Две Кореи и внешний мир
§ 1. «Чучхейские принципы» внешнеполитической ориентации КНДР
Провал Женевской конференции по мирному урегулированию корейского вопроса окончательно определил два диаметрально противоположных направления во внешнеполитической ориентации КНДР и Республики Корея. Каждое из них вновь провозгласило свои приоритетные исключительные права на восстановление общегосударственной целостности разделенной нации.
Освещая эту проблему на пленуме ЦК правящей Трудовой партии 3 октября 1954 г., Ким Ир Сен заявил, что отныне в условиях мирного сосуществования потребуется длительный, трудный и напряженный период для превращения КНДР в опорную «базу революции» в масштабе всей Кореи, восстановления и модернизации ее народного хозяйства, наконец, создания сильной и влиятельной революционной партии на Юге. В апреле 1955 г. вышел в свет очередной труд северокорейского лидера «Тезисы о характере и задачах нашей революции», в которых в качестве первоочередных выдвигались следующие основные задачи: сокрушить «агрессивные силы американского империализма» и их южнокорейских союзников; освободить народ Юга от «империалистического и феодального гнета и эксплуатации»; добиться демократического объединения родины и полной национальной независимости. Борьба против империализма США и их лисынмановских приспешников трактовалась как стратегическая задача «антиимпериалистической революции в масштабе всей Кореи».
В декабре 1955 г. Ким Ир Сен, выступая на партийно-государственном активе с докладом, посвященным борьбе против догматизма и внедрения принципов «чучхе» в идеологической работе ТПК, высказался по поводу двух возможных вариантов воссоединения Кореи. Первый из них связывался с неуклонным ростом сил мира, демократии и социализма в международном масштабе, уходом США из Южной Кореи, что могло бы открыть мирный путь преодоления национального раскола. Второй вариант – «не мирный, а военный путь», или «война против империализма в мировом масштабе», в т. ч. и на Корейском полуострове. Хотя второй, «военный путь» нежелателен, отметил Ким Ир Сен, исключать его полностью не следует.
На состоявшемся в апреле 1956 г. III съезде ТПК была принята политическая декларация «За мирное объединение родины», которая содержала следующие основные положения: корейский вопрос должен быть урегулирован «в соответствии с волей самого корейского народа на демократических началах»; на основе всекорейских выборов следует сформировать «единое корейское правительство». Затем представители партий и организаций обеих частей Кореи созывают общеполитическое совещание с целью создания организации единого фронта, и временное перемирие превращается в прочный мир, ослабляется напряженность, налаживаются широкие обмены между Севером и Югом, создается «общекорейский постоянный комитет» из представителей парламентов, правительств, политических партий Севера и Юга, созывается новое международное совещание по корейскому вопросу. Соответственно ни КНДР, ни РК не заключают военного союза с другими государствами.
В июне 1956 г. партийно-государственная делегация КНДР совершила поездку в СССР и страны Восточной Европы. На переговорах с советским лидером Н. С. Хрущевым Ким Ир Сен выразил формальное согласие с необходимостью преодоления культа личности в КНДР и развития внутрипартийной демократии. Вместе с тем он обратился к советскому руководству с настойчивыми просьбами: списать финансовую задолженность по поставкам военного времени; отсрочить погашение других кредитов; предоставить дополнительные кредиты для оплаты поставок в КНДР новых партий промышленного оборудования и потребительских товаров. Позиция советского руководства была однозначной: «оказать помощь в разрешении вопросов, поставленных правительственной делегацией КНДР, без каких-либо условий». К прежней безвозмездной помощи в 1 млрд руб. выделялась новая безвозмездная помощь в размере 300 млн руб. Треть этой суммы должна была пойти на приобретение машин и оборудования. Это означало, что советские лидеры исходили из того, что Северная Корея, будучи «восточным форпостом мирового социализма», станет и впредь сохранять верность внешнеполитической ориентации кремлевского руководства. Однако по возвращении на родину Ким Ир Сен дал совершенно иное толкование культу личности. Во-первых, критика культа Сталина истолковывалась Ким Ир Сеном как сугубо внутреннее дело КПСС. А во-вторых, проблема культа затрагивает, по его мнению, лишь прошлое ТПК и связана исключительно с именем уже приговоренного к смертной казни Пак Хон Ёна. Обо всем этом говорилось в закрытом письме ЦК ТПК, направленном во все низовые парторганизации. В письме также подвергалось жесткой критике «механическое подражание всему советскому», «раболепие перед всем иностранным». В сентябре 1956 г. в Пекин на VII съезд Компартии Китая прибыла делегация КПСС во главе с А. И. Микояном, который обсудил тревожную ситуацию в КНДР с Мао Цзэдуном. Суждение лидера КНР, сыгравшей решающую роль в сохранении КНДР как государства в Корейской войне 1950–1953 гг., было однозначным: Ким Ир Сен «войну дурацкую проиграл, вообще действует бездарно, его надо убирать!» Далее Мао предложил направить в Пхеньян на экстренный пленум ЦК ТПК совместную советско-китайскую делегацию с тем, чтобы разобраться, что там происходит, и, если потребуется, заменить Ким Ир Сена «на более приемлемую фигуру».
Однако, как отмечают российские историки, «миссия Микояна – Пэн Дэхуая фактически окончилась провалом. Положение Ким Ир Сена не было поколеблено. Напротив, он почувствовал свою неуязвимость. Вскоре в КНДР началась новая чистка, которая перешла в массовые репрессии, продолжавшиеся до середины 60-х годов… Был упущен реальный шанс на положительные перемены в КНДР и смягчение противостояния на Корейском полуострове».[41]
Умело отразив политико-дипломатический натиск Москвы и Пекина, Ким Ир Сен постепенно берет в свои руки инициативу в дальнейшем развитии отношений с СССР и КНР. Заручившись внушительной финансово-экономической и военно-технической помощью от СССР, северокорейское руководство стало добиваться заключения союзнического договора между двумя государствами. Первоначально советская дипломатия расценила концепцию подписания такого межгосударственного документа как нереалистическую и даже опасную в условиях раскола Кореи, отсутствия мирного договора и нарастающей конфронтации в регионе Северо-Восточной Азии. Эта позиция усиливалась тем, что в случае достижения компромисса по вопросу о воссоединение Кореи на основе Ялтинско-Потсдамских соглашений КНДР могла выпасть из числа народно-демократических государств. Подобного мнения придерживался в то время и Н. С. Хрущев, который считал, что союзнический, т. е. военно-блоковый договор с КНДР не нужен.
Тем не менее КНДР под влиянием внешних обстоятельств (форсированное развитие южнокорейско-американских военных отношений) удалось в 1958 г. убедить советское руководство приступить к выработке указанного документа. Первоначально дата его подписания была назначена на 1959 г. в Пхеньяне, затем перенесена на сентябрь 1960 г. В северокорейскую столицу должен был прибыть Н. С. Хрущев, и к его встрече на улицы Пхеньяна предполагалось вывести более 1 млн жителей столицы и пригородных селений. Однако советский лидер в Пхеньян к назначенной дате не приехал под предлогом занятости к подготовке встречи с президентом США Д. Кеннеди, и подписание советско-северокорейского договора состоялось почти год спустя, в июле 1961 г. в Москве.
Заключение союзнического договора между КНДР и СССР 6 июля 1961 г. было, вне всякого сомнения, значительным достижением северокорейской дипломатии. Его предельно лаконичный текст из 6 статей за подписями Н. С. Хрущева и Ким Ир Сена был в целом составлен в духе подобных соглашений, которые подписывались Москвой с другими социалистическими государствами Восточной Европы и Азии, включая Китай. Но его первая, основная статья носила более категорический и универсальный характер. «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон подвергнется вооруженному нападению со стороны какого-либо государства и окажется таким образом в состоянии войны, то другая Договаривающаяся Сторона немедленно окажет военную и иную помощь всеми имеющимися в его распоряжении средствами», – провозглашалось в документе.
Пхеньян и Москва договорились далее не участвовать в каких-либо коалициях, направленных против одной из сторон, постоянно консультироваться по всем узловым международным вопросам, соблюдать последовательно принципы мирного сосуществования государств, наконец, предпринимать максимальные усилия для воссоединения Кореи на мирной и демократической основе.
В ходе подготовки союзнического договора Н. С. Хрущев сделал немаловажные комментарии, из которых следовало, что подписание договора между СССР и КНДР уравновесило бы силы Юга и Севера. Если Юг станет угрожать ракетным оружием, то этому могут противостоять советские ракетные установки на Дальнем Востоке. Они могут быть нацелены как на американские базы в Японии, так и на их базы в Южной Корее. Если же СССР сможет договориться с США, то тогда вполне можно говорить об аннулировании военных договоров на Корейском полуострове.[42] Все это означало, что советское руководство в случае продвижения объединительного процесса на полуострове не исключало в принципе распространения на Корею принципа международного нейтралитета.
Одновременно c заключением союзнического договора с СССР северокорейское руководство взяло курс на подписание аналогичного документа с Пекином, чтобы сбалансировать свои позиции между Москвой и Пекином. Важной предпосылкой для этого стала договоренность между двумя сторонами, достигнутая во время визита премьера КНР Чжоу Эньлая в Пхеньян в феврале 1958 г., когда было условлено, что до конца 1958 г. вся группировка «китайских народных добровольцев» (КНД) поэтапно будет выведена из КНДР независимо от того, будут выведены или нет другие иностранные контингенты из Южной Кореи. В специальном заявлении командования КНД от 20 февраля 1958 г. была сделана оговорка о том, что если империалисты и их приспешники осмелятся вновь развязать «агрессивную войну» в Корее, то «китайский народ без каких-либо колебаний и задержек пошлет своих лучших сынов и дочерей, которые еще раз пересекут реку Ялуцзян, чтобы совместно с Корейской народной армией бороться для разгрома агрессора».
Двусторонний союзнический Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи между КНДР и КНР был подписан 11 июля 1961 г. По своему содержанию он был аналогичен советско-северокорейскому документу. Но Пхеньян и Пекин на основе этого договора провели серию закрытых переговоров (1963) по пограничному урегулированию. При этом стороны отказались от демаркации водной границы по гипотетической «средней линии» и согласились на разграничение по трем базовым принципам: совместное владение, совместное управление и совместное использование пограничных рек Ялуцзян и Туманган. На этих реках примерно 80 % островов переходили под юрисдикцию КНДР, включая самые крупные. Китайская сторона признала за северокорейцами право контроля за транспортными путями, т. е. входа и выхода в бассейн реки Ялуцзян при условии предоставления права свободного плавания по этому маршруту китайским судам.
В результате заключения трех союзнических договоров (СССР—Китай, КНДР—СССР, КНДР—Китай) в СевероВосточной Азии возникла крупная военно-политическая коалиция, которая обеспечивала весомые преимущества Пхеньяну. Опираясь на ракетный и ядерный потенциал СССР и КНР, Пхеньян мог позволить себе не только воинственную риторику, но и конкретные шаги, такие, например, как задержание иностранных военных судов вблизи его территориальных границ (инцидент с разведывательным кораблем ВМС США «Пуэбло» в январе 1968 г.). Одновременно Ким Ир Сен постепенно дистанцируется от Москвы и Пекина, перенося акценты на чучхейские принципы в проведении не только внутренней, но и внешней политики.
§ 2. Республика Корея в «оборонительной системе» США в СВА
Внешнеполитический курс Республики Корея после окончания корейской войны находился в состоянии многосторонней зависимости (политической, финансово-экономической, военно-стратегической) от США. Правительство РК не располагало широкими выходами на международную дипломатическую арену, хотя опиралось на официальную декларацию 16 государств – членов ООН, входивших в состав «Объединенного командования» (Австралия, Бельгия, Канада, Колумбия, Эфиопия, Франция, Греция, Нидерланды, Новая Зеландия, Норвегия, Филиппины, Южная Африка, Таиланд, Турция, Великобритания и США). В совместном документе, подписанном этими государствами в день перемирия (27 июля 1953 г.), говорилось, что, в случае возобновления войны на Корейском полуострове, они будут вновь «участвовать в военных действиях» и не остановятся перед перенесением этих действий за пределы Кореи, т. е. на китайскую территорию. Эта позиция основательно подогревала милитаристский дух во внешней политике Ли Сын Мана.
1 октября 1953 г., т. е. спустя два месяца после прекращения огня, госсекретарь США Д. Ф. Даллес и глава внешнеполитического ведомства РК Бён Ен Тхэ подписали американо-южнокорейский Договор о совместной обороне, цель которого состояла в том, чтобы объединить стратегические потенциалы двух государств в целях эффективного «отражения общей опасности» и укрепления взаимосвязей для совместной борьбы «против угрозы коммунистической агрессии». Статья 3 предусматривала оказание максимально возможной помощи друг другу в случае агрессии против одной из договаривающихся сторон. Правда, оказание экстренной американской военной помощи не было бы автоматическим и предполагало обязательное соблюдение определенной конституционной процедуры, связанной с одобрением со стороны Конгресса США.
Следующая статья 4 Договора о совместной обороне предоставляла США право размещать на южнокорейской территории сухопутные, военно-морские и военно-воздушные силы не только на основе прежних резолюций ООН по Корее, но и на двусторонней основе. Причем какие-либо ограничительные рамки такого размещения не оговаривались, и стало быть, они носили по существу бессрочный характер. 17 ноября 1954 г. после ратификации Конгрессом США и Национальным собранием РК этот документ вступил в силу и на многие годы определил общую внешнеполитическую линию Сеула. Отныне все узловые проблемы воссоединения Кореи отодвигались де-факто на второй план, ибо Юг Кореи превращался в составное звено американского стратегического «четырехугольника» в СВА в составе: США, Японии, Южной Кореи, Тайваня.
Южная Корея в этом «четырехугольнике» представляла, по оценкам американских стратегов, особое звено как субрегион, непосредственно примыкающий к мировому периметру «коммунистической системы» на Востоке. Согласно ориентировочным расчетам, за период с 1945 по 1995 г. США предоставили помощь Южной Корее на общую сумму более 3 млрд долл. Только в период корейской войны лисынмановский режим получал ежегодно 200–300 млн долл. помощи, а в послевоенном 1957 г. эта сумма возросла до 380 млн. Без американских поставок продовольствия (около 25 % помощи) и американского сырья и полуфабрикатов (42 % указанной помощи) народное хозяйство послевоенной Южной Кореи оказалось бы в состоянии тупика.
В августе 1954 г. состоялся официальный визит Ли Сын Мана в США. Ему была предоставлена возможность выступить на совместном заседании Палаты представителей и Сената США. Отражая позиции наиболее воинственных кругов Сеула, Ли Сын Ман утверждал, что все планы мирного воссоединения Кореи потерпели неудачу и остается только один путь силового решения назревшей проблемы. Позднее (24 июня 1959 г.) в интервью корреспонденту «Юнайтед Пресс Интернейшнл» Ли Сын Ман назвал американскую линию невоенного воссоединения Кореи глубоко «ошибочной», поскольку добиться объединения можно только вооруженной силой. Поэтому США и другие члены ООН – участники корейского конфликта «должны предоставить правительству Южной Кореи возможность изгнать коммунистов из Северной Кореи и объединить страну… Самое лучшее время для объединения страны наступило именно теперь. Мы не можем больше ждать. Иначе коммунистические силы укрепятся еще больше», – доказывал правитель Южной Кореи.
Поездка Ли Сын Мана в США подготовила подписание 17 ноября 1954 г. еще одного базового документа – Протокола корейско-американских переговоров по военным и экономическим вопросам. По этому Протоколу вооруженные силы Южной Кореи оставались под контролем командования ООН до тех пор, пока эта организация будет нести ответственность за национальную оборону РК. Вашингтон взял на себя обязательство выделять своему южнокорейскому партнеру новую партию помощи. И вновь декларировалось, что США без промедления «используют свои вооруженные силы против агрессора в случае неспровоцированного нападения на Республику Корея». В документе лишь мимоходом говорилось о насущных проблемах воссоединения Кореи. Однако Ли Сын Мана не удовлетворяли подобного рода общеполитические декларации, и он продолжал критиковать излишнюю «мягкость» в корейской политике Вашингтона, побуждающую Сеул «определить свой собственный курс, независимый от помощи США».
Вторым после США направлением во внешней политике президента Ли Сын Мана была Япония. Несмотря на мощные антияпонские настроения, укоренившиеся за годы колониального бесправия и унижения, торгово-экономические связи между Южной Кореей и бывшей метрополией получили форсированное развитие еще в годы Корейской войны, когда японские острова были превращены в тыловую базу корейского фронта. Здесь на протяжении всей войны размещались на временный отдых большинство подразделений «войск ООН», действовавших на Корейском полуострове. Их содержание требовало продовольствия, снаряжения и других ресурсов. Япония становится важным поставщиком продовольствия, обмундирования и другого снаряжения для боевых частей, действовавших на корейском фронте. Только прямые военные заказы США в Японии за годы Корейской войны превысили 3 млрд долл. Япония, форсированно восстановившая после Второй мировой войны свое народное хозяйство, стала активно налаживать торгово-экономические связи с Южной Кореей.
Начиная с 1950 г., валовой национальный продукт (ВНП) Японии стал увеличиваться ежегодно на 10 % и более. Уровень промышленного производства на японских островах в годы Корейской войны возрос почти на 50 %, а объем внешней торговли (в т. ч. и с Южной Кореей) на 84 %. На вторую половину 50-х гг. приходятся глубокие структурные изменения в японской экономике. Бурное развитие получают металлургия, машиностроение, химия, строительная индустрия и т. д. Все это потребовало от Токио наведения тесных деловых мостов с вчерашними колониями и зависимыми территориями, в числе которых была и Южная Корея.
Лисынмановский режим, учитывая сильнейшие антияпонские настроения в стране, не имел возможности пойти на открытое стимулирование японского экономического проникновения в Южную Корею. Запрет на импорт многих японских товаров, в т. ч. электроники, автомобилей, косметики, показ японских фильмов, издание японских книг и журналов, наконец, требования выплаты компесации за многие годы колониального ограбления не мог игнорировать никто, хотя в Сеуле осознавали объективную необходимость развития широких деловых связей с бывшей метрополией.
В 1959 г. в Южной Корее без большой шумихи была принята делегация крупных японских фирм «Мицуи буссан» и «Мицуи сёдзи». Затем на Юге Кореи с целью ознакомления с рыночной конъюнктурой побывали представители «Сумитомо сёдзи». В 1958 г. в Токио был открыт государственно-частный Институт экономики стран Азии, который стал обстоятельно изучать перспективы японской экономической экспансии в страны Азии, включая Корейский полуостров. Позднее за счет государственно-частного финансирования стал действовать уникальный японский Институт по исследованию промышленности и экономики Южной Кореи. Институт стал проводить специальные обследования, которые призваны были раскрыть новые по сравнению с колониальным периодом условия экономических взаимосвязей между Японией и Республикой Корея.
Отмеченные выше антияпонские настроения в Южной Корее вынуждали японские монополистические круги действовать в 50–60-х гг. XX в. под прикрытием различных международных институтов. Так, японская компания «Мицуи буссан» имела выгодные подряды по линии международного Фонда займов развития (Development Loan Fund) на поставки сельскохозяйственной продукции на Юг Кореи. Другие японские корпорации действовали по контрактам через Главное управление по снабжению американских войск в Японии (Army Procurement Agency of Japan), поставлявшей в РК цемент, транспортные средства, военное оборудование.
В начале 60-х гг. под эгидой Японского совета по изучению проблем экономики был издан уникальный энциклопедический труд «Состояние южнокорейской экономики», в котором был дан обстоятельный анализ реальных перспектив экспансии японского капитала в Южную Корею. Рекомендовалось максимально использовать не только острую нужду РК в иностранных инвестициях, промышленном оборудовании, сырье, но и знакомство корейцев в недалеком прошлом с основами японской цивилизации. Что же касается вспыхивающих постоянно в Корее митингов и демонстраций протеста против «нормализации» отношений с Токио, то авторы упомянутой выше книги открыто призывали корейцев «отбросить ненависть и подозрительность» и развивать в себе новый дух международного взаимодействия.
Важную роль в наведении мостов между Сеулом и Токио играли представители корейской диаспоры в Японии из числа представителей крупного капитала. Один из них Со Гин Хо (японское имя Э. Сакамото) основал компании «Сакамото босэки» (1948), «Осака босэки» (1954), «Хатара босэки» (1956), занимавшие важные позиции в прядильно-ткацком производстве. Со Гин Хо стал одним из главных лоббистов нормализации южнокорейско-японских отношений. Ему приписывают уникальную сделку по покупке участка земли и особняка в японской столице, где позднее с комфортом разместилось посольство РК. В 1960 г. Со Гин Хо основал в Сеуле и Пусане акционерную компанию «Пханбон муён» с капиталом 19,5 млн долл., которая совместно с коммерческим банком «Хангук саноп ынхен» занялась экспортно-импортными операциями с хлопком, пряжей, красителями, ткацкими станками и строительным оборудованием. На фабрике компании в Сеуле трудилось более 3,5 тыс. рабочих и служащих. Все это говорит о том, что еще до официальной нормализации отношений между Сеулом и Токио японский крупный капитал находил скрытые пути торгово-экономической экспансии в Южную Корею.
Итак, для исторического периода от окончания вооруженного конфликта на Корейском полуострове до конца 60-х гг. XX в. характерны следующие основные черты развития: а) форсированное восстановление народного хозяйства КНДР и консолидация авторитарной власти Ким Ир Сена; б) противоречия социально-экономической и политической эволюции на Юге, породившие кризис и крушение лисынмановской диктаторской власти. В этот период два корейских государства предпринимали активные усилия для выхода на международную арену, но не сделали ни единого реалистического шага навстречу друг другу в поисках компромиссной модели общенационального воссоединения. КНДР односторонне провозгласила себя «опорной базой революции» общенационального масштаба, а форсированно милитаризующийся Юг, в свою очередь, стал также ориентироваться на силовой метод разрешения противостояния с Севером. Остроконфронтационное противостояние двух Корей переросло в опасное противоречие регионального и международного масштаба.