Рис. 9. Вещи из кладов Корельской земли (гривна, подвески, подковообразные фибулы, сюкерё).
Напряженная обстановка в Северо-Западном Приладожье в XII–XIV вв. привела к сокрытию ценностей: их безопаснее было доверить земле, чем держать при себе. А открытие кладов происходило случайно в процессе хозяйственных работ. Кладов с серебряными вещами и их обломками на этой территории найдено четыре. Монет в них нет.
У древних карел по краям полей встречались культовые камни. Появление таких «жертвенных камней» связывают с культом плодородия, с обрядом поклонения усопшему.6 Обряды и верования корелы, ее религиозные представления, обычаи и некоторые другие стороны духовной жизни раскрываются на материалах могильников.
НРАВЫ, ОБЫЧАИ, РЕЛИГИЯ
Никогда, сыны земные,
Никогда в теченье жизни
Не обидьте невиновных,
Зла не делайте невинным,
Чтоб не видеть вам возмездья,
В сумрачных жилищах Туони!
Там одним виновным место,
Там одним порочным ложе:
Под горячими камнями,
Под пылающим утесом
И под сотканным покровом
Из червей и змей подземных.
(16: 401–412)
Погребальные памятники корелы располагаются на южных склонах песчаных пригорков, на участках, пригодных для земледелия, обычно у воды. Закономерности в расположении могил не обнаружено. Может быть, в древности они как-то отмечались, но сейчас уже нельзя восстановить их первоначальный внешний вид.
Хоронили умерших по обряду трупоположения, в основном укладывали на спину, головой на север с отклонением к западу или востоку, хотя встречается и другая ориентировка. Могилы были глубокими (около 1 м). Умершего одевали в праздничную одежду и, как правило, помещали в деревянный сруб с дощатым настилом, покрытым шкурами животных. Сверху его накрывали либо берестой, либо дощатой крышкой. Для путешествия в потусторонний мир покойника снабжали теми вещами, которыми он пользовался при жизни. Если это была женщина, то помимо разнообразных украшений в могилу клали бытовой и сельскохозяйственный инвентарь (горшки, серпы, пряслица и т. д.), если мужчина, то при нем непременно находились предметы вооружения: в могилах побогаче — меч, наконечники копий и стрел, топор; победнее — топор. У древних карел существовал культ предков. Поминальные обряды совершались у могилы. В жертву приносились
лошадь или собака, овца или корова (в зависимости от благосостояния умершего). Остатки таких пиршеств, кости от съеденных животных и птиц, складывались в посуду и ставились у могилы.
Рис. 10. Вещи из женского погребения Кекомяки-6 (в центре — медальон с изображением Марии Оранты).
По представлениям корелы, умерший, отправляясь в последний путь, менял только свое жилище. Ближайшие параллели древнекарельским могильникам обнаруживаются на северокарельских кладбищах. Еще в недавнее время это были срубы, внешним видом напоминающие постройки карел, с двускатной крышей и окошечком в головах, чтобы покойный мог наблюдать за делами живых. Часто под одним срубом находились могилы нескольких близких родственников. Как видим, между карельскими кладбищами, разделенными несколькими веками, сохранились некоторые общие черты.
В массе своей карелы оставались язычниками, хотя влияние христианства в XIV в., особенно в районах, близких к культурным и административным центрам того времени, было значительным. Известную роль в консервации дохристианских верований сыграло то обстоятельство, что для корелы восприятие богослужения и чтение церковных книг затруднялись незнанием языка, к тому же, как хорошо было подмечено,1 язычество являлось известной гарантией независимости. Недовольство церковью в последующие века вызывалось феодальным гнетом монастырей, которым принадлежала большая часть земель.
Религиозные вопросы осложнялись политическими. Швецию очень беспокоило усиление новгородского влияния на Карельском перешейке, а Новгород во что бы то ни стало стремился нейтрализовать шведский экспансионизм, приостановить распространение католицизма (известно, что в средневековье любое насилие подавалось под религиозными лозунгами). В 1227 г. князь Ярослав Всеволодович провел принудительное крещение корелы. Вот как об этом сообщает летопись: «Послав крести множество корел, мало не все люди». Однако западных претендентов на чужие земли это не остудило. В 50-е гг. XIII в. папа Александр IV писал архиепископу Упсалы о необходимости крестового похода на корелу. В 1255 г. архиепископ Риги получил разрешение от папы направить епископа к язычникам — води, ижоре и кореле, которые якобы только и ждут принятия новой веры.
Инициатива внедрения христианства в широкие народные массы принадлежала господствующему классу. С одной стороны, введение христианства сыграло прогрессивную роль в бурном поступательном развитии феодализма, в приобщении корелы к высокоразвитой русской культуре, а с другой — способствовало формированию феодально-зависимого населения. Религиозные догмы жестко регламентировали все стороны жизни общества в целом и человека в отдельности, закрепляли в сознании людей извечность классового общества и эксплуатации, требовали беспрекословного подчинения, формировали рабскую психологию у рядового населения.
Влияние православной веры испытали западные соседи корелы: в финском языке известны славянские, связанные с христианством слова: risti — «крест», skiitta — «скит», pappi. — «поп». Опорой Новгорода в укреплении христианской веры были возникшие в XIV в. Валаамский и Коне-вецкий монастыри.
Рис. 11. Вещи из мужского погребения Суотниэми-1.
Естественно, что за короткий срок язычество искоренить невозможно и после похода Ярослава Всеволодовича рядовая часть населения оставалась языческой. Доказательства? Пожалуйста. В Новгороде в слое середины XIII в. найдена редкая берестяная грамота. Написана она небрежным и своеобразным почерком на карельском языке. Грамота на 600 лет старше всех известных карельских текстов. Использован при этом русский алфавит, что неудивительно: тесные контакты с русским населением привели к знакомству с его письменностью. А содержит грамота языческое заклинание:
Божья стрела (молния) десять имен твоих. Стрела та она принадлежит богу. Бог судный направляет.3
И в XVI в. архиепископ Макарий был озабочен живучестью язычества у чуди. А финляндский епископ М. Агрикола обличал корелу (главная причина безудержной критики заключалась в ориентации корелы на Новгород, а вовсе не в язычестве, как может показаться на первый взгляд), приписывая ей главные «языческие мерзости».4 В борьбе христианства и язычества возникали совместные формы существования и приспособляемости. Особенно данная ситуация характерна для нашего Севера. В фольк-лорно-эпических произведениях под влиянием христианства появляются самостоятельные жанры с новыми, в какой-то степени атеистическими народными героями. Например, Вяйнямёйнен под влиянием христианско-языческого мировоззрения превращается из героя в свою противоположность. В конце концов к XIX в., по образному выражению финляндского исследователя, борьба попа и знахаря закончилась взаимным поражением
ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ КОРЕЛЫ
Ведь обширен берег Суоми,
Широки пределы Саво.
(35:351–352)
До сих пор вызывает споры включение средневековых памятников района Саво Юго-Восточной Финляндии в ареал древнекарельских племен. По традиционно установившемуся мнению, могильники, расположенные по берегам Миккельских озер, представляют собой ответвление ладожско-карельской культуры. Эта точка зрения видоизменилась в связи с раскопками в 30-е гг. могильников Кююхкюля и Мойсио, которые по ряду признаков близки западно-финским. Отсюда следовал вывод, что район Миккели вначале был освоен выходцами из Западной Финляндии, а заселение его корелой произошло несколько позднее. У некоторых исследователей появилась тенденция близость памятников Карельского перешейка и Юго-Восточной Финляндии объяснять не этническим родством, а культурным заимствованием. Если раньше в основном искали сходство между памятниками, то в настоящее время акцентируется внимание на их различиях. Теперь уже делается вывод, что жителями Саво были не древние карелы, а хяме, попавшие под влияние карельской культуры.
Рис. 12. Предметы украшения из могильника Тууккала (Саво).
Вопрос о происхождении и взаимоотношениях двух культур носит принципиальный характер. Решение его имеет существенное значение для истории древних карел, и в частности для выяснения их ареала. Вот почему мы сочли нужным остановиться на этом вопросе подробно.
Из сравнительной характеристики археологических материалов могильников Саво и Карельского перешейка логично вытекает вывод, что их близость нельзя объяснить лишь культурным заимствованием. Речь может идти только о едином этническом регионе. Однако территориальная удаленность (хотя это обстоятельство и не самое главное), иное этническое окружение (у жителей Саво ближайшими соседями были хяме и саамы; у корелы — славяне), политические акции привели в первой половине XIV в. к изоляции населения Саво, попавшего под власть Швеции, от основного ядра народности корела. Освоение Саво древними карелами произошло не в XII–XIV вв., а значительно раньше. Вот почему в погребальных обрядах и отчасти в некоторых вещах появились отклонения.
Вывод о том, что население Саво в основном составляли карелы, находит поддержку в лингвистических материалах. Такому выводу не противоречат некоторый заимствования из языка хяме, которые встречаются в приграничных районах. Этому есть естественные объяснения.1
О заселении Саво выходцами с Карельского перешейка говорят антропологические (см. с. 10) и топонимические данные. Названия ряда населенных пунктов Саво схожи с названиями деревень у г. Сортавалы и в приграничных (с Саво) районах Карельского перешейка.2 Недвусмысленные сведения по этому поводу дает текст Ореховецкого мирного договора. В нем прямо сообщается о передаче шведам трех погостов корелы: Яскис, Эвряпя и Саволакс. Не случайно поэтому в земельной книге Саво 1561 г. упоминается «карельское место погребений».