– Баронесса Туреева! – доложил дворецкий.
– Как, вы одна? – Корделаки поднялся ей навстречу. – А где же наш главный гость?
– Здравствуйте, господа! Приветствую вас, Корделаки, – она протянула ему руку. – А почему вы меня связываете с его приездом, граф?
– Ну, я думал… – смешался Илья Казимирович. – Вы не отвечали на мои послания.
– Нет-нет, я не вхожу в число приближённых и стану смиренно ожидать его прибытия вместе со всеми вами. Точно ли это должно произойти сегодня?
– А что, Серёженька? – спросила у корнета бабушка. – Разве ещё кого ждем? Ты говорил, будут только близкие, всё-таки первый прием в этом доме, да и ты ещё слабенький совсем.
– Ждём, бабуля, одного князя! – корнет захотел сесть поудобнее, и тут же из соседней залы впорхнула его жена и стала помогать. – А вот и Поленька моя, поздоровайтесь, господа. Теперь, как только князь явится – все за стол!
– Князь? – Батурлина смотрела на внука. – Это что ж за птица?
– Да вот такой князь. Может быть, от самого государя нам весточку привезёт.
– Ой, батюшки! Так может, я к себе пойду, Серёженька? – забеспокоилась Батурлина. – А то, у нас-то в Самаре всё по-простому, а у вас тут всё по столичному устроено. Вдруг что не так при князе-то вашем?
– Князь Нурчук-хаир! – огласил дворецкий, но в залу вошел не князь, а сначала трое лакеев, каждый из которых нёс по одному большому и длинному бархатному футляру и по одному маленькому. Они расположили их на небольшом столике у стены и удалились. После этого вошёл улыбающийся князь.
– Приветствую вас, дамы и господа! Неимоверно рад видеть вас после серьёзной разлуки. Живыми и почти уже невредимыми.
Тут двери в соседние апартаменты отворились, из них торжественно вышел лакей в парадной ливрее и громко оповестил собравшихся:
– Кушать подано!
Все – и гости, и хозяева, и слуги – сияли улыбками, и картина образовалась умильная: после обильного обеда общество опять расположилось в гостиной, но уже без помпезной торжественности, а открыто выказывая дружеские близость и симпатию. Одна лишь бабушка вновь стала волноваться по поводу своей возможной неловкости, оттого и уронила на пол платочек, что теребила до этого в руках. Ближе всего оказался к ней князь, он и подал его обратно, тут они с графиней Батурлиной встретились глазами.
– Прошу вас, графиня! – князь наклонил голову.
– Да уж и не знаю, как с тобой и говорить, мил друг! – вглядывалась в лицо нового знакомца бабушка корнета. – Говорят, ты птица высокого полёта, а мы-то хоть и графского роду, а так всё, по-простому. Уж не серчай, коли что не так!
– А вы и со мной по-простому, прошу вас! – Нурчук-хаир совсем беспардонно присел на подлокотник стоявшего рядом с графиней Батурлиной кресла лицом к ней и оттуда улыбался пожилой мадам. – Я бы даже попросил у вас разрешения тоже называть вас бабушкой, если бы вы не выглядели так молодо для такого звания! Как прикажете величать?
– Да ну тебя, вогнал в краску! – тут же расплылась в улыбке Батурлина и махнула на князя платочком. – Зови просто Зинаидой Сергеевной. Так ли, Серёжа? – она настороженно посмотрела на внука, испугавшись, что фамильярничает с высоким гостем, но тот тоже улыбнулся и кивнул одобрительно.
– Я хотел бы выразить вам, Зинаида Сергеевна, свою искреннюю благодарность за воспитание такого великолепного воина, как ваш внук – мужественного и верного сына своей страны! – Нурчук-хаир привстал и произнёс эти слова серьёзно и торжественно. – Мне хотелось бы сойтись с вашей семьёй поближе, это – честь для меня! Не плачьте, не плачьте, сударыня! Ну, простите! Вы вспомнили про ранения Сергея Ивановича? Я вас расстроил?
– Растрогал, голубчик! Благодарю! – бабушка промокнула глаза. – Да будет ужо! Ты бы, мил друг, сказал, что в тех коробочках привёз? А то уж даже я, старая, от любопытства изнываю! – и Батурлина указала на давешние футляры.
– Спасибо, что напомнили! – Нурчук-хаир подошёл к столику с подарками. – Дамы и господа! Приступаю к своим обязанностям высочайшего курьера. Это дары… одного моего хорошего знакомца, который так заинтересовался приключениями вашей Олонецкой кампании, что пожелал наградить её участников памятными подарками. Прошу принять их от его имени, которое здесь не произносится, но, возможно, будет угадано при их получении.
Князь по очереди приоткрыл футляры и, что-то высмотрев, выбрал два из них и направился к чете молодожёнов.
– Прошу принять, госпожа Роговская! Ваши смелость и решимость приводят в восхищение даже бывалых мужчин, – и он передал Полине Андреевне малый футляр, а корнету протянул большой. – И вас, господин корнет, прошу!
Те, переглядываясь и улыбаясь в предвкушении, осторожно стали приподнимать крышки своих даров, как в рождественский вечер дети распечатывают коробки с гостинцами. У корнета оказалась великолепная сабля с вензелем на клинке в виде заглавной литеры «А», с рукояткой, покрытой алмазной гранью и вдобавок украшенной крупным сапфиром. Ножны тоже искрились синими огоньками. У его жены в футляре покоился женский алмазный браслет, на котором полностью повторялся рисунок вензеля в миниатюре, и синели несколько крупных сапфиров. Полина Андреевна ахнула:
– Боже! Какая красота!
– Неужто, сам Император… – начал было корнет, но князь перебил его.
– Один из моих высокопоставленных знакомых, корнет! – он улыбался. – Прошу также принять дары и вас, господин Джованни и мадемуазель де Вилье. Сударыня, именно ваша решимость посетить тот злополучный сеанс гадания и положила начало всей этой истории. Я восхищаюсь вашей преданностью, силой чувств и долготерпением. Желаю вам счастья и наград иного толка за все ваши испытания. Государь… Простите. Мой знакомый надеется, что эти предметы станут одновременно и свадебным подарком! Я не ошибся? Я правильно запомнил, вам идёт лиловый цвет?
– Не ошиблись, князь! – Елизавета де Вилье открыла футляр и обнаружила там подобный первому браслет, но с аметистами. – Прошу вас, будьте нашим гостем на свадьбе. Хотя мы ещё не решили, какова будет церемония, но день уже определён.
– Мой знакомый, зная вашу ситуацию, просил передать вам не совет, но случай из его семейной практики, – князь улыбался, но подбирал слова медленно, стараясь не сказать лишнего. – Его родной брат избрал себе спутницу тоже иной конфессии, так они вышли из положения, совершив в один день две церемонии – утром по православному, а в полдень по католическому обряду. Теперь довольны родственники с обеих сторон.
– Благодарим за совет, – в благодарном поклоне опустил голову господин Джованни. – Мы не преминем им воспользоваться, князь! Но, я не понимаю, чем заслужил этот дар? Мне кажется, что я как раз выполнял роль пассивной жертвы, которую так мужественно спасали эти господа и не менее отважные дамы!
– Как же, герцог! – Нурчук-хаир выказывал свою полную осведомлённость о мельчайших подробностях недавних событий. – А ваш меткий выстрел? Ведь это именно вы сберегли жизнь Полине Андреевне, подоспев так вовремя!
– Ах, не напоминайте мне, прошу вас, об этом постыдном случае, – итальянец помотал головой. – Когда Илмэйтар прибежала за мной в лес, и мы помчались с ней к дому барона, я прихватил заряженный пистолет. Увидев в окне злодея с девушкой, я не имел и секунды на размышления. Но это так не достойно дворянина – стрелять в спину! Даже врагу!
– Ну, так вы и не в спину ему попали, как оказалось, дорогой герцог! – со смехом вступил в беседу корнет. – Вы прострелили ему нечто гораздо ниже, говорят, он до сих пор не может сидеть – только стоять или лежать. Как ни старались наши враги, а им не удалось обезобразить день нашей свадьбы убийством.
– И слава богу! – вздохнула Полина Андреевна. – Пусть их осудят по закону.
– Слишком много чести им в наших упоминаниях, полно! – Нурчук-хаир взял со столика последний оставшийся малый футляр. – Дорогая баронесса! Вы настоящий боец и заслужили этот браслет своей доблестью и выдержкой. Примите, прошу вас! Не ошиблись ли мы с моим знакомым в ваших предпочтениях? – князь откинул крышку футляра и протянул его Туреевой уже открытым.
– Ах, какие изумруды! – баронесса была восхищена. – В сочетании с этими бриллиантами они бесподобны! Благодарю! Но, неужели и про меня ваш… знакомый что-то слышал?
– Да-да! Он знает ваши похождения досконально! И отдаёт должное вашим мужеству, отваге и смекалке, дамы и господа! И это всё благодаря вашим письмам, граф! – поклонился Нурчук-хаир Корделаки. – Мой приятель как-то воскликнул, что автору подобных отчётов недурно было бы заняться литературным трудом. Подумайте об этом, граф! И примите на память.
– Вы читали мои письма госу… Вашему другу, князь?! – опешил Илья Казимирович.
– Каждое из них, граф! – улыбался Нурчук-хаир. – Вслух! И не по одному разу. Ваша дружная компания стала настоящими героями в узком варшавском кругу этой осенью. Так что принимайте дар, но уж не обессудьте – все комплекты делались парами, поэтому на вашей сабле не рубин, а изумруд.
– Я счастлив служить Отечеству и государю на любом поприще! Благодарю за высокую оценку моего скромного вклада! – Илья Казимирович разглядывал вензель и великолепную сталь клинка.
– Надо же! Парами! – баронесса закатила глаза и покачала головой, а Корделаки, умеющий не краснеть, отчего-то опустил голову и посмотрел на неё исподлобья.
– Да! Вот ещё! Чуть не забыл! – Нурчук-хаир достал из бумажника кусочек картона. – Своим восклицанием о парах, вы напомнили мне ещё об одном поручении, баронесса! Оно адресовано лично вам. Вот вам ещё один автограф Его Величества, начертанный при мне собственноручно.
Баронесса прикрыла рот ладошкой.
– Что это, князь? – спросила она, обращаясь взглядом за помощью то к Елизавете де Вилье, то к Полине Роговской.
– Прочтите! – улыбался Нурчук-хаир.
– «Ма-ри-я Ту-ре-е-ва», – почти по слогам прочла баронесса. – О господи! Что это означает?
– Это означает, что император хочет узнать у вас судьбу невесты, чьё имя он выбрал сам, – глаза князя совсем сузились от улыбки. – Впишите на оборот этой карточки имя жениха, как вы это делаете для других. И на первом же рауте сезона! Ну, конечно, если свадьба не состоится ещё раньше!