший двоюродный брат Мухаммада — тот самый мальчик Али, который отличался завидной верностью и постоянством в любви к пророку.
К 619 году пророк получил уже множество посланий свыше. Хотя Мухаммад перестал бояться, что он всего лишь одержимый провидец или исступленный поэт, каждый час пророк жил под защитой одной фразы, известной, как басмала: «Во имя Аллаха милостивого, милосердного». Каждый раз, слыша голос, он повторял эти слова, чтобы убедиться: с ним говорит никто иной, как Господь всего живого, а не проклятый, не Сатана, проникший в его сознание в обличии Бога и шепчущий что-то на ухо.
Однако даже басмала не помогала преодолеть враждебность некоторых жителей города. Многие соплеменники и приятели-арабы пришли к Мухаммаду, чтобы принять его новый статус апостола. Но чем сильнее росла его популярность, тем громче становились и голоса клеветников. Однажды, в 619 году, пророк подвергся оскорблениям, которые даже он не мог выдержать.
В тот вечер, находясь в полном отчаянии, пророк обратился к небесному голосу и к Господу всего живого. Мухаммад стал молить о том, чтобы Господь послал ему какое-нибудь знамение, что он все выдержит и, если Богу угодно, преодолеет своих противников. То, что произошло в следующий момент, было одновременно ярким и неописуемым. Словами одного поэта:
Меня окутал ночи покрывалом; шаги не разрушали тишины.
И нет людских словес, что передали бы ниспосланное с горней вышины.
Эта ночь напомнила Мухаммаду о той самой первой ночи, когда Джибриль явился к нему в виде голоса и образа, который невозможно отрицать. Позднее пророку открылось, что та первая ночь должна была стать Великим Откровением, которое имело большие последствия. Это была ночь могущества, предсказанная в Великом Коране:
Поистине, Мы ниспослали его в ночь могущества!
А что даст тебе знать, что такое ночь могущества?
Ночь могущества лучше тысячи месяцев.
Нисходят ангелы и дух в нее с дозволения Господа их для всяких повелений.
Она — мир до восхода зари!
За этой ночью могущества последовало второе Откровение — ночное путешествие. Оба события окутаны тайной. Именно они определяли жизнь Мухаммада более живо и ясно, чем все, что происходило днем. Казалось, лишь мгновение отделяло одну ночь от другой, или, возможно, дух Божий изменил само время.
Если в ночь могущества величие Небес было ниспослано на землю ни о чем не подозревающему посланнику, то в результате второй ночи он оказался в другом месте и, в конце концов, на Небесах. Ночное путешествие перенесло Мухаммада из Мекки в Иерусалим, а затем — на высший небесный престол. Знакомый голос Джибриля сообщил, что произойдет. Он пригласил Мухаммада взойти к источнику всей истины и жизни, взглянуть на критерий мира и справедливости:
Клянусь звездой, когда она закатывается!
Не сбился с пути ваш товарищ и не заблудился.
И говорит он не по пристрастию.
Это — только откровение, которое ниспосылается.
Научил его сильный мощью,
обладатель могущества, вот Он стал прямо
на высшем горизонте,
потом приблизился и спустился,
и был на расстоянии двух луков или ближе…
Крылатый конь сначала доставил Мухаммада к скале, где Ибрахим едва не принес в жертву своего сына Исмаила в древнем городе Иерусалиме. Иерусалим был приютом пророков, от Ибрахима [Авраама] до Дауда [Давида] и Исы [Иисуса]. Теперь там оказался и арабский пророк — Мухаммад.
Сам Джибриль вознес ослепленного пророка от той скалы в небеса. На нижнем небе Мухаммада встречали ангелы и пророк Адам. Вознесшись ко второму небу, он увидел, как его приветствовали другие пророки, Иса и Йахйа ибн-Закарийа [Иоанн Креститель]. У третьего неба он встретил Йусуфа [Иосифа] и Сулаймана [Соломона], а на четвертом небе Мухаммада приветствовал Муса [Моисей] вместе со своей сестрой Марйам [Мириам]. Пророк продолжал свой путь все выше и выше: «Научил его сильный мощью, обладатель могущества».
Достигнув пятого неба, Мухаммад увидел пророков Исмаила [Измаила] и Исхака [Исаака], затем Илйаса [Илию] и Нуха [Ноя] на шестом небе. Наконец, на седьмом его поразил своим пением еще один хор ангелов. Посреди них находился величайший из пророков — Ибрахим [Авраам]. Он тепло приветствовал Мухаммада, а потом отправил его к лотосу крайнего предела (53:14).
Здесь, в «саду прибежища, когда покрывало лотос то, что покрывало» (53:16), Джибриль начал говорить от имени Прославленного и Величайшего. Он предложил Мухаммаду и его общине милость Божью, если они будут совершать по пятьдесят молитв каждый день. Пророк кивнул и удалился.
Но когда он начал спускаться на землю, Муса напомнил, что пятьдесят молитв — это слишком много для его арабских последователей.
Тогда Мухаммад вернулся к Господу. Он попросил сократить количество обязательных молитв. Его арбитром стал Джибриль. Двадцать пять молитв? Десять молитв? Наконец, Господь помиловал Мухаммада: с этого момента до Дня воскресения на него и всех его последователей была возложена обязанность ежедневного прочтения пяти молитв. Предстояло всего лишь пять раз в день прерваться на молитвенное предстояние, когда все мысли и желания посвящены только Величайшему Богу.
И затем видение исчезло. Пророк вернулся тем же небесным путем, которым взошел на небеса. Он спустился к Храмовой горе в Иерусалиме, откуда начинал восхождение, а потом на том же крылатом коне был доставлен в Мекку. Проснувшись на следующее утро, Мухаммад все еще был потрясен своим ночным путешествием, но уже осознавал: Сам Господь поддерживает его. К нему вернулась уверенность в себе.
Пророку нужна была уверенность, чтобы пройти через множество испытаний, которые ожидали его в Мекке. Одно из них, вероятно, было самым утомительным, и произошло оно вскоре после ночного переноса. Казалось, что Милостивый Господь хотел проверить, не возгордится ли Мухаммад от осознания своей роли посланника. Хотя он сам был избран для того, чтобы донести откровения Господа до всех арабов, а также до всего человечества, пророк все еще оставался простым смертным — обычным человеком, как любой другой.
Господь напомнил Мухаммаду об идолах Каабы, которым поклонялись все его соплеменники, пока Царь Каабы не призвал их взглянуть выше этих идолов и отвергнуть их «силу».
Видели ли вы ал-Лат, и ал-Уззу, и Манат — третью, иную?
Неужели у вас — мужчины, а у Него — женщины?
Что это: риторические вопросы или предложение по-другому взглянуть на могущество трех идолов? Мухаммад мог сомневаться, но в следующем потоке откровений Господь дал Свой ответ:
Это тогда — разделение обидное!
Они — только имена, которыми вы сами назвали, — вы и родители ваши. Аллах не посылал с ними никакого знамения. Они следуют только предположениям и тому, к чему склонны души, а к ним уже пришло от Господа их руководство.
Или ж человеку принадлежит то, что он пожелает?
А ведь Аллаху принадлежит и последняя жизнь и первая.
Со времени самого первого откровения на горе Хира, которое произошло примерно семью годами ранее, Мухаммад никогда так сильно не чувствовал грань между реальностью и тем, что посылалось ему свыше. Однажды Пророку открылись слова, которые звучали так, словно были его талисманом, амулетом, чтобы облегчить его страждущую душу. Он часто повторял эти стихи, когда чувствовал, что нуждается в божественной защите от других слов, которые шептали люди — не посланных свыше, а части окружавшей суровой реальности:
Во имя Аллаха милостивого, милосердного
Скажи: «Прибегаю к Господу людей,
царю людей,
Богу людей,
от зла наущателя скрывающегося,
который наущает груди людей,
от джиннов и людей!»
Чем же еще были эти короткие фразы, если не Божественным заклинанием? Мухаммад чувствовал их силу, находил в них утешение, когда сталкивался с неверующими, и особенно — с другими «посланниками». Одним из них был Мусайлима, который заявлял, что имеет силу противостоять двойственным духам (джиннам), и более того, наименее двойственному и самому смертельному из духов — Сатане. Мусайлима считал себя апостолом Единого Господа вне всякого сравнения, даже иногда называя себя «милостивым» («рахман»). И что же служило «доказательством» того, что он действительно был пророком? То, что он говорил рифмованной прозой, подобной той, что посылал Джибриль Мухаммаду.
Ни Мусайлима, ни любой другой из так называемых апостолов не могли создать такую книгу, как Коран на арабском языке. Господь предостерегал народ Мухаммада, как и народ Йунуса, не только о Судном дне, но и о лжепророках. В суре Корана эти предостережения были ниспосланы, как знамения Йунуса, которые Величайший Господь провозгласил Мухаммаду:
И не мог этот Коран быть измышленным помимо Аллаха, а только — в подтверждение истинности того, что было ниспослано до него, и в изъяснение писания, — в нем нет сомнения! — от Господа миров.
Может быть, они скажут: «Измыслил он его». Скажи: «Приведите же суру, подобную ему, и призывайте, кого вы можете, помимо Аллаха, если вы правдивы!»
Поскольку Господь миров открыл Свое Слово Мухаммаду, пророк чувствовал Божественную поддержку, помогающую ему противостоять сомневающимся и подражателям. Он получил не только пять молитв ежедневно, но и вероучение — о подати нищим, посте в месяц рамадан и паломничестве к Царю Каабы — и все это через Коран, который стал приглашением. Это — источник Божественного покровительства для человеческого мира, для людских сердец. Открывающая сура Корана говорит о милости Господа. В этих семи стихах содержится основная суть, прекрасный золотоносный песо