– Ты человек или дух? Коли дух, сейчас же убирайся! Коли человек, покажись мне на глаза! – крикнула Чачхонби.
Тогда из-за горшков появилась тень.
– Я не дух. Это я, Чон Сунам.
Служанкин сын предстал перед хозяйкой в самом неподобающем виде. Листья и ветки едва прикрывали его срамные места.
– Ах ты, грязный негодяй! Ты только посмотри на себя! Откуда ты такой взялся? И где быки и лошади?
Чачхонби долго его распекала, и Чон Сунам наконец кое-что придумал. Он знал, что девушка ждет не дождется юношу Муна, и решил соврать.
– Я встретил в горах Муна!
Имя любимого подействовало на девушку как волшебство – она тут же переменилась.
– Юношу Муна?
Чон Сунам продолжил свой рассказ так, словно все было на самом деле:
– Да, я пошел в горы, увидел Муна со служанками, вспомнил про вас и стал за ним следить. В это время быки и лошади куда-то подевались. На обратном пути я решил поймать утку в пруду, и вот даже одежду потерял.
– Когда же он придет опять? – радостно спросила Чачхонби.
– Сказал, послезавтра в полдень, – ответил Чон Сунам.
Сердце Чачхонби готово было выпрыгнуть из груди. Она даже не жалела о потере девяти быков и девяти лошадей. Девушка бросилась в дом и стала готовиться к встрече с любимым. Время двигалось черепашьим шагом, но долгожданный день все-таки наступил.
– Чон Сунам, что бы нам взять с собой на обед? – спросила Чачхонби, собираясь в горы, чтобы встретиться с Муном.
Немного подумав, служанкин сын ответил:
– А сделайте гречишную запеканку. Себе – из пяти тве гречишной муки и пяти пригоршней соли, а мне довольно и пяти маль гречишной мякины со щепоткой соли.
Чачхонби последовала его совету, пока Чон Сунам накормил лошадь сеном. Девушка принарядилась и велела слуге приготовить лошадь. Тот тайком подложил под седло обломки ракушки и крикнул:
– Лошадь готова, выходите!
Едва Чачхонби села в седло, лошадь подскочила от боли: ракушка впилась ей в спину. Девушка удивленно посмотрела на Чон Сунама, а тот сказал:
– Вам-то радостно – вы встретитесь с Муном. А лошади чего радоваться? Лошадь, видать, злится.
– Как же быть?
– Надобно принести лошади жертву – девять кувшинов риса, девять кувшинов супа и девять кувшинов вина, – со смехом ответил служанкин сын.
Чачхонби думала только о том, как бы поскорее встретиться с любимым, поэтому не стала спорить и поспешила приготовить жертвенный стол. Между тем Чон Сунам украдкой взял со стола немного вина и влил лошади в ухо. Та затрясла головой.
– Лошадь головой трясет, видать, сыта. Вообще-то эта еда положена конюху.
– Хорошо, ешь сам, – рассеянно согласилась Чачхонби, которой не терпелось скорее поехать.
Чон Сунам в один присест съел весь рис и суп и выпил все вино. (Именно с тех пор появился обычай перед свадьбой устраивать жертвоприношение лошади, а еду с жертвенного стола отдавать конюхам.) Насытившись, слуга решил еще поиздеваться над хозяйкой.
– Лошадь нужно малость объездить, – заявил он.
Чачхонби ничего не оставалось, как снова согласиться. Чон Сунам вытащил из-под седла ракушку, сел верхом и в мгновение ока ускакал за десять ли. Чачхонби пришлось тащить всю ношу на себе. За долгий путь ее пышная шелковая юбка испачкалась и истрепалась, ноги болели. А Чон Сунам, привязав лошадь к дереву, спал в тени.
Увидев это, Чачхонби от возмущения потеряла дар речи. За долгую дорогу она проголодалась, поэтому достала гречишную запеканку, которую принесла с собой. Но она была такой соленой, что есть невозможно. Чачхонби не только не утолила голода, но от соленого еще и пить захотела. Девушка подошла к ручью попить, и тут раздался голос Чон Сунама:
– Здесь Мун со служанками мыли руки и ноги. Лучше зачерпнуть воды повыше.
Чачхонби прошла вверх по ручью.
– А в этом месте погиб парень. Когда пьешь отсюда, надо раздеться и сесть так, чтобы в воде отражался голый зад.
Чон Сунам показал, как это нужно делать. Чачхонби мучила жажда, поэтому она не стала спорить и разделась. Чон Сунам тут же схватил ее юбку и сказал:
– Погодите, вы лучше поглядите в воду. Сами увидите, как резвились Мун со служанками.
Только тогда Чачхонби поняла, что он обвел ее вокруг пальца. Еще немного, и она оказалась бы в беде. Девушка взяла себя в руки и спросила:
– Что с тобой? Чего ты хочешь?
– А дайте-ка потрогать вон ту милую ручку, – сказал Чон Сунам, улыбаясь во весь рот.
– Дома есть нарукавник – он милее, чем моя рука.
– Тогда поцеловать вон те сладкие губки.
– Дома есть мед в горшке – он слаще моих губ.
– Тогда обнять за талию.
– Дома есть подушка – она лучше, чем моя талия.
Чон Сунам не смог заговорить Чачхонби и разозлился.
Увидев это, девушка сказала уже мягче:
– Не злись. Иди сюда, приляг, положи голову мне на колени, а я выловлю вшей из твоих волос.
Чон Сунам тут же упал ничком на ее прекрасные, как нефрит, колени. В его голове кишели вши. Девушка стала их ловить, и скоро Чон Сунам от удовольствия уснул глубоким сном. Чачхонби понимала: если она ничего не сделает, слуга надругается над ней. Она сорвала лозу и продела ее сквозь голову Чон Сунама из левого уха в правое. Так умер служанкин сын, издевавшийся над хозяйкой.
Чачхонби села на лошадь, прискакала домой и побежала к отцу.
– Отец, кого вам больше жаль, слугу или родную дочь?
Услышав такие слова, Ким Чингук рассмеялся.
– Даже лучший слуга разве стоит моей дочери?
Тогда Чачхонби призналась, что убила злодея Чон Сунама. Ким Чингук пришел в ярость.
– Да как ты посмела! Ты выйдешь замуж и уйдешь жить к мужу, а слуга до конца дней остался бы с нами. Как ты могла его убить?!
Чачхонби опечалилась, ведь отец даже слушать ее не стал – тут же набросился с упреками. Девушка решила уйти из дома. Она пошла в свою комнату, переоделась в мужскую одежду, собрала вещи и ушла.
Смерть Чон Сунама полностью изменила Чачхонби, заставив девушку, жившую лишь ожиданием своего возлюбленного, выйти за порог и действовать активно. Смерть нередко становится началом нового этапа в жизни. В германо-скандинавской мифологии верховный бог Один, чтобы постичь магию мира, висел вверх ногами на ясене Иггдрасиле, пока не умер, пронзив самого себя копьем. Когда он ожил, смог постичь бесчисленные тайные знания, существующие во вселенной, и стал первым на свете магом.
Оставив родительский дом, Чачхонби села на лошадь и поехала куда глаза глядят. В первой деревне, куда забрела девушка, она увидела ссорящихся детей. Дети спорили и ругались из-за мертвой совы, никак не могли решить, кому она достанется. Чачхонби дала им три пхуна[22] и забрала птицу.
Девушка поскакала в Западные земли под западными небесами. Добравшись туда, она перебросила сову через ограду на цветочную поляну, а сама направилась к воротам и разыскала садовника. Переодетая мужчиной, Чачхонби сказала ему, что подстрелила из лука сову и та упала на поляну. Девушка попросила пустить ее, чтобы она могла забрать стрелу. Услышав это, садовник обрадовался:
– Сова может навредить цветам. Если ты поймаешь ее, женю тебя на своей младшей дочери.
Чачхонби вошла в ворота, ее приняли с большим почетом. Ночью она вышла на поляну, разделась, легла и позвала:
– Дух Чон Сунама, если ты здесь, вселись в сову и прилети ко мне на грудь!
Немного погодя с криками прилетала сова и опустилась ей на грудь. Пронзив ее стрелой, Чачхонби бросила мертвую птицу в цветы и как ни в чем не бывало вернулась в дом. Едва рассвело, садовник закричал слугам:
– Сейчас же гоните охотника прочь!
Чачхонби выбежала узнать, в чем дело.
– Ты же слышал: ночью кричала сова. Почему ты ее не подстрелил? – возмущался садовник.
– Да, я слышал ночью сову. Но я очень устал, поэтому пустил стрелу прямо из окна.
Слуги обыскали поляну и нашли убитую птицу. Садовник обрадовался и не мешкая женил Чачхонби на своей дочери. Девушке хитростью удалось избежать супружеского ложа: она заявила, что ей предстоит экзамен на чиновничий пост, а это требует очищения тела и духа.
На цветочной поляне росло много волшебных цветов: цветы, оживляющие плоть; цветы, оживляющие кровь; цветы, возвращающие дыхание; цветы смерти, убивающие все живое. Нарвав их, Чачхонби заявила, что едет держать экзамен, и покинула цветочную поляну. Сев на лошадь, девушка поскакала к тому месту, где убила Чон Сунама. Там она собрала его кости и бросила сверху цветы. Мертвая плоть тотчас ожила, по жилам побежала кровь, и к слуге вернулось дыхание.
– Эх, славно я поспал! – воскликнул Чон Сунам, потягиваясь. – Садитесь, хозяйка, на лошадь – домой пора.
Чачхонби села на лошадь, приехала домой и сказала отцу:
– Я оживила слугу, который вам дороже дочери.
Но Ким Чингук и слушать ее не стал – он опять разразился бранью:
– Ах ты мерзавка! То она человека убивает, то оживляет. Оставить тебя в доме – неизвестно, каких еще дел наворотишь. А ну, убирайся!
Чачхонби в слезах снова покинула родительский дом. Направиться ей было некуда, поэтому она шла, куда ноги несли. Солнце село, на землю опустились сумерки. Брошенная любимым, изгнанная родителями, девушка села у дороги и заплакала от горя и обиды.
Чачхонби долго сидела и плакала, как вдруг откуда-то послышался стук ткацкого станка. Девушка пошла на звуки и увидела старушку, которая ткала шелковое полотно. Чачхонби попросилась к ней переночевать.
– Разве можно такой красавице идти по опасной ночной дороге? Скорее заходи!
Пока старушка стряпала ужин, Чачхонби села за станок и стала ткать. Полотно из-под ее рук выходило сказочной красоты.
Увидев девушку за работой, хозяйка похвалила ее и предложила взять ее в дочери, коли идти ей больше некуда. Чачхонби согласилась и осталась жить у старушки: ткала шелковое полотно и бед не знала.